АНДРЕЙ ТКАЧЁВ

      протоиерей

 

 

 

МУЗЫКА НАШИХ ДУШ

 

Книга псалмов заканчивается призывом хвалить Господа при помощи различных музыкальных инструментов. Ничего удивительного. По-еврейски вся книга псалмов носит имя «Книга хвалений». «Хвалите Его со звуком трубным, хвалите Его на псалтири и гуслях. Хвалите Его с тимпаном и ликами, хвалите Его на струнах и органе. Хвалите Его на звучных кимвалах, хвалите Его на кимвалах громогласных. Все дышащее да хвалит Господа! Аллилуйя».(Пс.150).

Перед нами краткий перечень основных типов музыкальных инструментов. «Звук трубный» – это духовые. Псалтирь и гусли – это струнные. Звучные кимвалы – это ударные. Больше в принципе ничего и нет в области извлечения согласных звуков. Да, есть смешанные инструменты, такие как рояли или пианино. Они струнно-ударные, так как по струнам бегают не проворные пальцы, а ударяют молоточки. Но это лишь некое усложнение изначальной данности. А сама данность такова: ударные, струнные и духовые. Вот на этом всем и «пойте Богу нашему, пойте».

Все упомянутые виды или типы музыкальных инструментов присутствуют в человеке. Даны, так сказать, изначально, как неотъемлемые права на свободу совести, труд, отдых и прочие вещи, перечисляемые в каких-то исторических хартиях. У человека есть струны. Это голосовые связки. Их толщиной определяется густота и тональность звучания голоса. Их натянутостью или расслабленностью определяется то, что под старость делает голос треснувшим. Одним словом, струны у нас есть. То есть псалтирь и гусли – внутри нас. Что с кимвалом? Он тоже есть. Вообще, ударные – простейший вид музыкального инструмента. Струны дают мелодию. Ударные дают ритм. Гаечным ключом – о рельс, или деревянной колотушкой – о такую же деревянную чурку, – все это звуки ударных инструментов. В нашем же теле это язык. Он бьется о нёбо, о зубы и внутреннюю поверхность щек, позволяя воздуху из легких звучать членораздельно. Попутно замечу, что только глубоко поврежденный в разуме человек мог придумать теорию о том, что человек возник ни с того ни с сего, как-то случайно, из мертвой материи, эволюционируя… А вот – на тебе, разговаривает человек, поет. Арии даже поет, а не только на кухне – шлягер. И любой поющий человек развенчивает и убивает на корню идею эволюции. Как это может быть не очевидным?

Остаются духовые, и они тоже у нас есть. Это легкие, трахея, воздуховодные то есть пути, без которых разговора или пения не выйдет. Легкие – это органные мехи, нагнетающие воздух для произнесения осознанных звуков. Таким образом, в человеке органически собраны, соединены все главные виды музыкальных инструментов. И поскольку нет такого вероучительного положения, которое бы не соединялось с практическими выводами, нам нужно сделать практический вывод и из того, что человек – это всегда человек-оркестр.

Первое, навскидку, это то, что нет в Православной Церкви на службе музыкальных инструментов. Органа, гитары, мандолины, барабана и прочее. Нет. А почему? А потому что, раз уже есть все в самом человеке – участнике богослужения, то ничего больше не надо. В какие еще кимвалы бить, если есть язык, работающий, как кимвал? Зачем еще орган, если легкие делают свою работу постоянно? И какие арфы с гитарами могут заменить сложнейшее устройство человеческого голоса с натянутыми струнами голосовых связок? Все есть, и ничего не добавишь. Поющий человек – самое сложное музыкальное устройство. Есть у нас только колокол, но он снаружи звонит, созывая на службу, а не внутри храма.

Еще важно то, что человек, воспринимаемый как музыкальный инструмент, должен отдать себя в руки Бога. В таком случае его жизнь способна зазвучать. Дух Святой – Музыкант искусный, а человек, как сказано, инструмент тонкий. В случае покорности человека Богу, Господь, словно водя пальцами по струнам, извлечет из человека мелодию жизни. Жития святых – это так же партитуры, а не только иконы. Воля, память, воображение, ум и совесть вкупе с пятью телесными чувствами (слух, вкус, осязание, зрение, обоняние) составят, в случае святости, десятиструнную псалтирь, на которой и будет пропета Богу новая песнь.

Дух Святой – Музыкант искусный, а человек, как сказано, инструмент тонкий
Когда Давид говорит «воспойте Господу песнь нову», он менее всего говорит о новой мелодии, или аранжировке старого музыкального текста, или новом тексте для песни. Царь-пророк говорит о том, что человек сам должен стать лютней, колоколом, скрипкой… Одушевленным инструментом. Пусть Бог играет на нем, и пусть эту музыку многие слышат. Слышал же Пифагор музыку, издаваемую вращающимися и движущимися светилами и планетами. Если бездушное небесное тело, вращаясь и двигаясь, звучит (а оно звучит!), то тем более разумный человек. Он, живя, звучит. Думая, говоря, совершая различные поступки, он звучит. И не говорим ли мы привычно, что жизнь его, или ее, звучит, как песня?

На прощанье хотелось бы пожелать практически исполнять заповедь «пойте Богу нашему, пойте». Святейший Патриарх неоднократно указывал на необходимость общецерковного пения на службах. Начинать следует с Евхаристического канона. Далее – ектении, антифоны и так далее. Нужно выйти за скудные пределы одних лишь Верую и Отче наш, которые поются традиционно всеми. Нужно больше. Нужно вообще петь. Ведь если за праздничным столом никто не затянет общеизвестную песню или же если кто-то затянет, но никто не подхватит, то это явный признак умирания народа. Народ, переставший петь, это народ, стоящий на краю общей могилы.

Созданные как универсальные музыкальные инструменты, мы лишены в этом вопросе права выбора. Мы не можем не петь. Петь мы обязаны. И провожая к алтарю новую супружескую пару, и провожая до могилы одного из тех, кто ушел отсюда раньше нас. И собирая урожай, и поздравляя юбиляра. Без сомнения, мы должны воспевать и имя Божие. Вся природа, не имеющая рта и языка, с завистью смотрит на человека. «Мне бы ваши уста, – шелестит дерево. – Ух, я бы запело. А так могу лишь качать ветвями во славу Создателя и давать приют птицам, умеющим петь вместо меня». Нечто подобное журчит ручей. Нечто подобное произносит медленно проплывающее по небу облако и пыхтит, ползущий в траве, муравей. Весь мир смотрит на человека с удивлением и надеждой. С надеждой, что человек начнет молиться и оправдает существование мира. С удивлением, что до сих пор он делает это неохотно, кое-как.

Натяните струны, продуйте мехи и приготовьте кимвал. Выше стропила, плотники!

Человек обязан воспевать Господа неба и земли. Для этого человек создан.

 

 

                                                        СВЯТЫЕ ДЕНЬГИ          

Деньги, безусловно, нужно уметь зарабатывать; с ними, безусловно, нужно уметь обращаться; ими нужно уметь делиться; их нужно сберегать на определенные нужды. Во всем этом есть премудрость. И этому всему нужно где-то учиться. (Кто бы нас всему этому научил?) Вот, например, есть такой практический навык по части благотворения. Опять-таки, тот же Златоуст говорит, что есть такое понятие – “святые деньги”. Святой – это, вообще, по-еврейски в точном смысле слова – это отделенный. Вот есть земля, на которой можно строить, пахать, жарить шашлыки. А есть земля, отделенная для особых целей. Например, для постройки храма. То, что отделили, это – святое. Есть святые места, есть святые дни, есть святые одежды, есть святые слова. То есть то, чем пользоваться нужно не в быту, не каждый день, а – иногда и с благоговением. Златоуст говорит: могут быть такие святые деньги. Что он имеет в виду?

Если ты работал и заработал, какую-то работу сделал, получил законный гонорар; ты взял его в руки и отделил из него какую-то часть. Десятую, или …пятнадцатую, или …шестую. Раньше брали десятую. Но можно брать больше, можно брать меньше. По усердию. Отложил. И пусть это будет “святым”. В том смысле, что: на себя это никогда больше не трать! (Отложи это – пригодится. Только не себе!). Где-нибудь имей такую кубышку, пусть лежит там святая пятерочка. И что бы у тебя не случалось – себе ее не бери. Потом ты заработал еще двадцать тысяч, и еще две тысячи туда. Потом …еще и …еще. Через три-четыре месяца (если ты трудяга, и не жмот, и не транжира) у тебя там накопится. И вдруг возникает необходимость, у кого-то операция и операция серьезная. Нужно дать много денег. Ты говоришь: “У меня есть”. Или к вам приходят соседи и говорят: “В нашем доме есть покойник. Мы собираем на похороны. Семья очень бедная. Нам нужно и гроб заказать, и машину оплатить, и услуги гробовщиков. Знаете, сколько это стоит? Говорят: “Живите долго, потому что – умирать очень дорого”. И ты говоришь: “Да у меня есть”. Не нужно в карман залезать, у меня для этого уже есть. Я иду к этим святым деньгам и беру из них необходимую сумму. На ваши нужды.

На ваши!.. На больных, на бедных, на церковь. На что-нибудь еще.

Вот Златоуст так рекомендует делать: отделять по чуть-чуть, отделять понемножечку. Не нужно, чтобы ты сразу имел миллион долларов. Не надо. Ты его может, никогда в жизни иметь не будешь. Но ты имеешь всегда тысячу, две, три. На всякий случай. Отложи ее и не трогай. И забудь про нее на время. А потом вспомни про нее, когда нужно будет другому. Вот это великая наука. Это целая наука. Если бы каждый из нас так делал, то у каждого из нас по свистку, по щелчку, по команде духовного лица, у нас бы тут же нашлось сразу пять—десять – пятнадцать – двадцать тысяч. На любое дело. Мы бы в один день храм построили. Потому что – все готовы. Все готовы к доброму делу.

Это одна из задач христианских. Как пишет в Послании к Титу Павел: “Христиане – это люди, на всякое доброе дело приготовленные” (Тит.3,1). То есть они, как солдаты, спят одним глазом, готовые всегда вскочить по команде: “Тревога!” Как только тебя позвали, ты – вскочил, побежал. То есть — ты на всякое доброе дело готов. Это одно из свойств верующих людей. Не нужно долго упрашивать, долго тебя тормошить, убеждать тебя. Объяснять. Не нужно умного человека убеждать. Говорят: “Надо помочь!” Надо, значит – надо! Пошли, – помогу.