Николай Коняев
ПРОГУЛКА ПО АЛЕКСАНДРО-НЕВСКОЙ ЛАВРЕ
ЧЕЙ ШЛЕМ НАДЕТ НА ГОЛОВУ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО?
Выходишь из метро на станции «Площадь Александра Невского» и сразу, перед глазами, возвышается над скоплением машин вернувшийся с Невской битвы князь — небесный покровитель нашего города. В одной руке он сжимает копье, которым «возложил печать» на лицо предводителя шведских захватчиков Биргера, другая рука отведена в сторону. Этой рукой Александр Невский благословляет нас.
Автор памятника — Валентин Григорьевич Козенюк, воплощая идею национального триумфа, соединил в скульптуре молитвенную сосредоточенность святого князя с мощью воина, который «побеждая — непобедим был». Решить эту задачу скульптору удалось благодаря не только предельной исторической точности деталей, но и духовному осмыслению и переосмыслению их.
Шлем на голове двадцатилетнего князя, что так точно перекликается с куполами находя
щейся за спиной князя Свято-Троицкой Александро-Невской лавры, тоже не придуман скульптором.
Этот шлем принадлежал отцу Александра Невского князю Ярославу Всеволодовичу, и сейчас храниться в Оружейной палате Московского Кремля. Ярослав Всеволодович подарил этот шлем своему брату Юрию Всеволодовичу, перед битвой у Липицы, но тот потерял его в жестоком междоусобном сражении, и только в 1808 году его нашла местная крестьянка.
Однако еще раньше, в 1240 году, отыскал этот потерянный дядей духовный шлем Александр Невский, и в нем и выехал он, как мы видим на памятнике, на неравную битву с интервентами.
В этом шлеме он и одержал свою первую победу.
АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ И ПЕТР I
Обходя памятник Александру Невскому, проходим мы к Свято-Троицкой Александро-Невской лавре.
В 1783 году архитектор И.Е. Старов разработал проект парадного въезда в монастырь, оформив его в виде круглой площади со стороны Невского проспекта. Границы монастырской территории архитектор обозначил каменной полуциркульной оградой и зданием надвратной мансардной церкви, освященной во имя иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость».
В свое время в храм этот собирались на богослужения петербургские купцы, торговавшие хлебом. Они арендовали у Лавры хлебные амбары, буяны[1] и пристани по Калашниковской (сейчас Синопской) набережной. При советской власти в 30-е годы в мансардной церкви размещался районный совет Осоавиахима, а недавно храм во имя иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» снова вернули Лавре.
Сейчас к 300-летию Лавры фасад надвратной церкви украсили изображениями святого благоверного князя Александра Невского и первого российского императора Петра I.
Объяснимо присутствие над входом в монастырь иконописного изображения святого Александра 
Невского, мощи которого и находятся в Лавре, но почему здесь помещен портрет императора?
Да потому, что это по повелению Петра I и возникла Лавра. Он не только выносил замысел этого единственного построенного при его прямом участии монастыря, но и со всеми своими гениальными прозрениями и столь же грандиозными заблуждениями и ошибками воплотился в нем столь полно, что в каком-то смысле Свято-Троицкую Александро-Невскую лавру можно считать памятником и ему, и его деятельности.
ПОЧЕМУ ЛАВРА СТАЛА СВЯТО-ТРОИЦКОЙ АЛЕКСАНДРО-НЕВСКОЙ
Петр I не любил монахов и, если и допускал их существование, то только для укрепления своей монархической власти, только для идеологического обеспечения своих реформ и начинаний.
Тем не менее монастыри играли важную роль в его биографии.
В Троице-Сергиеву лавру прискакал Петр I ночью 8 августа 1689 года, чтобы укрыться за ее стенами. Сюда, к обители, основанной преподобным Сергием Радонежским, и собрались его «потешные» и сохранившие верность стрелецкие полки, чтобы навсегда покончить с притязаниями на власть царевны Софьи.
В самом названии монастыря, который Петр I задумал основать в Санкт-Петербурге, соединялось таким образом начало его самостоятельного правления и его главное свершение — основание Санкт-Петербурга, выход России к морю.
Петр I знал, что вблизи основанного им Санкт-Петербурга в 1240 году произошла знаменитая Невская битва, в которой святой благоверный князь Александр Невский разгромил шведов…
По-видимому, никто из русских царей не искал помощи и покровительства Александра Невского так целеустремленно, как Петр I.
И хотя Михаил Васильевич Ломоносов и писал, что:
Святый и храбрый князь здесь почивает,
Но духом от небес на град сей призирает,
И на брега, где он противных побеждал,
И где невидимо Петру он помогал …
— никаких свидетельств, будто святой князь покровительствовал Петру I в его битвах, не сохранилось. И тем не менее, очевидно, что первый русский император всячески стремился связать свои победы над шведами с именем Александра Невского.
Громя шведов, он вышел на берег Балтийского моря, продолжая, как ему казалось, движение победоносной дружины святого князя Александра Невского, начавшееся за четыре с половиной столетия до него.
ЦАРСКИЙ ОРЕЛ
Возможно, замысел создания монастыря «Жывоначальныя Троицы и святаго благовернаго великого князя Александра Невского» возник у Петра I еще при основании Санкт-Петербурга.
Тот день, 14 мая 1703 года, был теплым и солнечным на берегах Невы…
Петр I, как утверждает сочинение «О зачатии и здании царствующего града С.-Петербурга», совершал в тот день плавание на шлюпках и с воды «усмотрел удобный остров к строению города»…
Государь высадился на Заячьем острове, и тут же раздался шум в воздухе, и все увидели «орла парящего».
Сияло солнце, палили пушки, и 16 мая, в Пятидесятницу, когда царь, вопреки советам фортификаторов, отверг неподверженное наводнениям место при впадении Охты в Неву, и заложил новую крепость на облюбованном им острове.
Тогда государя сопровождало духовенство, генералитет и статские чины. На глазах у всех, после молебна и водосвятия, Петр I взял у солдата башнет, вырезал два куска дерна и, крестообразно положив их, сказал: «Здесь быть городу».
Потом в землю был закопан ковчег с мощами Андрея Первозванного.
Над ковчегом соорудили каменную крышку с надписью: «От воплощения Иисуса Христа 1703 мая 16-го основан царствующий град С-Петербург великим государем царем и великим князем Петром Алексеевичем самодержцем всероссийским».
И снова возник в небе орел, который «с великим шумом парения крыл от высоты спустился и парил над оным островом».
Поразмыслив, Петр I приказал «пробить в землю две дыры и, вырубив две березы тонкие, но длинные, и вершины тех берез свертев», вставил деревца в землю, будто ворота в будущий город.
Орел же опустился с высоты и «сел на оных воротах».
С ворот орла снял ефрейтор Одинцов и поднес государю, который пожаловал гордую птицу комендантским званием.
«Оной орел зимовал во дворце; по построении на Котлине острову крепосьти святого Александра оной орел от Его Царского Величества во оной Александровой крепости отдан на гобвахту с наречением орлу комендантского звания».
Тень возведенного в Кронштадте в комендантское звание императорского орла упала и на чертеж будущей Лавры… (ЛАВРА Ч.Б.)
Как утверждают историки, на первом плане монастыря «Жывоначальныя Троицы и святаго благовернаго великого князя Александра Невского», изготовленном первым петербургским архитектором Доменико Трезини, все здания «были расположены таким образом, что если бы смотреть на них сверху, то они представляли бы собою фигуру орла с распростертыми крыльями».
На этом чертеже, запечатлевшем орла, витавшего 14 мая 1703 года в небе над головою Петра I, 
собственною рукою императора было начертано: «Во Имя Господне, делать по сему».
Однако воплотить в камне нарисованного Доменико Трезини орла не удалось. Фасад монастырского строения вместе с включенным в него храмом Святой Троицы, были обращены на восток, к Неве. С востока предполагался и вход в собор, а это мешало принятой в православии ориентации на восток церковного алтаря…
ПОЧЕМУ ДЛЯ ЛАВРЫ ВЫБРАЛИ ЭТО МЕСТО?
Когда Петр I принимал решение о возведении монастыря «Жывоначальныя Троицы и святаго благовернаго великого князя Александра Невского», вся территория города представляла собою пустынную, покрытую лесными зарослями и болотами территорию, и можно было строить монастырь где угодно.
Почему решили строить его на Монастырке, которая называлась тогда рекой Черной?
Как пишет П.Н. Петров, один из первых историков Петербурга, «на месте Александро-Невской лавры находилась деревня Вихтула, которую первоначально описыватели местности Петербурга, по слуху, с чего-то назвали Викторы, приурочивая к ней место боя Александра Невского с Биргером».
Но доподлинно известно, что знаменитая Невская битва произошла 15 июля 1240 года совсем в другом месте, в устье Ижоры, а не на реке Черной (Монастырки)…
Ошибка очевидная, но — увы! — очень многое в эпохе Петра I было составлено из таких ошибок.
Впрочем, и ошибки эти тоже порою несли свет Божьего промысла…
Потребовались столетия, чтобы все сумели увидеть, что судьбоносная победа в Невской битве была одержана Александром Невским не просто на берегах Невы, а на подступах к городу, которому предстояло подняться здесь, пять столетий спустя.
Городу, который станет столицей будущей империи…
Империи, которую построят будущие русские государи…
Петр I, безусловно, один из главных строителей этой империи, и в каком-то озарении он перенес эту границу ближе к центру города, который он замыслил построить.
Неимоверно ёмкие на страдания, труды и подвиги нашего народа столетия пролегли между Невской битвой и годами ленинградской блокады.
И все-таки в духовном смысле, как мы видим сейчас, это звенья одной цепи. Санкт-Петербург, небесным покровителем которого стал святой князь Александр Невский, кажется, единственный русский город, на улицы которого никогда не ступала нога чужеземного завоевателя.
ЧТО ЗНАЧИТ «ОБОНПОЛНЫЙ» или КОГДА НАЧАЛОСЬ СТРОИТЕЛЬСТВО МОНАСТЫРЯ?
Мысль о строительстве монастыря во имя Александра Невского окончательно сформировалась у Петра I, когда одержана была Полтавская победа, когда взят был 13 июля 1710 года Выборг.
Как отмечено в его журнале за июль 1710 года: «Государь, будучи в Петербурге, осматривал места, где указал строить монастырь во имя Святой Троицы и святого Александра Невского».
Феодосий (Яновский) был назначен тогда архимандритом, и в присутствии Петра I он тут же водрузил два креста. 
На кресте, поставленном на правом Берегу реки Черной (Монастырки), была сделана надпись: «Во имя Отца и Сына и Св. Духа. Повелением пресветлого Величества на сем месте иметь создатися монастырь».
Крест на левом берегу украсили стихи:
Что сей крест образует,
Обонполный то сказует.
Надпись для современного человека загадочная, а для человека, понимающего, что «обонполный» обозначает «находящееся на другой стороне» — изумительная по своей бессмысленности. Получается, что этот крест обозначает то, что сказано на кресте, находящемся на другом берегу реки…
Однако, когда начинаешь прослеживать, как шло строительство Лавры, обнаруживается и тут некий неясный до конца и самому автору двустишия смысл.
Строительные работы на левом берегу Черной речки (Монастырки) начались 20 февраля 1712 года, и 14 июля здесь была заложена деревянная Благовещенская церковь, которую освятили 25 марта 1713 года…
Новый монастырь по замыслу Петра должен был занять первенствующее место среди русских монастырей, и скоро здесь развернулось строительство каменных храмов.
Но оно велось уже на правом берегу, а весь левый берег постепенно превратился в кладбища.
КОГО ПЕРВЫМИ ПОХОРОНИЛИ В ЛАВРЕ?
Вымощенный брусчаткой и каменною плиткой проход от надвратной «Скорбященской» церкви к мосту через Монастырку ограничен сейчас каменными оградами. По левую руку находится Лазаревское кладбище, по правую — Тихвинское.
Захоронения на этих «обоипольных» кладбищах начались после кончины 18 июня 1716 года царевны Натальи Алексеевны, которую можно, наверное, считать первым петербургским драматургом и которая в свободное от писания пьес время занималась воспитанием племянника, царевича Алексея Петровича.
Однако главное достоинство Натальи Алексеевны заключалось в другом. Она так искренне любила все, что нравится ее венценосному брату, что Петр I отвечал взаимностью. Любовь эта была столь сильна, что, желая непременно участвовать в похоронах сестры, Петр, когда она скончалась, приказал дожидаться его возвращения в Петербург. Наталья Алексеевна полтора года после своей кончины ждала погребения, и была похоронена только 17 ноября 1717 года…
А 25 апреля (6 мая) 1719({{padleft:1719|4|0}}-{{padleft:5|2|0}}-{{padleft:6|2|0}}) рядом с любимой сестрой Петр I похоронил трехлетнего сына от Екатерины Алексеевны, Петра Петровича — любимого Петрушку, шишечку…
Потеря эта была для Петра I страшна еще и потому, что освобождая Шишечке путь к престолу, он уничтожил своего старшего сына, царевича Алексея, оставив в результате русский престол без наследника.
Над могилами сестры и сына царя была возведена часовня во имя Воскрешения святого Лазаря, давшая имя всему кладбищу.
Через несколько лет останки Натальи Алексеевны и Петра Петровича были перенесены в Благовещенскую церковь и перезахоронены в самой почетной алтарной части. (БЛАГОВЕЩЕНСКАЯ)
Благовещенская церковь стала первой царской усыпальницей Петербурга.
В ней похоронили жену брата Петра I, Иоанна V, царицу Прасковью Федоровну; ее дочь, герцогиню Мекленбургскую Екатерину Иоанновну и правительницу России Анну Леопольдовну…
Ну, а само Лазаревское кладбище стало самым привилегированным кладбищем Петербурга, и при Петре I для совершения там захоронения требовалось личное разрешение императора.
Одним из первых погребли здесь сподвижника Петра I, фельдмаршала графа Бориса Петровича Шереметева, а впоследствии и многих других представителей семьи Шереметевых и среди них — знаменитую крепостную актрису Парашу Жемчугову.
На Лазаревском кладбище погребены также Апраксины, Белосельские-Белозерские, Гагарины, Голицыны, Долгорукие, Мещерские, Разумовские, Салтыковы, Столыпины и многие другие политические деятели и именитые люди Петербурга, которые и прославили город.
«Как будто здесь собрались после смерти все те, кто когда-то составляли тесный кружок придворного общества, — писал по этому поводу Н.Н. Врангель. — На маленьком пространстве Лазаревского кладбища погребена целая эпоха, целый мир отживших идей, почти все придворное общество Елизаветы, Екатерины и Павла». (ЛАЗАРЕВСКОЕ КЛАДБИЩЕ)
Основная часть могил на Лазаревском кладбище относится к XVIII веку, хотя погребать продолжали тут и в девятнадцатом, и даже в двадцатом столетиях. Одно из последних захоронений на Лазаревском кладбище — могила выдающегося государственного деятеля графа Сергея Юльевича Витте.
Среди наиболее известных захоронений, можно упомянуть могилы Михаила Васильевича Ломоносова и Александра Васильевича Суворова.
А на Тихвинском кладбище, оставшемся по правую руку от прохода, захоронены великие писатели, композиторы, деятели культуры….
ЗАГРОБНЫЙ АПОФЕОЗ
В советские годы на Лазаревское кладбище был перенесен прах многих великих людей.
А были ли случаи «отъезда» погребенных на престижном кладбище мертвецов?
Были…
«По случаю кончины нашей государыни императрицы Екатерины Алексеевны, для пронесения из Свято-Троицкаго Александро-Невскаго монастыря в соборную Петропавловскую церковь тела любезнейшаго родителя нашего, блаженный памяти государя императора Петра Федоровича, для погребения тела ея императорскаго величества в той же соборной церкви и для наложения единовременнаго траура, учредили мы печальную комиссию, в которую назначив вас к присутствию, все вышеписанное распорядить с подобающим уважением к особам государским и, составя образцы, тому сообразные, нам представить».
Это Указ императора Павла от 8 ноября 1796 года.
Важен тут не столько порядок траурных мероприятий, а соединение на один и тот же день кончин Петра III и Екатерины II. Царствование Павла становилось как бы прямым продолжением правления Петра III.
Историк Николай Карлович Шильдер называл эти похоронные мероприятия — загробным апофеозом Петра III.
«1796 года ноября 19-го числа, повелением благочестивейшаго самодержавнейшаго, великаго государя нашего императора Павла Петровича, — повествует летопись Александро-Невской лавры, — вынуто тело в Невском монастыре погребеннаго, покойнаго благочестивейшаго государя императора Петра Федоровича, и в новый сделанный великолепный гроб, обитый золотым глазетом, с гербами императорскими, в приличных местах с гасами серебряными, с старым гробом, тело его положено. В тот день, в семь часов по полудни, изволили прибыть в Невский монастырь его императорское величество, ея величество и их высочества, в нижнюю Благовещенскую церковь, где стояло тело, и, по прибытии их, открыт был гроб; к телу покойнаго государя изволили прикладываться его императорское величество, ея величество и их высочества, и потом закрыто было».
25 ноября, в десять часов утра, император Павел совершил коронацию праха Петра III. Он вошел в царские врата, взял с престола корону и возложил на себя, а потом, подойдя к останкам родителя своего, при возглашении вечной памяти положил ее на гроб императора.
1 декабря герольды возвестили всенародно о предстоявшем на другой день перенесении тела императора Петра III из Невского монастыря в Зимний дворец.
В морозный день 2 декабря, все полки гвардии и бывшие в столице армейские полки выстроились от Зимнего дворца до Александро-Невской лавры, откуда в одиннадцать часов утра и двинулась печальная процессия с останками Петра III. За гробом шествовали в глубоком трауре их величества и их высочества. В шествии участвовал также и убийца Петра III, граф А.Г. Орлов-Чесменский, которому доверено было нести императорскую корону.
По прибытии процессии к Зимнему дворцу гроб Петра III был внесен в залу и поставлен на катафалк рядом с гробом императрицы Екатерины II.
5-го декабря оба гроба одновременно перевезли в Петропавловский собор. В процессии колесница с гробом императрицы следовала впереди, а за нею двигалась колесница с гробом императора, за которым шествовали их величества и их высочества.
На лице у императора заметно было больше гнева, нежели печали; он на всех глядел свысока. Императрица Мария Федоровна плакала.
До 18-е декабря народ всякого звания допускали в крепость беспрепятственно.
«Два гроба и сердца, судьбою разлучены,
Соединяет сын, примерный из царей!
Пад к императорским стопам его священным,
Россия чтит пример любви сыновней сей;
И зря в чувствительном порфирородном сыне
Чувствительна царя, отечества отца,
Чего лишилася в Петре, Екатерине,
То в Павле возвратя, благодарит Творца»,
— писали об этом «загробном апофеозе» 9 декабря 1796 года «С.- Петербургские Ведомости».
18-го декабря, останки Петра III и Екатерины II были преданы земле, после панихиды, в присутствии всей императорской фамилии.
ПЕРЕНЕСЕНИЕ МОЩЕЙ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО
Покинув Тихвинское кладбище, мы выходим к мосту через Монастырку, дальше начинается территория самого монастыря. (МОНАСТЫРКА)
Центр Александро-Невской лавры — Свято-Троицкий собор.
Первоначально храм был воздвигнут Леонардом Теодором Швертфегером в стиле «петровского барокко», но четверть века спустя из-за строительных ошибок сооружение велено было «разобрать
до подошвы», и на этом месте и построил Иван Егорович Старов собор, который мы видим сейчас.
Главная святыня его — мощи святого благоверного князя Александра Невского.
Вечером 29 мая 1723 года, накануне своего дня рождения, когда по бледному петербургскому небу уже рассыпались огни фейерверков, Петр I, вспомнив, что завтра еще и день рождения Александра Невского, приказал: обретающиеся в соборе Рождества Богородицы во Владимире мощи благоверного князя перенести в Александро-Невский монастырь.
Обыкновенно перенесение святых мощей само по себе становилось праздником, но тут государственная, державная символика преобладала. Петр I назначил день прибытия святых мощей, как он это любил делать, по своей «державной воле» на 30 августа (10 сентября) — годовщину заключения Ништатского мира.
Срочно был изготовлен ковчег с балдахином, в котором следовало нести раку с мощами. По описаниям ковчег был 5 аршин 10 вершков в высоту, в длину — 11 аршин, в ширину — 7 аршин. Несли его 150 человек.
11 августа все приготовления были закончены, и после литургии и водосвятного молебна святые мощи через южные двери вынесли из собора Рождества Богородицы во Владимире и поставили в ковчег. Тут и выяснилось, что ни через одни монастырские ворота ковчег не проходит. Обитель не отпускала инока Александра Невского, принявшего перед своей кончиной схиму…
Пришлось разбирать стену.
Однако задержки на этом не кончились. Когда несли ковчег через торговую площадь, тоже все время останавливались — ломали прилавки.
«И вынесли из города святые мощи с крестами и со звоном и с провожанием духовных персон и светских всяких чинов жителей, со множеством народа, несли святые мощи за город… — записал в журнале архимандрит Сергий. — И вынесли, и поставили на Студеной горе».
Был уже вечер.
Начинался дождь.
Внизу, в городе, во всех церквях и монастырях не смолкал колокольный звон.
Путь оказался почему-то совершенно неподготовленным.
Как пишет в журнале архимандрит Сергий, «была остановка на реке за худым мостом, стояли долго и мост делали», а однажды — «мост под мощами обломился», иногда — «дождь во весь день и дорога огрязла».
18 августа мощи подошли к Москве. Весь день, звонили тогда колокола в Первопрестольной.
26 августа колокола звонили уже в Твери.
10 сентября прибыли в Новгород…
Перенесение мощей Александра Невского задумывалось по подобию перенесения с Соловков мощей святого Филиппа, митрополита Московского, осуществленного в годы правления отца Петра I царя Алексея Михайловича.
И хотя и будущему патриарху Никону пришлось преодолеть тогда на своем пути немало препятствий, он справился со своей задачей намного успешнее, нежели петровские посланцы.
Впрочем, могло ли быть иначе?
Во времена Никона праздником становилось само прибытие святых мощей в Москву. Петр I день прибытия мощей Александра Невского назначил, как мы и говорили, по своей «державной воле».
Государственная, державная символика — Петр I стремился подчеркнуть преемственность своего дела, божественный промысел основания Санкт-Петербурга — преобладала. Политический смысл затенил духовную суть происходящего.
Поэтому и произошло необъяснимое.
Хотя по воле Петра I и перетаскивали из одного моря в другое по суше корабли точно в указанные сроки, а вот перенести за три месяца небольшой ковчег с мощами Александра Невского так и не поспели.
Только 16 сентября 1723 года святые мощи благоверного князя прибыли в Шлиссельбург.
Но Петр I и тут настоял на своем.
Приказано было оставить святыню зимовать в Шлиссельбурге, и привезти их в Петербург уже к следующей годовщине заключения Ништадтского мира 30 августа 1724 года.
И так и было сделано.
Подчиняясь императорскому своеволию, Александр Невский все-таки прибыл в Петербург к назначенной Петром I дате.
Снова восторжествовала железная воля первого русского императора.
Только через полгода этого императора, которого до сих пор одни считают великим, другие — антихристом, не стало…
ВСКРЫТИЕ МОЩЕЙ
Чувствуя необходимость «примириться» с Александром Невским, дщерь Петра I императрица Елизавета Петровна изготовила для мощей святого благоверного князя роскошную серебряную раку[2], которая находится сейчас в Эрмитаже и неизвестно, когда будет возвращена Александру Невскому…
Сейчас мощи князя почивают в изготовленном самой Лаврой надгробии.
Но великой и грозной силой обладают они…
Великую силу способны сообщить они человеку… (РАКА)
Так было в страшном 1922 году, когда уже разграблены были большевиками под видом помощи голодающим храмы, когда уже составлен был в ГПУ план захвата обновленцами руководства Русской Православной Церковью…
Тогда, 12 мая, словно в ознаменование двухсотлетней годовщины Петровского указа от 17 мая 1722 года об отмене тайны исповеди, власти Петрограда решили публично надругаться над мощами святого благоверного князя.
Вглядываясь в те далекие события, мы видим, как дивно преображается митрополит Вениамин!
Не он задумал произвести вскрытие мощей, но мощи святого князя были вскрыты, и святой князь Александр Невский, как всегда в годину испытаний, явился ему, укрепляя будущего священномученика перед совершением предстоящего подвига!
Мягкий и уступчивый митрополит Вениамин был избран Господом, чтобы первым выступить против захватчиков в рясах, измаранных в кабинетах ГТУ. Духовный меч Александра Невского лег в его мягкую руку…
Что почувствовал в эту минуту владыка?
«Митрополит… — бегло заметил сотрудник «Петроградской правды», торопящийся написать газетный отчет, — как будто бы немного взволнован…»
Как будто немного взволнованным показался репортеру человек, который несколько дней спустя бесстрашно отлучит от Православной Церкви обновленцев, захвативших по приказу ГПУ верховную власть в Русской православной церкви.
Владыку Вениамина будут уговаривать и запугивать. Ему будет объявлено: если он не снимет отлучения, то будет расстрелян.
Священномученик не дрогнул, не выпустил из рук духовный меч Александра Невского…
«Это был, конечно, самый большой удар, который нанесли нашему Церковному управлению представители монашествующего духовенства»… — скажет потом обновленец В.Д. Красницкий.
Рассказывают, что в день ареста митрополита Вениамина в Петрограде шли дожди и дул сильный ветер. Тем не менее, несмотря на непогоду, митрополит не отказался от положенной прогулки. Гулял он здесь же, в Лавре, на Никольском кладбище.
Митрополит стоял у могилы блаженного Митрофана, когда прибежавший келейник сказал, что приехали агенты ГПУ. Перекрестившись, митрополит направился в канцелярию, где уже шел обыск.
С обыском, который в соответствии с указанием Менжинского делался особенно тщательно, чекисты подзадержались. Прибывший занять канцелярию Александр Иванович Введенский явился, когда митрополита еще не успели увезти в тюрьму.
Введенский, однако, не смутился. Со свойственной ему наглостью подошел к владыке и попросил благословения.
— Отец Александр… — отстраняясь от него, сказал митрополит. — Мы же с вами не в Гефсиманском саду.
Митрополита Вениамина судили и расстреляли, но подвиг митрополита Вениамина не оказался напрасным.
Следом за Вениамином поднялись другие иерархи Русской церкви, и обновленчество не прошло, Русская Православная церковь устояла.
УКАЗАТЕЛИ
Если обойти Свято-Троицкий монастырь, можно попасть на Никольское кладбище Лавры.
Здесь прямо у входа стояли раньше указатели.
На черной стрелке направо было написано «К Собчаку», на стрелке, указывающей налево — «К Иоанну».
Бывший мэр Санкт-Петербурга Анатолий Александрович Собчак и Иоанн (Снычев), митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский были современниками, оба жили в одном городе, оба скончались в гостиницах (митрополит Иоанн в вестибюле гостиницы «Северная корона» на Карповке, А.А. Собчак — в гостинице Светлогорска в Калининградской области), теперь оба похоронены на одном кладбище, только в разных его концах.
По дороге к могиле А.А. Собчака попадешь еще и на вырубленное в могилах, похожее на танцплощадку надгробие Г.В. Старовойтовой.
А если идти налево, к могиле митрополита Иоанна, нужно пройти мимо стены, у которой размещен памятный знак о расстрелянных лаврских монахах, а дальше — увенчанный терновым венцом крест в память священномученика Вениамина.
Тела митрополита Вениамина здесь нет, и никто не знает, где — место расстрела было засекречено — его святые мощи, но крест хранит память святого, любившего гулять на Никольском кладбище.
Прикоснешься лбом к холодному черному мрамору креста, и кажется: — «Трудно, тяжело страдать, но по мере наших страданий, избыточествует и утешение от Бога»… — слышишь слова, написанные митрополитом перед смертью.
Ну, а дальше, за крестом Вениамина, живая — всегда в свежих цветах и горящих свечечках — могила владыки Иоанна…
Бесчисленны рассказы о помощи, которую получают здесь обращающиеся с молитвой к владыке Иоанну православные люди.
ЧУДЕСА НА МОГИЛЕ СВЯТИТЕЛЯ
Все эти рассказы передаются в нашем городе из уст в уста…
А вот рассказы о чудесах, которые, действительно, происходят на могиле Владыки Иоанна, и которые уже много лет кропотливо собирает матушка Анна, что несёт здесь своё послушание…
«Могилка Владыки была засажена стелющимися седовато-зелеными декоративными кустиками. Одна женщина, приехавшая из Белоруссии, наклонилась и вложила руки в эти кустики.
— Ой, что же это такое!» — вдруг вскрикнула она, вытащив руку.
Произошло чудо. Скрюченные, неработающие пальцы женщины распрямились. Рука стала здоровой.
Испугалась же паломница потому, что не просила об этом. Но она много лет молитвенно обращалась к Владыке как к своему заступнику, и Владыка помог ей.
А вот другая история…
«Раба Божия Татьяна на могилке Владыки просила, чтобы ей дали возможность хотя бы последние дни лета побыть в тишине, без того многолюдства и суеты, которой очень много было в ее многодетной жизни.
Помолившись, в поисках тишины поехала Татьяна на дачу.
Приехала, а там гости.
Нервы не выдержали и, чтобы избежать срыва, убежала Татьяна на озеро, в холод и темень.
И все думала про себя: «Вот, Владыка, я же тебя просила — и что же?»
Но дома она села в кресло на улице, открыла книгу, и вдруг душу ее охватил такой покой и всепрощение, что никакие гости уже не были страшны. И когда те уже стали собираться домой, она готова была оставить их еще на месяц. Душа ее умирилась и в одну секунду получила такое отдохновение, которое люди ищут подолгу и не получают.
— Спасибо, Владыка, — только и могла сказать она».
К этим историям, собранным матушкой Анной, можно добавить и те чудеса, которые приходили по молитвам к владыке Иоанну с моими знакомыми и со знакомыми моих знакомых.
Многие свидетельствуют, например, что, если помолиться на его могилке, это помогает в поисках работы.
«Да, люди приходят сюда всякие, — свидетельствует и матушка Анна. — Ходит, например, девочка Катя, приносит маслице для лампады. Современная девочка, по моде одетая — с голым животом. А когда спросишь, что ее привело, отвечает: «Он мне так помогает. Во всем. Владыка — мой самый лучший друг».
НАМОЛЕННЫЕ КРЕСТИКИ
Инокиня Феодора рассказывает, что когда Владыки не стало, и она поняла, что никогда больше не сможет посоветоваться с ним, она стала покупать его книги и нашла в них ответы на все волнующие ее вопросы.
Тогда ей приснился сон, будто она встретила Владыку у огромного моста. Поклонившись, она сказала, что читает его книги. Владыка улыбнулся, погладил ее по голове и сказал: «Умница, читай. Помоги тебе Господи!»
И ушел по мосту…
Привычка обращаться к владыке Иоанну за советом и помощью осталась у матушки Феодоры и тогда, когда она приняла постриг.
Однажды — матушка Феодора по послушанию помогает тюрьмам и детским домам — ей срочно потребовалось двести нательных крестиков.
Где взять?
Инокиня пришла на могилку Владыки и все рассказала ему, как живому, а потом поехала в Смоленский храм на всенощную.
Только вошла в церковь, навстречу — отец Богдан.
Увидел матушку Феодору и что-то сказал алтарнику.
Тот вынес коробочку.
— Вот, — говорит, — возьмите, матушка. Лежали в алтаре, намоленные. Двести крестиков…
СОН
Бесчисленны рассказы о помощи, которую получают обращающиеся с молитвой к владыке Иоанну православные люди.
Раба Божия Елена заболела бронхитом.
Бронхит не такая уж и страшная болезнь, но Елена как-то совсем нехорошо заболела, так тяжело, что через неделю болезни почувствовала, ей и не встать уже. И вот тогда и увидела она во сне покойного митрополита Иоанна.
— Владыка! — пожаловалась она. — Так тяжело… Сил нет… А я слышала, что вы помогаете болящим… Помогите, владыка…
Митрополит Иоанн внимательно посмотрел на нее и позвал, чтобы она подошла. Елена шагнула к нему, но тут увидела, что нет владыки, а она стоит возле его могилы на Никольском кладбище Александро-Невской лавры…
Но не огорчилась Елена.
Прижалась к кресту, что стоит на могиле митрополита, и тут же проснулась сама.
И сразу почувствовала, что она здоровая…
Совсем-совсем здоровая.
Вскочила Елена с постели. Начала торопливо одеваться.
— Ты чего это? — заругалась мать. — Врач ведь лежать велел…
— Не! — сказала Елена. — Поехали…
Вместе и поехали они на могилку Иоанна…
ЗАЩИТНИКИ ГОРОДА
Вернувшись от могилы митрополита Иоанна к Свято-Троицкому собору, где покоятся мощи небесного покровителя нашего города, задумаемся о том, что, должно быть, если и не прозревал, то чувствовал и угадывал Петр I…
Судьбоносная победа в Невской битве святым благоверным князем Александром была одержана не просто на берегах Невы, а на подступах к городу, которому предстояло подняться здесь, городу, который стал столицей будущей империи.
Неимоверно ёмкие на страдания, труды и подвиги нашего народа столетия пролегли между Невской битвой и годами Ленинградской блокады. И все-таки, как мы видим это сейчас, в духовном смысле это звенья одной цепи.
Санкт-Петербург, небесным покровителем которого стал святой князь Александр Невский, кажется, единственный русский город, который так стремились захватить чужеземные завоеватели, и на улицы которого никогда не ступала нога интервента.
И что с того, что город переименовывали то в Петроград, то в Ленинград? Покровительство святого князя не оставляло его.
И не он ли защищал наш город в самые роковые минуты, как в 1941 году, когда немцы беспрепятственно прорвались к трамвайной линии, по которой все еще шли в Ленинград трамваи?! Немцы могли тогда въехать в наш город на трамваях, но они так и не сдвинулись с этой остановки три долгих блокадных года.
Ленинградские блокадники вспоминают, что на могиле Александра Васильевича Суворова в Лавре, над плитой с эпитафией «Здесь лежит Суворов» поставлено было тогда склоненное красное знамя.
Такое же знамя стояло и на месте мощей Александра Невского.
Хорошо вспомнить об этом, проходя к могилам, что расположены перед входом в Свято-Троицкий собор, на так называемой Коммунистической площадке.
Вот стела с якорем…
Здесь похоронен капитан 1-го ранга, начальник Ледовой дороги по Ладожскому озеру Михаил Александрович Нефедов, погибший в 1943 году на боевом посту.
А вот величественный портал с портретом генерала…
Это могила начальника Управления военно-восстановительных работ Ленинградского фронта Ивана Георгиевича Зубкова, построившего зимой 1942 года железнодорожную ледовую переправу через Ладожское озеро, которую ленинградцы назвали «Дорогой жизни». В январе 1943 года Иван Георгиевич руководил строительством железнодорожного пути Шлиссельбург—Поляны, названного «Дорогой Победы»…
И как не вспомнить тут, что 29 июля 1942 года, в страшное для Советской армии лето поражений, был возрожден орден Александра Невского…
И разве не святой князь укреплял защитников блокадного Ленинграда, разве не он вёл наших солдат в заснеженных степях под Сталинградом?
Разве не о нем вспоминали наши танкисты в напичканных ревущим железом полях под Прохоровкой?
Разве не его лик сиял на груди наших полководцев, приведших нас к Победе?..
ЧЕМ ЗАНИМАЛИСЬ ИЕРОМОНАХИ В МОНАСТЫРЕ?
От Коммунистической площадки наш путь идет вдоль Настоятельского корпуса и корпусов братских келий…
Петр I, задумывая монастырь, подумал и о занятиях монахов…
Еще в 1712 году Петр I приказал начать прокладку главной городской дороги — Невской «першпективы», которая напрямик должна была соединить Адмиралтейство и Свято-Троицкий собор монастыря.
Пленные шведы начали рубить с одной ее стороны, монастырские рабочие — с другой.
Похоже, что Невская першпектива и определила выбор Петром I специализации монастыря.
Коли с одной стороны «першпективы» будут строить военные корабли, то отчего же с другой стороны не готовить иеромонахов для морской службы? В летнее время, когда корабли в плавании, иеромонахи будут служить в море, а зимой, когда корабли стоят в портах и моряки живут в казармах, можно вернуться в монастырь и молиться, сколько им вздумается.
И как все у Петра, идея эта была задумано очень умно и практично, но при этом совершенно не исполнимо по-человечески.
Это ведь только сказать легко — летом плавать, а зимой в монастыре молиться… Но на практике ездить к кораблям было далеко, и денег на проезд — об этом у Петра не думано было! — никто выделять не собирался. Да и не поспевали иеромонахи вернуться назад…
Но как и всё при Петре I, и это, совершенно неисполнимое приказание, было исполнено, и иеромонахов Александро-Невской лавры, действительно, отправляли в Кронштадт, чтобы они служили на кораблях.
Только получилось все, как и с Невской перспективой, которую напрямик прорубали с двух сторон, а прямой линии все-таки не получилось и когда встретились просеки возле нынешнего Московского вокзала, оказалось, что встретились они под таким углом, распрямить который никак невозможно.
Почему произошло так, почему надломился замысел Петра I, не известно, но и отступать от задуманного было не в петровских обычаях.
Тем более что настоятель монастыря отыскал выход.
Пользуясь главенствующим положением, который занял монастырь среди других обителей, начали собирать к себе способных иеромонахов из других монастырей, их и посылали служить и на флот, и в Кронштадт.
Ломано, правда, как Невская перспектива вышло, но Петровский указ исполнялся исправно, пока не забыли про него…
ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Самое удивительное, что и потом, когда забыт был петровский указ, все равно, если подумать, он продолжал исполняться, хотя, конечно, уже совсем не так, как Петр I планировал.
Пример этому жизнь святого праведного Иоанна Кронштадтского, которого никак нельзя забыть в нашей прогулке по Александро-Невской лавре.
Тем более что, миновав настоятельский корпус и корпуса братских келий, выходим мы в сад Санкт-Петербургской Духовной академии.
Иоанн Кронштатдский появился здесь в 1851 году, когда его звали еще Иваном Сергиевым и принят он был в Академию на казенный счет за свои блестящие успехи.
В том же году умер в Суре его отец, псаломщик Илья Михайлович Сергиев.
На попечении молодого студента остались лишенные каких-либо средств к существованию мать и сестры.
Казалось, не было никакого выхода, и будущий Всероссийский пастырь уже решил оставить учебу в Академии и искать себе место дьякона или псаломщика, но тут обнаружилось, что отец, проживший всю жизнь в нищете, все-таки оставил ему весьма ценное наследство.
Илья Михайлович Сергиев обладал тонким каллиграфическим почерком, который и передался его сыну.
Почерк уже выручал Ивана Сергиева в Архангельске, где он исполнял должность писца семинарского правления. Небольшое жалованье стало тогда ощутимым подспорьем для семьи, ну, а сейчас полученный в наследство от отца тонкий каллиграфический почерк и вообще спас студента академии.
Узнав о бедственном положении способного юноши, руководство академии предложило ему работу письмоводителя в канцелярии, назначив девять рублей в месяц жалования.
Весь этот заработок Иван Сергиев отсылал домой, матери.
ПИСЬМОВОДИТЕЛЬСКАЯ ПУСТЫНЬ
Отшельники в поисках молитвенного уединения уходили в пустыни.
Пустынькой Иоанна Сергиева в студенческие годы стала комната письмоводителя.
Здесь развивал он «три душевные силы — разум, сердце и волю».
Как утверждали его однокурсники, в течение всего академического курса он ни разу не был в театре, почти не посещал студенческих вечеринок, и все свободное время проводил в молитве и чтении святых отцов.
Многие вечера в своей келье-канцелярии студент Иоанн Сергиев посвятил трудам Иоанна Златоуста.
Иногда, отрываясь от книги, он вдруг начинал хлопать в ладоши, восхищаясь красотой и глубиной поучений Иоанна Златоуста, и тогда проходившему мимо человеку могло показаться, будто кто-то зашел в гости в «письмоводительскую» келью.
Впрочем, так ведь и было на самом деле.
Иоанн Сергиев так глубоко проникал в книги, что вместе со святыми отцами, написавшими их, дышал он воздухом христианской любви, вместе с ними входил в глубину богословского созерцания и переживал первые восторги общения с надмирными обителями…
БЛАГОСЛОВЕНИЕ МАТЕРИ
Если от отца будущему Всероссийскому пастырю достался тонкий каллиграфический почерк, то от матери, как писал митрополит Вениамин (Федченков), «перешли в почерк будущего светильника порывы силы».
Мать, Феодора Власьевна, несомненно, была чрезвычайно энергичной женщиной «со взглядом орлицы», и влияние ее на сына оказалось огромным.
Однажды в начале Великого поста то ли от усиленных занятий, то ли от простуды, то ли от плохого и неправильного питания Иван Сергиев сильно заболел.
Врач объявил ему, что надо беречь себя и хотя бы пить молоко для поддержания сил. Иначе он не гарантирует выздоровления.
— Хорошо, — ответил Иван Сергиев. — Я согласен, но только спрошу позволения у своей матери.
— Где же ваша мать?
— В Архангельской губернии.
— Напишите, как можно скорее.
Долго шло письмо из Петербурга до Суры, но вот пришел и ответ.
Феодора Власьевна посылала сыну родительское благословение, но вкушать Великим постом скоромную пищу не разрешала ни в каком случае.
Прочитав письмо, Иоанн Сергиев, кажется, даже обрадовался.
— Но в таком случае вы умрете! — сказал ему врач.
— Воля Божия, — ответил Иоанн. — Неужели вы думаете, что я променяю жизнь на благословение матери?
— Вы сами убиваете себя! Без усиленного питания вы не сможете встать на ноги!
Однако предсказание это не исполнилось, и скоро Иоанн Сергиев выздоровел.
ПРОРОЧЕСКИЙ СОН
Еще с времен учебы Архангельске, когда семинарист Иван Сергеев пешком добирался на летние каникулы в Суру, у него появилось привычка размышлять и молиться под открытым небом.
«Идешь сотни верст пешком, сапоги в руках тащишь: потому вещь дорогая. Приходилось идти горами, лесами; суровые сосны высоко поднимают стройные вершины. Жутко. Бог чувствуется в природе. Сосны кажутся длинной колоннадой огромного храма. Небо чуть синеет, как огромный купол. Теряется сознание действительности. Хочется молиться, и чужды все земные впечатления — и так светло в глубине души»…
Во время учебы в Санкт-Петербурге, где можно было прогуливаться по академическому саду, привычка совершать молитвенное правило под открытым небом только окрепла.
Часто в академическом саду задумывался Иоанн Сергиев и о своем будущем служении Богу и людям.
Учеба подходила к концу, и он все более и более склонялся к мысли постричься по окончании курса в монашество и уехать миссионером куда-нибудь в дальние края. Хотелось придти к язычникам, ничего не знающим о Христе, хотелось просветить их, открыть им дорогу в светлое Христово Царство.
Однажды, после такой прогулки, которая была совершена то ли по академическому саду, то ли по дебрям Китая и Юго-Восточной Азии, Иоанну Сергиеву, должно быть, в исполнение забытого петровского указа, приснился удивительно ясный — можно было разглядеть все детали и все подробности! — сон.
Иоанн Сергиев увидел себя в священнических ризах, посреди огромного величественного собора.
Все предметы внутреннего убранства явственно представились Иоанну Сергиеву и, глядя на них, он понимал, что собор этот не мог быть воздвигнут среди языческих поселений Юго-Восточной Азии, Тем не менее получалось, что здесь и следовало Иоанну Сергиеву заняться миссионерской и проповеднической работой.
— Где я? — задался он вопросом.
И ему было открыто, что он находится в соборе во имя святого Андрея Первозванного, в городе Кронштадте.
Медленно, все еще во сне, вошел Иоанн Сергиев северными дверьми в алтарь и вышел южными.
Этот сон Иоанн Сергиев увидел накануне завершения своей учебы.
В 1855 году он получил в Санкт-Петербургской Духовной академии степень кандидата богословия, и должен был решать: или принимать монашество и идти служить в монастырь; или остаться в миру, но тогда, чтобы получить место священнослужителя, необходимо было вступить в брак.
В канцелярии Академии подсказали, что ключарь кронштадтского собора Святого апостола Андрея Первозванного протоиерей Константин Несвицкий по старости должен был уйти на покой, и — таковы были обычаи того времени! — наиболее желанным заместителем ему мог бы стать человек, согласившийся жениться на его дочери, Елизавете Константиновне.
Удивительно было, что Иоанн Сергиев — он практически не бывал на вечеринках! — с Елизаветой Константиновной Несвитской оказался знаком.
Еще более поразило его прозвучавшее прямо из пророческого сна название собора…
Иоанн Сергиев отправился в Кронштадт, пришел в Андреевский собор и последние сомнения рассеялись.
Этот собор он и видел во сне…
Через несколько недель Иоанн Ильич Сергиев сделал предложение Елизавете Константиновне Несвицкой, и 12 декабря 1855 года был хиротонисан во иерея к Андреевскому собору Кронштадта.
Более полувека, как и предписывал забытый указ Петра I, до самой своей кончины, служил он там…
КЕЛЬЯ, СТАВШАЯ ХРАМОМ
Возвращаясь к Свято-Троицому собору, мы проходим мимо Феодоровского корпуса, где находились кельи насельников Александро-Невской лавры.
Здесь жил великий русский святой Серафим (Вырицкий).
Он принял монашеский постриг в конце 1920 года, когда гонения на Русскую православную церковь стали особенно сильными.
А в иеромонаха, как бы избирая Серафима хранителем чистоты православия, его возвел 
священномученик Вениамин, практически в начале своего крестного пути.
Серафим Вырицкий и был таким хранителем…
И когда молишься в храме, устроенном на втором этаже Федоровского корпуса, где находилась раньше келья преподобного, кажется, что невидимо присутствует при этой молитве и сам Серафим Вырицкий… (ХРАМ СЕР. ВЫР.)
ПОСТ НОМЕР ОДИН
Прощаясь с Лаврой, зайдем еще раз на Никольское кладбище…
2 ноября многие петербуржцы приходят сюда на могилу митрополита Иоанна…
Вспоминаю одну из годовщин…
С утра лил дождь, непогода, сырость, но на архиерейском кладбище в Лавре было черно от людей…
Я пришел около пяти часов вечера, навстречу, почти так же густо, как по Невскому, шел народ.
Только лица были другие, не такие, как на проспекте…
Более сосредоточенные, молитвенные.
Потом стоял возле могилы, пока служили панихиду, и все разглядывал собравшихся.
И то ли от того, что все с зажженными свечками стояли в сгущающихся сумерках, то ли от панихидного пения, но очень похоже было на картину Василия Сурикова «Утро стрелецкой казни».
Впрочем, свечки тут, конечно, — не главное.
Главное, повторяю, лица…
Русские… Православные…
И звучали слова молитв, и проносилось — Господи, помилуй! — шелестом по толпе; и все ярче в сгущающихся сумерках разгорались огоньки свечей, и все ярче разгорался ответным светом крест на могиле митрополита, сумевшего собрать вокруг себя в такие трудные годы русских людей…
Звучали молитвы, и как бы сливались с огоньками свечей огни подступившего к кладбищу города — казалось, спешат с зажженными свечами к могиле митрополита Иоанна и те, кого мы не видим…
А непогоды, весь день изливающейся на город, словно и не было. По-летнему теплыми сделались сумерки.
Много было знакомых…
— А мы с утра здесь… — сказал знакомый казак.
— Что же так? — спросил я. — Охраняете?
— Порядок поддерживаем… У нас здесь, как атаман говорит, пост номер один…
[1] Открытое место на берегу, служащее для склада товаров.
[2] На изготовление этой раки мастера Сестрорецкого оружейного завода употребили около 90 пудов серебра.