ИИСУС ХРИСТОС ПРИЗЫВАЕТ К СЕБЕ УЧЕНИКОВ

Опубликовано От szhigulin

И когда пришло время, Иисус Христос, помолившись Богу, призвал к Себе искренних и чистых душою людей, чтобы они стали Его учениками и помощниками. А мы называем их апостолами.

Толпы народа следовали за Иисусом Христом, они жаждали сами услышать Его слова, исполненные любви и упования. Однажды неподалеку от моря Галилейского собралось великое множество людей. Стремясь подступить поближе, они оттеснили Спасителя почти к самому берегу. Он увидел стоявшие там у причала две лодки. Рыболовы выбрались на берег и промывали сеть. Иисус Христос спустился в одну из них и попросил владельца ее, Симона, немножко отплыть от берега и, усевшись в лодку, учил народ. А закончив наставления, сказал Симону: «Отплыви подальше на глубину и закинь сети свои для лова».

Симон Петр приходит в изумление

На протяжении многих лет Симон занимался рыболовством. У него был немалый опыт, и он прекрасно знал, когда и как следует ловить рыбу. Со своим братом Андреем они рыбачили всю ночь, но ничего не смогли поймать. Недоверчиво сказал он Спасителю: «Наставник, мы трудились всю ночь и ничего не поймали, но по слову Твоему закину сеть». Они с Андреем забросили сеть в море и поймали такую уйму рыбы, что даже сеть у них порвалась. Они позвали своих товарищей Иакова и Иоанна, находившихся поблизости на другой лодке, чтобы те пришли и помогли им вытащить рыбу. Иаков и Иоанн были братьями, сыновьями Зеведея, который, как и дети его, занимался рыбной ловлей. Вытащив сеть, рыбаки пришли в изумление, их охватил благоговейный ужас. Они никогда и не помышляли, что возможен такой огромный улов.

Иисус Христос — Господь!

Когда Симон Петр увидел, что произошло, он сразу понял, что только Сам Господь мог совершить подобного рода чудо. Он припал к коленям Спасителя и сказал: «Отойди от меня, Господи! потому что я человек грешный». Симон Петр не считал себя достойным даже для того, чтобы просто приблизиться к Господу. Но Иисус Христос сказал ему: «Не бойся; отныне ты будешь ловить не рыбу, а человеков». И вытащили рыбаки обе лодки свои на берег. С того дня оставили они лодки и свой промысел, и последовали за Христом вместе с другими Его последователями.

Иисус Христос призывает новых учеников

И призвал Иисус Христос сборщика податей по имени Матфей, чтобы он также стал одним из Его учеников. Подобно галилейским рыбакам, Матфей навсегда оставил свое занятие и последовал за Спасителем. А потом Иисус Христос отправился в Галилею и увидел там человека, которого звали Филипп, и сказал Ему: «Иди за Мной». Филипп же пошел и нашел друга своего Нафанаила, и привел его, чтобы он своими глазами увидел и убедился, Кто их зовет. И стали они Его учениками.

Двенадцать апостолов

Потом же взошел Спаситель на гору помолиться и провел всю ночь в молитве к Своему Отцу. Когда же настал день, призвал Иисус Христос к Себе многих учеников Своих и избрал из них двенадцать, которых назвал апостолами. И последовали они за Ним, чтобы всегда быть рядом, участвовать во всехтрудах Его, разделять с Ним и радость и беду. Это были: Симон, которого Спаситель назвал Петром, Андрей, Иаков, Иоанн, Филипп, Варфоломей, Матфей, Фома, Иаков сын Алфея, Симон, прозываемый Зилот, Иуда сын Иакова, а также Иуда Искариот, который потом стал предателем.

ДО ВОСКРЕСЕНЬЯ

Опубликовано От szhigulin

…На «рю Дарю» слишком хорошо поют. Слишком! Ах, знаю, чего вы от меня ждете: начну сейчас вспоминать де­ревенскую церквушку на родине, да как я туда к Светлой заутрени ходил, да как талой землей пахло, а народ, в это время, со свечечками… Но у меня никаких подобных воспо­минаний нет. В деревне я ранней весной не бывал, в церковь меня в детстве не водили, только в гимназии, в гимназическую; а там какая уж трогательность! Рос в городской, интеллигентно-обывательской семье и сам вышел интеллигентом-обывателем: всем интересовался — понемногу; в университете преимущественно политикой (в такой кружок попал), но тоже не до самозабвенья. Церковью и религиозными вопросами не интересовался никогда. На этот счет уж было установленное мнение, его мы и держались.

Кончил университет, надо было в военную школу идти, но тут как раз случилась революция, я и остался. И почему-то мы, т. е. я и некоторые из нашего кружка, очутились в левых эсерах. Главный был Гросман, а другие, особенно я, так, сбоку припека. После октября завертело, и вскоре я всех из виду потерял. Долго рассказывать, ну, словом, через год, или мень­ше, — я и сам не знал, кто я такой, не до левого уж эсерства, а просто чувствовал себя зайцем, которого травят и все равно затравят. Сидел подолгу и как-то, случайностью чистой, ока­зывался на улице. Но теперь знал: попаду в третий раз — кончено. А не попасть было нельзя: такое время наступило, что стали брать решительно всех и отовсюду, из домов, с улиц, с базара, из-под моста, из театра— значит, не скроешься.

Я уж почти и не скрывался. Не жил, правда, нигде, — то на барке заночую, а то попросился раз к хозяйке знакомой, девицы у нее разбежались, — а ее еще не трогали. Во второй раз, впрочем, не пустила.

И завяз я в тоске. Такая тоска, и не она во мне, а именно я в ней сидел. Смотрю сквозь нее на все, как сквозь жела­тин, — и все мне омерзительно, и панель, и дома, и больше­вики… Хожу тоже как в густом желатине: ноги едва двигаются. Раз подумалось: это предсмертная тоска; верно, такая она и бывает.

Наконец, взяли.

Я предполагал, что сейчас и конец. Однако держат. До­просов не было, время уж очень горячее, некогда. Такое горячее, что в камеру к нам все подваливали, да подваливали, без всякой меры. Я привык за прежние разы, — и ко всему уже привык: меня никто не мог бы от прочих оборванцев отличить, а главное, я сам себя как-то не отличал; но тут становилось тяжко. Они и сами, верно, увидали, что некуда: начались выводы. Я опять подумал, что в первую партию угожу, — давно сидел, — да они, черт их знает, по какому порядку выбирали, заметить было нельзя.

Сначала разгружали тихо, только чтоб с новыми не при­бавлялось, но зато после, как пошло, — беда. Камера, конечно, стала бешеная, не выдерживали. Утром еще туда-сюда, а ближе к ночи — вой, плач, хохот. Были и совсем помешанные. Это всегда так, это и раньше я видел, но тут уж дошло до чрезвычайности.

В крайнем углу у нас было трое тихих. Один большевик, столяр, толстоносый: все шепотом, страшно, ругался и по­вторял: ото не большевики, я сам большевик, это живорезы! Сказал — и еще скажу!»Но тут же плакал. Другой — мальчик, паршивенький, дикий. Молчал, как немой, озирался, и вдруг задрожит — целый час продрожит.

Из новых сначала ничего, а осмотрятся — и они взбесятся.

Вдруг пошел слух один: будто из выводных, кое-кого, по строгому отбору, ведут не прямо, а сначала «в кабинет». А там уж будто судьба твоя в твоих руках… Что ж вы думаете, повеселела камера. Всякий стал надеяться, без малейших даже оснований, — вдруг попадет в отбор? А там уж…

Основания были — у меня, потому что отбор-то, по до­полнительному слуху, делал товарищ Гросман, и я догадался: мой Гросман. Давно потерял его из виду, а говорили, как будто: пошел в гору. Вот она где, гора: в здешнем кабинете.

Но мне было все равно. Тоска все завалила. Скорей бы уж; вызовет Гросман — пусть. Не вызовет — тоже пусть. Скорей бы только.

Но все — нет. Очищали же сильно: десять новых, а берут по двадцати и больше. Раз навели новых порядочно, разно­шерстые какие-то, всякие. Сунули одного в наш угол, сверх комплекта. Смотрю — старик. Полненький, лысина, а сзади седоватые волосы длинные. Поп! Бывали у нас и попы, да не помнилось особенно. Этот, как новенький, сейчас разго­варивать. Глазами моргает, но ничего, не беспокоится. Мне стало досадно, что он, видимо, не понимает, куда попал. Рассказываю ему в трех словах: на допрос вряд ли попадете, и так далее. Он ничего. Тулупчишка у него был, мешок небольшой, — с краю стал пристраиваться. Я, говорит, нена­долго, так много места не надо.

— Почему уверены? — спра­шиваю.

— Да из ваших же слов заключаю. А мое дело прямое.

За что кто взят — у нас не говорили, уж по той причине, что никто этого не знал. Попик же мой словоохотливый мне объяснять, — камера гамела, так он мне почти в ухо, — что взяли его будто за рыжую кобылу. Рассказывал пространно, я, от нечего делать, прислушался и стал понимать.

Из села привезли, откуда-то из-под Вышнего Волочка. Там он попил двадцать лет, со всеми жил хорошо и будто привыкли к нему. Потом началась эта, как он выразился, «будоражь», и свои, на местах, еще ничего, а наезды хуже, наезжать стали беспрестанно. Как третьего дня служил — налетела их туча, пьяные верхами; спешились и лезут в шапках в церковь. Его схватили, — тут он что-то долго рассказывал, поиздевались, должно быть, изрядно, — вывели на паперть.

Гляжу я, середь них наш же Федька Босмаников, солдатом уходил, ничего был парень, теперь шапка на затылке, комиссар, и орет: докажи, что не контрреволюционер, Богом накланялся, поклонись моей рыжей кобыле! Ну и все за ним невозбранно, — поклонись да поклонись, а нет — у нас мандат, нам тоже строго, хоть и наша власть.

— Ну, и что же?

— А что же? Мандат так мандат. Они не разумеют.

— Да кобыле-то вы поклонились? Ведь они только всего и требовали?

— Только всего. А что вы думаете, господин, или как вас величать, товарищ, — достойно мне, алтарю предстоящему, рыжей кобыле кланяться?

Я ничего не ответил. Дико мне это было. Столяр-большевик, рядом скорчившись, захохотал шепотом: «А стенке предстояще хочешь? Вместо кобылы на живопырню. Больше­вики тут, что ли? Живорезы!»

Попик очень серьезно на него поглядел, очень серьезно, и как-то, совсем просто, сказал:

— Мне что хотеть; что Господь хочет. Не хочет Господь, чтоб я рыжей кобыле кланялся, так я и не кланяюсь.

Поп этот, — отцом Виренеем (Иринеем?) он назвался, — сильно стал меня изумлять. Главное, совершенным своим уверенным спокойствием, веселостью даже. Я все-таки поду­мал: не понимает. Ведь чепуха же, пьяные, рыжая кобыла… и сюда. Эдакая чепуха!

Но он отлично понимал. Он каждый день, — я видел, — готовился. Придут в камеру — он ничего. Уйдут (еще не сегодня, значит!) — он опять ничего. Я все ждал: посидит, осмотрится, схватится?.. Нисколько. В грязи нашей, в духоте, в вони, в гаме, в вое, — сидит себе на полу, на мешочке (тулуп у него не то свистнули, не то сам отдал кому-то), шепчет, — молитвы, очевидно, читает, — а лицо приятное, будто так и надо.

Теперь позвольте досказать кратко, впрочем, и время было краткое: может, неделя, а может, дней десять. Заинтересовало меня чрезвычайно, как он не поберег себя из-за такого вздора, да мало себя — старуху-попадью бросил, прихожан своих покинул, — а хорошие, говорит, были из них, жалко! — и теперь так уверенно готовится, не боится.

Выспрашивал; но он немногословен был насчет этого, точно не понимал, чего тут можно не понимать. «Да меня же, говорит, Сын человеческий постыдился бы; какая же мне была бы польза?» — «Это вы про Христа, что ли, отец Вириней?» — «А про кого же? Никакому человеку нет пользы сберегать себя, хуже потеряет».

Через краткие слова, а больше через то, что я воочию видел, какая ему польза, — вошло все это в меня клином. Так занялся, что и тоска — ничего, и камера — ничего: все слышу, вижу, понимаю, как оно ужасно, а ужаса не чувствую. Даже сроднились они у меня, и Вириней, и гам, и ожидание, — не сегодня ли? Столяр будто не слушал нас, но, должно быть, слушал: затих ругаться. И про других я стал замечать, которые дольше сидели; нет-нет — тянутся в наш угол. Под конец, как вспоминаю, я совсем утерял время: будто это навсегда, и камера, и выводы, и Вириней, и я. Между тем не удивился, когда пришли, — спешкой, как обычно, — и в счет попал Вириней. Я только вскочил за ним, и когда солдат оттолкнул меня прикладом от него и от столяра (столяр тоже попал), я остался в каком-то недоумении. Виринеева лысая голова была еще близко, обернулся ко мне, ручкой помахал: — «Прощай, миленький! Я ведь ненадолго! Прощай, до воскресенья!» Кричу ему — что? когда? А он опять, уж из толпы, сквозь стук и вой: «До воскресенья! до воскресенья только!»

Мальчишка дикий так туг завизжал пронзительно, по-бабьи, что все заглушил, да визжал, без перерыва, минут десять. Уж давно ушли, а он все визжит. Я уши сначала заткнул, а потом привык, — хоть бы и на всегда это визжанье около меня.

Хорошенько не помню, а, кажется, на другой же день попал в партию и я.

Подробно не рассказываю, не стоит; действительно, по дороге ввели меня к Гросману; только вышло это молниеносно; он на меня взглянул, я на него, и сказал ему всего два слова — Он тотчас дверь открыл: «Присоединить!» — и меня присоединили. Думал, поведут нас куда-нибудь в подвал. Нет, наружу вывели, на грузовик, и повезли. Ночь была теплая, весенняя, воздух меня почти обеспамятил. Везли долго, я мало что понимал, от воздуха. Кто-то сказал рядом: «теперь до вос­кресенья последние»… И обрадовался, что «до воскресенья»…

Помню едва-едва, что ужасная была спешка; сырая земля; густые кусты. Потом мелькнули огоньки; и все.

Вам неизвестно, но поверить мне можете: существовали тогда такие люди — разные, между ними девушки интелли­гентные, — которые брали на себя опасное дело, прямо смер­тельное: где расстрел (тогда часто это под городом, в ук­ромных местах) — они, при малейшей возможности, старались пробраться туда — сейчас после. Потому что в горячие вре­мена, при спешке, ночью, — постоянно оставались недострелянные. Забросают пока валежником, или чем, — и назад. Чтобы как следует — приезжали потом.

Было излюбленное место, — мое, — там кустов много. Туда и ходили эти, у кого я, после, раненный лежал, в домишке ихнем, в поселке, недалеко. Выжил, без доктора, и ничего, по веснам только грудь болит.

Их — не семья, разные люди; профессор был, две кур­систки, одна барышня с архитектурных курсов, дьякон клад­бищенский… Но поверьте, никогда я таких людей ни раньше, ни после не видал. В ихней лачужке я окончательно и привел в порядок все, что с собой из камеры унес и через кусты протащил. Без них… да что говорить, что было бы без них! А они еще помогли, — научили.

Летом, едва поправили, ушел на Финляндию. Нельзя было, ради них. И так двое, еще при мне, пропало.

Вот я и говорю: что клином вошло, того выбить нельзя. И уж оттуда, где мой Вириней, я не уйду до самой… до самого воскресенья, как он говорил. То есть из церкви пра­вославной. Я и здесь-то осел, хоть трудно было устроиться, потому что здесь храм. Но скажу вам по совести: в здешнем храме не все мое сердце. Я начал с того, что слишком хорошо поют на «рю Дарю». И повторяю: слишком. Для меня, по крайней мере. Как вам выразить? Сидел Вириней на полу, на асфальте черном, камера гамела, выла, ревела, выводов ждала, безумствовала, — и осталось это во мне цельно; но не ужасом осталось, а так — будто прислушаться… и где-то под визгом, под ревом, услышишь ангельское пение…

Здесь же оно, почти что ангельское, прямо дается, не нужно и прислушиваться: всякий сразу тронут. Камеры ни­какой будто на свете не бывало. А ведь она есть. И все мне чудится, что сторонкой ее не обойти, не сделать, как ни старайся, чтоб ангелы с неба прямым путем нисходили…

Может, искушение, но вам признаюсь: когда уж очень хорошо поют, душа в горния унесется, — вдруг я, сквозь ангельское-то пение, начинаю тот вой и рев слышать. И ужасаюсь…

Вы улыбнетесь, а я раз даже сон видел: стою будто в храме, благолепие; поют — ну, концертно. А рядом Вириней, как был, в дырявом ватном подряснике, и лысой головой качает, шепчет мне в ухо: чего ты, миленький, здесь, ведь некогда! А слушать — лучше услышишь, потерпи до воскре­сенья…

 

1926 г.

Зинаида Гиппиус (1869- 1945)

Опубликовано От szhigulin

 

 

 

 

 

 

 

ОЛЬГА  АКИМОВА

Редактор газеты «Вестник Александро-Невской Лавры»

 

ПОЗНАТЬ СЕБЯ И ПОБЕДИТЬ СЕБЯ

 

Возможно, мое утверждение спорно, но, когда мы говорим о человеке, мы всегда говорим о Боге. Обыденное восприятие жизни словно «замыливает» тот факт, что человек — Божие создание. В круговерти дел и событий мы, конечно, вспоминаем, что «все под Богом ходим», что управляет нашей жизнью Создатель. Но живем-то мы! Тихое, незримое Его присутствие мягко, оно не лишает нас воли действовать и жить даже тогда, когда мы безмерно от Него далеки.

Но, по-моему, самое удивительное — это то, как Господь выбирает момент встречи с отдельным человеком. К кому-то Он приходит еще в детстве, кто-то встречает Его в юности, а некоторые встречи происходят, как в притче про хозяина виноградника, в последний час. Эта притча ведь не только о «плате» за работу, она еще и о встрече.

Когда я разговариваю с людьми, которые не верят в Бога, я спокойна за них, я знаю, что просто Господь еще не «коснулся» их, что у Него для каждого свое время. А еще — что Он хранит и ведет их, даже таких вот, неверующих. Просто настоящая встреча еще впереди.

Герой моего рассказа настоящий Герой с большой буквы: Герой Советского Союза Валерий Анатольевич Бурков, а ныне — инок Киприан. Личность щедро одаренная, с богатой биографией, наполненной совершенно неординарными событиями.

Звуки колокола поплыли в воздухе, поднимаясь, как самолеты с земли – в небо, будоража и радуя, будя воспоминания. Он надел протезы, поправил звезду Героя Советского Союза на монашеской рясе, расправил плечи и вышел из комнаты четкой военной походкой, по которой никто из посторонних не догадался бы о его тайне.

Вспомнилось детство. Отец – военный летчик. Авиагородок. Разговоры только о полетах. Аэродром, где можно попроситься и посидеть в самолете, изображая, что летишь, хотя все зачехлено, но мальчишеское воображение работает на полную катушку. Вот отец, вернувшись из полета, протягивает ему яблоко, разделенное на две неравные части, и спрашивает: «Какое ты себе выберешь яблочко? А какое Наташе оставишь (младшей сестре — прим ред.)?». И по внутреннему нравственному, еще не осознаваемому, закону выбираешь меньшую часть.

И еще один урок, родом из детства, преподнесенный матерью: как пошел в магазин, а денежка для покупки вылетела из рук и улетела; как потом что-то наврал маме, и её слова, которые запали в душу: «Сынок, никогда не обманывай, говори всегда правду, не надо правды бояться». Врать после этого он уже не мог и со временем привычка превратилась в жизненное кредо.

В невоцерковленной семье (да много ли их можно было найти в бывшем Советском Союзе) его учили совершенно христианским истинам, и наставления эти остались на всю жизнь. Особенно много было разговоров с отцом, который никогда не давил и не читал нотаций, был наставником и другом, и передал свои убеждения сыну. Он говорил: «у тебя есть две задачи в жизни — познать себя и победить себя», «заглядывай себе почаще внутрь». И еще: «сам погибай — товарища выручай». Последнее отец доказал ценой собственной жизни.

Влияние на нас наших родителей трудно переоценить, и если пример перед детскими глазами достойный, то он остается с тобой на всю жизнь – это он, нынешний отец Киприан, знает абсолютно точно.

Опять воспоминание: отец предлагает пойти учиться на следователя, но сын летчика, конечно, не мог выбрать ничего кроме неба, кроме летной службы. 1978 год. Закончено Челябинское высшее военное авиационное училище штурманов. Впереди военная карьера. Дальний Восток. Стремительные ракетоносцы ТУ-16. Рейсы над Тихим океаном. Лётная романтика.

В Афганистане, в «другом небе», летал отец, неся службу в действующей части 40-й армии (ограниченный контингент советских войск в Афганистане- прим. ред.). В 1981 году, когда уже шли боевые действия на территории Афганистана, отец позвал его служить к себе.

Рапорты, сборы, комиссия…Но на комиссии вдруг выяснилось, что ни о какой службе речи быть пока не может, — туберкулез. Долгие месяцы лечения. Отец ждал, но встреча не состоялась. «Сам погибай – товарища выручай», — ведь именно так говорил отец сыну в детстве…

Пандшерская операция 1982 года оборвала жизнь полковника Анатолия Ивановича Буркова. Он находился на борту вертолета Ми-8, попавшего под обстрел крупнокалиберного пулемета. После падения вертолета взорвались бочки с авиационным керосином, находившиеся в десантном отсеке. По воспоминаниям выживших членов экипажа, Бурков дал команду покинуть борт, сам же уходил последним...

Стихотворные, как будто провидческие, строки из письма отца: «Не жалей, мама, я не страдаю, нетрудная жизнь у меня. Я горел, я горю и сгораю, но не будет стыда за меня».

Валерий помнит, как раз за разом писал рапорты, но попытки попасть в Афганистан пресекались главкомом ВВС, который повторял, что «достаточно нам и одного Буркова».

Однако, в Афганистан он, упорный Бурков-младший, все равно попал, правда, позже.

Неисповедимы пути Господни, привыкли мы говорить. Если бы сейчас вернуть то время, что выбрал бы он: необыкновенную биографию, преодоление себя, удивительные события и встречи или здоровье? Кто знает…

Сухие строчки из Википедии: «С января 1984 года Валерий Бурков участвовал в боевых действиях в Афганистане в качестве передового авианаводчика, принимал участие в операциях подразделений 70-й отдельной мотострелковой бригады на территории провинции Кандагар, находясь среди боевых порядков мотострелков, оказывая им огневую поддержку путём корректировки ударов советской авиации по позициям противника.

В апреле 1984 года в ходе боевой операции Бурков был тяжело ранен (подорвался на мине-растяжке), потерял обе ноги. В медсанбате под Кабулом раненый попал к полевому хирургу-ортопеду В. К. Николаенко, который спас ему раздробленную правую руку. В филиале клиники Илизарова Бурков заказал протезы, учился ходить без посторонней помощи, даже без трости. Несмотря на ранение вернулся в строй».

Потом, в многочисленных интервью и передачах, журналисты снова и снова возвращали его в те далекие дни, когда перевернулся целый мир. Это сейчас, когда есть утешение в молитве и разговоре с Богом, легче переносить жизненные тяготы. А тогда мысли о том, почему такое случилось с ним и как жить дальше вполне могли сломить, будь он слабым человеком. Впрочем, крест нам дается всегда по силам. И, может быть, именно таким ты можешь выполнить то, что Господь от тебя ждет.

Снова приходит воспоминание: вот его зовут помочь двум военным, лежащим в военном госпитале. Ребята, также, как и он, лишились ног, но с бедой, свалившейся на них, не справлялись и думали о самоубийстве. Вспоминает, как попросил тогда положить его к ним в палату. Как заехал туда на инвалидной коляске (а он уже давно ей не пользовался, ходил на протезах). Как жил и беседовал с ними целую неделю, а потом совершил настоящий цирковой трюк: выехал из палаты, переоделся в свою лётную форму, надел протезы и с самым бравым видом вернулся, встал в дверях и спросил у «ошалевших» товарищей по несчастью, что им купить в магазине, поскольку он направляется сейчас туда. Шок у «будущих суицидников» был таким сильным, что они «выкарабкались» из своего плачевного состояния, а один из них, уже на протезах, еще прыгал с парашютом, и оба вернулись в строй.

В трудные минуты нас всех поддерживает чей-то опыт преодоления себя. Он, например, почти сразу вспомнил Маресьева. А для кого-то теперь ценен именно его, Валерия Буркова, теперешнего отца Киприана, жизненный опыт.

По небу бегут облака…мысли торопят одна другую. Была такая старая песенка: «Не штурвал, а небо крепкими руками обниму движением одним… Ввысь летя ракетой, падая, как камень, от машины в воздухе я неотделим». Небо всю жизнь с ним: то, в котором он летал; и то, которое называется Небесами, в котором он «летает» теперь, будучи иноком.

А тогда, в середине 90-х, у него складывалась прекрасная военная карьера, учеба в Военно-воздушной академии имени Гагарина (1985-88 годы – прим.ред.), звание полковника (как у отца), служба в Главном штабе ВВС.

В стране уже вовсю шла перестройка и оставаться в стороне, с его-то характером, было совершенно невозможно. Да, собственно, в стороне не удалось остаться никому…

Как объяснить сегодняшним молодым людям, что происходило тогда в государстве под названием СССР, в той стране, которой он присягал на верную службу? Тогда казалось, что мы все вместе освобождаемся от косности, рутины повседневной жизни, от «застоя» брежневского времени, казалось, что всё возможно поправить, сделать лучше, и даже в голову не приходило, что страна, в которой ты родился, изменится до неузнаваемости, поменяв даже свое название; что общество рухнет в страшную яму девяностых и потом долго и мучительно будет выкарабкиваться из неё.

Но в самом начале, в те годы, всё бурлило, шли митинги. Появился первый и последний Президент СССР, которого начатая им перестройка – как камень, брошенный вниз с горы и вызвавший всё сметающую лавину – «смела» с политической арены. А вместе с ним «со сцены» ушли те, кто надеялся и пытался «законсервировать» старую жизнь – членам ГКЧП казалось, что, устранив Горбачева, им удастся удержать страну, практически стоящую на краю политической пропасти.

Но тогда это было как «бой», а он был военным и просто должен был пойти «воевать», только уже как политик… Он попал в «коридоры власти» еще до 19 августа, буквально за две недели до известных событий. 5 августа 1991 был подписан Указ Президента о назначении его советником Президента РСФСР по делам инвалидов. Через год он стал советником Президента Российской Федерации по вопросам социальной защиты лиц с ограниченными возможностями здоровья.

С 1988 по 2009 год – вся деятельность была связана с оказанием помощи людям. Началось все в 1988 году, когда «свеже» учрежденное Всероссийское Общество инвалидов искало кандидатуру, которая бы возглавила Общество. Но тогда он еще заканчивал Академию и отказался от этой штатной работы. Ему предложили на общественных началах войти в состав Центрального Правления и заниматься проблемами афганцев-инвалидов. Так началось новое служение. Сначала это была помощь инвалидам ребятам-афганцам. Работая в этом направлении, он на своем опыте познал многие вещи, начала укладываться определенная система, появилось некое мировоззрение, позволяющее понять, что происходит в социальной сфере и в отношении инвалидов. Естественно, начали вырабатываться некие предложения, которые он потом сформулировал и представил.

Вспомнилось, как в 1991 году, через два месяца после выборов первого Президента России он был назначен Председателем Координационного комитета и советником Президента по делам инвалидов. В тот момент было два вида советников: государственные советники и советники по различным направлениям. Координационный комитет не был чиновничьим органом: все восемь человек, члены комитета, назначались по предложению Председателя комитета Указом Президента. Он сам ввел такое положение, чтобы невозможно было никого по личному желанию уволить. Это был коллегиальный орган, как политический орган по выработке социальной политики Президента в отношении инвалидов. Все было изучено, делалось на научной основе. Он сам к тому времени был уже экспертом в ООН по подготовке руководящих документов для стран-членов ООН в отношении инвалидов от СССР. С 1991 года, когда Советский Союз распался, он представлял Россию. В документах о координации деятельности ООН в отношении инвалидов есть глава, которую прописал именно он. В результате его пригласили на заседание Генеральной Ассамблеи ООН как почетного гостя. Всё шло одновременно со службой в Генеральном штабе. А еще были концерты, с которыми бывшие афганцы ездили по стране (группа «Шурави» — прим.ред). Он был в команде поддержки спортсменов на Олимпиаде. Жизнь «била ключом».

Было радостно, что удалось многое упростить в процедуре присвоения инвалидности; перечень заболеваний, оснований, по которым назначается инвалидность и которые подлежат ежегодному пересмотру, была сокращена. Указ для создания безбарьерной среды для инвалидов, все требования к ее созданию, СниПы были внесены в 1991-93 годах на основании указа, который подготовил комитет. В указе была прописана программа каждому Министерству по созданию безбарьерной среды. Но если в Москве это хоть как-то делалось, то дальше столицы это, увы, не прошло. Вокруг шла «чехарда» и ничего из намеченного не реализовывалось. Были приняты некие «меры соцподдержки»: указ такой был принят на первом заседании правительства, когда цены опускались. В последний момент он тогда сказал: «давайте сохраним льготы для инвалидов, не станем опускать пока цены, оставим регулируемыми, потому что тогда просто катастрофа».

Память напомнила, как в 1991 году, в сентябре, буквально через месяц после путча, он поехал в Генассамблею ООН как спецпредставитель Президента по вопросам Чернобыльской катастрофы. Обсуждались вопросы донорства и другие вопросы по Чернобылю. Ему, как советнику Президента, пришлось давать пресс-конференцию. Никто никогда не учил его протоколу и пресс-конференций не доводилось давать. Да еще в таком статусе. Но он сумел все делать правильно и ошибся только тогда, когда спрашивали, каким он видит будущее: он считал тогда, что после этих событий произойдет укрепление страны, а произошел развал.

Потом живо всплыли в памяти события 1991 и 1993 годов. Он был их активным участником… но тут отдельная тема, сложная. Нелегко это, когда соотечественники оказываются по разную сторону, и непонятно, кто прав, кто виноват. 1991 год. Это были последние пули, которые свистели над головой; это была толпа, которая начала строить баррикады… бешеные глаза, неадекватные люди, готовые убивать, в состоянии эйфории, не понимающие, что с ними можно расправиться в два счета. Наверно, это было жестче Афганистана, потому что там для военного, привыкшего выполнять приказ, было все понятно. Приказы были и здесь, и, наверно, нет ничего страшней гражданского противостояния. Он помнит, как ездил по воинским частям с одной целью — уговорить не применять оружие. «Хватит нам быть дубинкой этих политиков», — ничего другого он не говорил. Хотя был приказ арестовывать всех посланцев Ельцина, но он рассчитывал, что его знают. И он тогда преследовал одну цель – чтобы не было крови.

И в 1993 году цель была та же. Вот тогда он разговаривал с Хасбулатовым, Руцким, Ворониным и всем руководством. Прежде чем туда пойти, переговорил с руководителем совета безопасности Лобовым, с Черномырдиным. Он пошел туда как гарант, что не будет нападения, потому что все боялись, что Ельцин сейчас применит силу. Все прослушивалось. Был оперативный штаб. Альфа отказалась участвовать. И тогда десантникам был приказ штурмовать. А десантники — это солдатики, им приказали, они пойдут штурмовать, у них психология такая. Солдат не рассматривает тактические и стратегические цели. Перед ним нет цели взять высоту, его задача — выжить и победить…

Впрочем, долго останавливаться на тех событиях уже не хотелось. Память наша фрагментарна, мозаика воспоминаний складывается иногда очень причудливо. Вот опять пришла мысль, что главный стержень, конечно, появился в Афганистане, и что именно он не дал ему «полюбить» быть во власти, соблазниться этим очень большим соблазном. Он видел там много хороших людей, но не видел ни одного счастливого.

Этот же стержень и самоирония не дали ему соблазниться деньгами. Хотя попробовал он и это – был свой бизнес. Но почувствовал — бизнес убивает душу. Товар-деньги-товар-деньги. Пока не встанешь на ноги, не организуешь все, не наладишь механизм — это интересно, тем более новое дело для тебя. А потом… деньги захватывают. Человек готов идти на любое преступление. Он переводил деньги в благотворительность, издавал газету… но это всё было не то. Тогда он ушел в подполье. Строил дом, садил сад, сына растил. А потом уже с 2003 года и по 2009 началось повторение пройденного пути. Сначала приняли в клуб героев, там он опять втянулся в предложения, которые нужно было реализовать через Госдуму или правительство. Участие в выборах, политические дрязги, нечистоплотность тех, кто пытался его использовать. Вспоминать об этом неприятно и бессмысленно.

Но, может быть, это тоже было нужно, как последняя капля, для того, чтобы наконец возникло состояние богооставленности. «У человека в душе дыра размером с Бога, и каждый заполняет её как может», говорил Сартр. И он пытался ее заполнить, было перепробовано многое из желанного для большинства – карьера, власть, деньги – оставалось только в космос слетать.

Как-то по дороге на дачу он проезжал Саввино-Сторожевский монастырь и решил заехать туда. Дело было перед Рождеством Христовым. И хотя крещен он был еще в 1994 году (родные уговорили), но о Боге не думал и еще ни разу не был на исповеди. Сама история о том, как он пытался поговорить со священником, до сих пор вызывает у него улыбку. А тогда его настойчивое желание «поговорить» позволило ему встретить своего духовника, который был так необходим, поскольку жизненно важных вопросов накопилось много.

О монашестве он тогда и не думал вовсе. Путь, который проходит человек до встречи с Богом бывает иногда длинным, как у него. В 2010 году он пришел к решению служить Богу и – так решил для себя – дал Ему присягу.

Но в этом «новом» Небе он еще должен научиться летать.

Мои первые иконы

Опубликовано От szhigulin

У меня дома много икон.

Уже много лет они приходят в нашу жизнь.

Многие из святых изображений я приобретала сама, какие-то подарены мне друзьями, немало было куплено по просьбам детей (в раннем детстве мои детки очень любили ходить в церковь).
Иконостаса, как такового, у меня нет. Иконы стоят по шкафам, висят на стенах. С некоторыми из них связаны дорогие моему сердцу воспоминания, есть особенно «намоленные»…

Но самые первые — два маленьких, оклеенных в целлофан, изображения: святителя Николая Чудотворца и Пресвятой Богородицы с Младенцем Христом…

Эти маленькие иконы — из расколотого брелочка для ключей. Они со мной с 18 лет. Этот брелочек подарен мне институтской подружкой Мариной, на тот момент тоже не воцерковленной, но крещеной, и имеющей хоть какое-то представление о вере и о церкви.

Читать далее «Мои первые иконы» →

Библейские истории

Опубликовано От szhigulin

Пророк Илия жил около 3000 лет назад во времена нечестивого царя израилського Ахава. Илия предупредил царя, что Бог за его нечестие нашлет на  царство Израильское жестокую трехлетнюю засуху.

Во время засухи и сильного голода пророк Илия по слову Господа направился в город Сарепту. В предместье он встретил бедную вдову, собиравшую хворост. Илия попросил у нее немного воды и кусок хлеба, и вдова поделилась с ним последней  пищей. За милосердие вдовы Бог сотворил чудо: мука в кадке не истощалась и масло в кувшине не убывало.

 

 

 

 

 

Когда же у вдовы умер сын, по молитвам Илии Господь воскресил его.

Опубликовано От szhigulin

Был у нас недавно на Руси великий молитвенник протоиерей отец Иоанн Кронштадтский, и была у него мать. И он во всех трудных делах всегда обращался к своей матери. А она была простая и малоученая, а он великий угодник Божий, чудотворец, известный всей России, и не считал унижением для себя обращаться к своей родительнице. Так, дети, и вы поступайте по отношению к своим родителям, и за это Господь обещает вам благо и вечную жизнь. Чти отца твоего и матерь твою <…> да благо ти будет, и будеши долголетен на земли[1]. Почитающий отца своего и матерь свою очистится от грехов и в день молитвы своей будет услышан. Аминь

[1] Еф. 6,2-3.

Из писем оптинского старца иеромонаха Даниила (1875-1953)

Заступница России и невест

Опубликовано От szhigulin

4 ноября – день Казанской иконы Божией Матери, пользующейся любовью каждого православного человека. Этот, один из самых чтимых образов Богородицы, находится почти в каждом храме нашей обширной страны. Издревле святая икона считается заступницей и покровительницей русского народа. Ей приписывается множество чудес и удивительных спасений.

Все мы, верующие люди, знаем о чудесном обретении этой святыни в 1579 году в Казани десятилетней Матроной. Все знаем о помощи Казанской иконы Пресвятой Богородицы в борьбе России с поляками в Смутное время, когда заступничеством Пресвятой Девы удалось освободить страну от иноземных захватчиков. Многие слышали о помощи, оказанной Девой Марией через образ её иконы «Казанская», в страшную Великую Отечественную войну, когда Россия находилась на грани катастрофы, и спасло её только чудо,  а точнее Матерь Божия, которая явилась митрополиту Илии из Антиохийского Патриархата и открыла ему, что для спасения страны необходимо вынести чудотворную икону «Казанскую» из Владимирского  собора  и обнести её крестным ходом вокруг города.  А также отслужить молебны перед Казанской иконой Божией Матери в Москве и Сталинграде. Дева Мария поведала  молитвеннику, что Казанская икона должна идти с войсками до границ России. После выполнения этих требований помощь, дарованная русскому народу, не заставила себя ждать. Город Ленинград выстоял, выдержал блокаду; Москва была спасена, немцы в панике бежали хотя ничто не препятствовало их вторжению в пределы города со стороны Волокаламского шоссе. Киев – мать русских городов – был освобождён от фашистов в день празднования Казанской иконы Божией Матери. Калининград был взят русскими войсками посредством заступничества Девы Марии. Ведь именно после молебна, отслуженного перед иконой «Казанская», немцы увидели в небе Мадонну, после чего у них массово отказало оружие. Воистину Казанская икона Божией Матери является «заступницей усердной» земли русской как поётся в её тропаре!

Не забывая о спасительной помощи чудесной иконы, хочется напомнить о ещё одной помощи Богородицы, посылаемой через «Казанский» образ юным девицам, готовящимся стать жёнами. Ведь именно этой иконой на Руси издревле принято благословлять дочь перед свадьбой (отец жениха благословляет сына образом Спаса-Вседержителя). Благословением родители одобряют выбор своих чад, их союз, дают согласие на брак, желают детям счастливой и долгой семейной жизни, всех благ; дают мудрые наставления молодой семью. В наше время многие верующие девицы хотят восстановить эту традицию. Так, как же происходил обряд благословения дочери матерью на Руси?

Перед свадьбой родители отправлялись в паломничество по святым местам. Там они молились о благополучии будущей семейной жизни своих отпрысков и приобретали икону для благословения ребёнка. Икона для столь важной миссии должна была быть освящённой, из монастыря или храма, а не от знакомых и т.п. Сам обряд благословения проводился дома, без посторонних глаз. Благословение испрашивалось до того, как молодые отправлялись венчаться.

Казанская икона Божией Матери олицетворяет собой образ супруги и матери, охраняющей семейный очаг. Считается, что Богоматерь защитит супружескую пару от нищеты и дарует союзу процветание, а также наставит новобрачных на верную дорогу. Кроме того, для женщин Казанская икона Божией Матери имеет ещё одно очень важное значение: ей молятся о рождении детей и защите дома от злых духов. Принимая благословение, невеста принимает через икону многие милости, которые являет Приснодева Мария, и даёт обещание хранить семью.

Иконы, участвующие в благословении, передавались новобрачным и бережно хранились у них как семейная реликвия. Эти святыни привносили в их дом благодать и покой, оберегали молодое семейство.

И вновь, и в семейных делах Матерь Божия «Казанская» является «заступницей усердной», хранительницей и покровительницей всего нашего народа в целом и женщин в частности.

Светлана Медведева

4 ноября — праздник Казанской иконы

Опубликовано От szhigulin

С самого начала праздник Казанской иконы 4 ноября был для россиян не только церковным но общенациональным  торжеством. Да и сама икона – это один из самых почитаемых на Руси Богородичных образов.

Ее обретение и прославление связано с Казанью. В 1579 году в этом городе Дева Мария явилась во сне девятилетней девочке Матроне и велела вырыть из земли Ее икону. Вскоре из-под пепелища сгоревшего дома извлекли чудесный образ Пречистой Девы.

Второе прославление иконы, ставшей для нас «иконой-спасительницей»,  связано с трагическими событиями «Смутного времени».

В 1605 году умирает царь Борис Годунов; московские воеводы-предатели убивают его сына, и в столицу въезжает Лжедмитрий I. В 1609 году польские оккупанты входят в Москву. По дотла разоренному царству бродят ватаги разбойников. Изменники-бояре избирают польского королевича Владислава на Московское царство. Православная Русь на краю гибели. Казалось все кончено. Но государство было спасено церковью.

Троицев-Сергиев монастырь не был взят. В 1610 году находящийся в плену патриарх Гермоген призывает всех подняться на защиту веры и Отечества.

Нижегородцы откликнулись на призыв Первосвятителя. Собранное Кузьмой Мининым ополчение возглавил князь Дмитрий Пожарский. Присоединившиеся к нему казанские дружины принесли с собой список с Казанской иконы и передали князю Дмитрию с верой, что Пресвятая Богородица возьмет ополчение под свое покровительство. Перед Ее образом совершались молебны. Наши предки поняли, что все беды обрушились на страну за народные грехи, и стали готовиться к битве постом, молитвой и покаянием. После этого воинство двинулось на штурм оккупированной Москвы.

Эрнст Лисснер (1874-1941). Изгнание поляков из Кремля.

В ночь на 4 ноября по новому стилю (22 октября по старому стилю) 1612 года томившемуся в плену архиепископу Арсению явился преподобный Сергий Радонежский и сказал: «Арсений, наши молитвы услышаны; заутро Москва будет в руках осаждающих, и Россия спасена». Это радостное известие разлетелось по войскам, и, подкрепляемые силой Свыше, русские воины в этот же день штурмом взяли Китай-город (прилегающий к Кремлю район Москвы), а через четыре дня польский гарнизон в Кремле сдался. Страшный зверь по имени «Смута» был повержен.

Опубликовано От szhigulin

В среду, 19 сентября, после Божественной Литургии святителя Иоанна Златоуста в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры Высокопреосвященнейший Константин, митрополит Петрозаводский и Карельский, совершил отпевание почившего 16 сентября известного писателя Николая Михайловича Коняева.

Тело Николая Михайловича было погребено на Никольском кладбище Александро-Невской Лавры.

Николай Михайлович Коняев (25 августа 1949, пос. Вознесенье, Ленинградская область — 16 сентября 2018, Санкт-Петербург) родился в посёлке Вознесенье на берегу Онежского озера. Закончил Литературный институт имени А. М. Горького. В 1984—1986 годах работал редактором на киностудии «Беларусьфильм» и в издательстве «Советский писатель». В 1986—1988 годах заведовал отделом прозы в журнале «Нева».

Участник VII Всесоюзного совещания молодых писателей (1979 год). Делегат VI съезда Союза писателей Российской Федерации, VIII и IX съездов писателей России, II и III съездов Международного сообщества писательских союзов.

Член редсоветов журналов «Молодая гвардия», «Роман-журнал XXI век», «Проза», «Немига литературная», «Родная Ладога», газеты «Литературный Петербург», сервера «Русское воскресение».

Секретарь Правления Союза писателей России. Председатель Православного общества писателей Санкт-Петербурга.

Опубликовано От szhigulin

 

 

 

 

 

 

ОЛЬГА  ХИЖНЯК

                                                                                                   Кандидат философских наук

                                                                                             Ведущий научный сотрудник ГМИР

СВЯТАЯ КНЯГИНЯ ОЛЬГА И ДИНАСТИЯ РЮРИКОВИЧЕЙ

 

Выставка с таким названием состоялась в Государственном музее истории религии. Она посвящается 1050-летию преставления св. кн. Ольги, которое будет отмечаться в 2019 году. На выставке представлено около 130 экспонатов, рассказывающих о святых князьях династии Рюриковичей, правившей страной на протяжении семи веков. Посетитель может увидеть иконы и гравюры XVII-XX веков, с изображением святых князей Киева, Чернигова, Владимиро-Суздальской земли, куда в 1157 г. переместилась столица государства в связи с монголо-татарским нашествием и разграблением Киева, а также Твери, Ярославля, Рязани, Мурома, Смоленска и Брянска.  В витринах представлены старопечатные книги, исторические медали XVIII в., ордена РПЦ, предметы декоративного искусства и пасхальные яйца. Особое внимание уделено роли Новгорода и Пскова в образовании и укреплении русского государства, истории борьбы Тверского и Московского княжеств за первенствующую роль, победе Москвы и переносу в нее кафедры митрополита Петра (1325 г.).

Открытие выставки. Директор музея Л.А. Мусиенко, о. Константин (Татаринцев), О.В. Гаврилова, О.С. Хижняк

Княгиня Ольга (?-969) стала первой христианской правительницей Руси. Князь Рюрик, приглашенный на Русь в 862 году, его воевода Олег и сын Игорь соединили водный путь «из варяг в греки». После гибели князя Игоря, русской землей правила его супруга великая княгиня киевская Ольга, сначала ввиду малолетства сына Святослава, а затем во время его военных походов.  Княгиня Ольга лично объехала Новгородские и Псковские земли, провела фундаментальные экономические и политические реформы: был четко определен размер дани; организованы становища и погосты – места княжеского суда и сбора дани; установлены мирные отношения с Византией; началась проповедь и распространение христианства, возведение поклонных крестов, строительство церквей. Благодаря ее деятельности Русь включилась в общеевропейский цивилизационный процесс. Распространение христианства среди славян, начатое княгиней Ольгой было продолжено ее внуком князем Владимиром – Крестителем Руси. Оба прославлены Церковью в чине равноапостольных. Читать далее →

Опубликовано От szhigulin

 

 

 

 

 

 

МИХАИЛ  ШУЛИН

Редактор газеты «Вестник Александро-Невской лавры»

 

ВСЕНАРОДНЫЙ ПРАЗДНИК

Ты — Небесная Царица

И архангелов Краса,
В новый век Ты Проводница,
Мост с земли на небеса.

Как поищем, так обрящем
Мы с Тобой душе ответ,
Радость Ты, и мир скорбящим,
И во тьме заблудшим — Свет.

Свыше милостивым взором
Смотришь Ты всегда  на нас,
Помощь дашь в молитве скоро
И утешишь в горький час.

Инокиня Ливия

 

Икона Казанской Божией Матери — одна из наиболее почитаемых в России — относится к типу Одигитрия, что означает «указующая путь». По преданию, первообраз этой иконы был написан апостолом Лукой. Основной догматический смысл этой иконы — явление в мир небесного Царя и Судии. Богородица изображается огрудно, в характерных одеждах, с небольшим наклоном головы к Младенцу. Младенец Христос представлен строго анфас, фигура ограничена по пояс. На явленной в Казани иконе Христос благословляет двумя перстами, но в некоторых поздних списках встречается именословное перстосложение. Икона Казанской Божией Матери была обретена в 1579 году девятилетней девочкой на пепелище страшного пожара, укоторый ничтожил часть Казани. Пожар начался в доме купца Онучина. После пожара дочери купца Матроне явилась во сне Богородица и открыла ей, что под развалинами их дома находится ее чудотворный образ, зарытый в земле. До сих пор остается тайной, как попала святыня под руины. Предполагают, что она была зарыта тайными исповедниками христианства еще при татарском владычестве. Сначала на слова девочки не обратили внимание, но, когда сон повторился трижды, поиски на пепелище помогли обрести икону удивительной красоты. Святой образ, несмотря на пожар, выглядел так, как будто только что был написан.

Образ торжественно перенесли в приходскую церковь Николы Тульского, настоятелем которой был тогда благочестивый иерей, будущий патриарх Московский и Всея Руси Гермоген.

Будущий святитель, который погиб от рук поляков, за свою верность Православию причисленный к лику святых, и составил подробное сказание о чудесах Казанской иконы Божией Матери.

На месте обретения иконы впоследствии был основан женский монастырь, где приняла монашеский постриг (под именем Марфы) Матрона. Впоследствии инокиня Марфа стала настоятельницей монастыря.

То, что икона чудотворная, стало ясно сразу же, так как уже во время крестного хода зрение вернулось двум казанским слепым. Эти чудеса стали первыми в длинном списке случаев благодатной помощи. Наиболее известные чудеса заступничества Божией Матери связаны с событиями Смутного времени. По призыву Святейшего патриарха Гермогена русский народ встал на защиту родины. В нижегородское народное ополчение, которое возглавили князь Дмитрий Пожарский и Кузьма Минин, был прислан из Казани список чудотворной иконы Пресвятой Богородицы — Казанской.

Читать далее →

Живее живых

Опубликовано От szhigulin

— Но… с-сударь… Вы же умерли?! – громкий возглас банковского служащего заставил всех недоуменно посмотреть в сторону его окошка, попутно задумавшись над тем, что вообще значит жизнь, а что это странное слово – смерть.

— Да, разумеется. Мёртв в такой же мере в мире земном, в какой Вы живы. Но если теперь и здесь вы видите меня – это, конечно, не случайно. И к тому же, любезный мой, я даже не начал ещё разлагаться, не бойтесь! Этого и не будет.

Почтенный мёртвый стоял перед побледневшим кассиром, как самый настоящий живой человек, то есть, конечно, мертвец. Но всё было как подобает – жилет, пальто, шляпа, даже трость. Вот только чернота в глазах, будто зрачки залили всё, и страшная, страшнее даже чем у кассира, бледность кожи. То точно покойник. Но только живой.

— Итак, Вы отдадите мне деньги? Моя жена намедни приходила к вам получить сбережения моего счёта. Её же вы отправили ни с чем, ссылаясь на то, что деньги  – не её, а мои. А я же, как часто внезапно и необратимо это и бывает, должен был скончаться не так давно. Но вот пришёл теперь, дабы исправить несправедливое положение моей семьи.

Посетитель говорил мягко и неспешно, облокотившись о выступ окошка.

— С-сейчас-с-с, — запинаясь ответил служащий по ту сторону и тут же исчез.

Посетители банка все смотрели на живого мертвеца, однако, молчали. Видимо, почуяли запах неизбежной скорой кончины земной. И у каждого – аромат этот, ощущение конца было своим.
Пожилая барышня, закутанная в дорогие платки, чуяла аромат гераней и невольно дрожала. В её доме было целое царство этих гераней, всюду они сидели в больших горшках: в маленькой прихожей не протиснуться ни одному гостю, в просторной комнате, балконе – кошке даже бедной, забытой хозяйкой некуда было лапой ступить. За геранями этими ухаживала старушка, для них и ходили за деньгами в банк – после смерти родных не желая в ускользающем времени все силы употребить на другое, а именно – на жизнь.

Она боялась потерять герани эти несчастные – они могут замерзнуть в стуже дикой зимой! Они могут увянуть от солнца жгучего летом! Могут тосковать осенней порой, смотря как за окном в туманной дали по полям гуляет ветер или весной вспоминать чего ещё печальнее…  И от страха, что могут они издохнут в любой неумолимый миг, оттого, что всё сосредоточилось для старухи в геранях этих – она давно не жила. Она боялась их потерять, потому что они стали её жизнью. Безжизнью – да, вернее!

А молодому оборванному дворнику Василию, что стоял рядом, повеяло вдруг далёким, почти исчезнувшим из памяти вкусом топлёного молока, когда ранней-ранней алой зарёй из морозных сумерек мать входила в избу, с дымящимся бидоном. Так давно это было…
Василий немо застыл, всматриваясь в пол – вспоминая, со странностью всматриваясь в себя – будто это был и не он, что стоял сейчас здесь. Зачем он пришёл в этот воскресный день сюда? Угрожать грязным тупым ножом молодому служащему, ограбить тех же, кому подметает каждое утро дворы? С самовольным выбором обречения сестры на голодную смерть – ведь у неё туберкулёз, лежит она бедная, завёрнутая в дырявое одеяльце в тёмной, их домашней коморке на самом чердаке старого городского дома, ждёт, когда брат вернётся – не важно, пусть ничего не принесёт, но будет рядом. Тогда можно будет снова разговаривать, тихо шептать друг другу о чудесных летах в деревне…

Давно уже Васильий был вынужден работать на грязных городских улицах, с подругой-метёлкой в мозолистой руке, которая, впрочем, могла быть и ловкой музыканта или крепкой врача рукой…
А деревня, светящиеся яркими огнями в заснеженном рождественском вечере, осталась в ушедшем светлом детстве, основой для жизни в тёмном настоящем.
А что проходит – всё, что случается с людьми, – не беда. Даже, подумать, великая нужность.

И молчал городничий, вдруг померкший от тяжелых больших мыслей, тогда как обычно хохотал он громче всех за игорными столами. Давно уже он не навещал старую матерь, что жила на противоположной стороне их маленького город. Теперь – так ясно вспомнил её изъеденную молью тёплую шаль, что давно уже подарил он ей, её простой быт, опрятную комнатку, абажур лампы, стоящие в ряд на полке вырезанные из дерева фигурки – игрушки его, вырезанные отцом, тихо сияющий красный угол с образом Спасителя.

В суете, работе и больше в праздности, азарте игр – не заходил сын ни разу с тех самых пор.
Стоит бедная старушка у окна, ожидая его – за стеклами воет порывистый ветер, дождь размывает дороги.
И выглядывает живительное солнце, прорастает всюду на земле трава, люди губят сами себя.
Не молчали только птицы за окном – ясно было слышно их звонкое верещанье в могильной тишине здания.

Чувствуя на себе внимание испуганных лиц, мёртвый обернулся, и, обведя всех встречным взглядом, понимающе улыбнулся, как бы говоря: «А-а, ну ничего, не пугайтесь, ведь вы все тоже умрете. Телесно. А с душой – как сами решите».

Звеня зубами, вернулся кассир, а с ним ещё трое. То был главный казначей – нахмурь-бровь, сокрюч-нос, хозяин банка – человек больше честолюбивый, чем честный и… (ух, где же он? А-а, тут пока что) служитель правопорядка – синий, как и его мундир. Перепуганная, взъерошенная делегация.

Все уставились на посетителя, отчего тот в знак приветствия снял шляпу.

— Го-го-сударь, р-ф, что В-в-ам нуж-щ-но? – невнятно булькая, но пытаясь сохранить вежливость в тоне, спросил хозяин банка. Его ручонки в белых перчатках дрожали, одна пуговица мундира была продета не в свою петлю, усы дёргались, будто за них кто-то щипал, но он, бедняжка, ещё хорошо держался.
— Деньги, господин. Как ни прискорбно, только они шевелят в последнее время человеческие души и пакости, извините за выражение, вытворять заставляют. Впрочем, всё – сам человек. Всё он выбирает, делает сам.

Главный казначей, бледнее самой несозревшей дыни, во все глаза смотрел на мертвеца. Он, конечно, признал в нём своего – мир его праху! – недавно почившего друга. И вот уже, после каждого произнесённого мертвецом слова, в его глазах, помимо страха и непонимания как такое может быть, всё сильнее разгоралась удушающая его же самого за накрахмаленный воротник злоба.

Смерть призывает каждого к ответу, но только, к сожаленью, умереть человеку надо самому, чтобы понять, как неправильна, горька была его жизнь, как много пустого совершил он в погоне за земной тщетою – богатством, славой, наслажденьем, к примеру.
А главный казначей как раз и хотел уже небольшой, но всё ж счёт покойного своего друга присвоить себе. А мертвец, добрый друг, к ответу его призывал, хотя в очень вежливой форме, соблюдая все невыносимые канцелярские формальности. Причём ещё являясь живым примером того, что жизнь смертию вовсе не кончается.

— Деньги честно заработанные и положенные на личный счет в Вашем заведении на сохранение, — сказал тот, который по общему молчаливому, трясущемуся мнению говорить не мог.

— А-а… Де-дэ…  — всё несчастно булькал хозяин банка, будто кастрюлька с супом французским, которую он был вынужден оставить как раз посередине обеда и прийти к посетителю.

— Рад, что вы понимаете.

Законность операции была на лицо, на трясущееся в недоумении и тлеющей ярости лицо главного казначея. Все нужные бумаги, заверения, подтверждения, справки и прочая бюрократическая шелуха были здесь. Хозяин банка не стал более булькать ( он не ведал о том, что главный казначей крадёт ) и, собравшись с силами, спросил:

—  А.. к-как же Ваша…

— Моя жизнь? В полном порядке, благодарю, — мертвец снова улыбнулся, о, страшна была эта улыбка, — в полном здравии, как и Ваша, надеюсь.

И тут замолкли птицы. Мертвец стал серьезен и тихо проговорил, не мигая воззрившись на пустоту:

— Знайте, там всё по-иному. При жизни на земле этого не представить. И кажется – время ещё есть и ещё много. Но сейчас позднее, чем кажется. И когда оборвётся жизнь – неизвестно. Не бойтесь умирать, если пытались изо всех сил жить так, как было сказано. Но страшитесь, если зло сердце, если грех сковал его и нет в нём ни капли слёз от жестокосердия вашего – страданию вашему не будет конца. «Там будет плач и скрежет зубов».
Говорящий закрыл глаза.
— Та чернота, что вы видите в моих глазах – чернота проживаемых земных дней. Вы давно смотрели на свет? Излучали сами его? Ведь вы знаете, что нужно делать и как жить.

После этих слов мертвец моргнул и посмотрел вокруг. Если жива была ещё хоть малейшая часть души окружавших его людей – то они увидели бы вместо ужасающего мёртвого лица – светлый, чистый образ, освящённый нетленным вечным светом.
А время уходило. И жизнь земная скоротечная грешная любого смертью закончится – рождением в жизнь вечную.
Воробьи чирикали вовсю, а люди были немы. Хозяин банка дрожащей в страшной судороге рукой велел отдать все прошеные деньги господину в шляпе и с тростью, а сам, отклоняясь и чуть не завалившись при этом на кассира, поспешил удалиться. За ним тут же потрусил другой кассир, блюститель правопорядка и последним медленно ушёл главный казначей, немо и гневно сверкающий глазами. Он убил бы мертвеца.

Остался один только бедный кассир, который, к слову, не был ещё беден душою, потому что не начал красть. Трясущийся рукой он передал деньги.

— В-вот, с-сударь, рь  — заикаясь – да и как! – выбивая зубами невероятную, весёлую дробь, с трудом выговорил он.

— Благодарю, — посетитель отклонился и добавил громким шёпотом, — спешите праведно жить!

И вышел из банка, придержав дверь, чтобы та не хлопнула.

Перекошенные взгляды мигающих в судороге глаз кассира и всех остальных ошарашенных людей наблюдали за тем, как труп, выйдя из банка, направился в мастерскую, где делали игрушки для детей. Оттуда с четырьмя большими свёртками он направился в цветочный магазин и вышел с громадным, закрывающим чуть ли не наполовину туловища, букетом цветов. С покупками он направился к дому в отдаленье. Опытный глаз городничего признал его тем самый домом, в котором некогда жил почтённый покойный при этой жизни. У него осталась жена и четверо детей.

Подойдя к дому, мертвец аккуратно сложил вещи у двери, прислонил к стене трость. Затем снял шляпу, поклонился дому и, водрузив головной убор обратно на голову, застегнув плащ, развернулся и не спеша, лёгкой походкой зашагал в рассветную сторону, поглядывая по сторонам. На углу улицы он приостановился, высоко вскинув руку. В солнечном луче, что внезапно пронзил серые облаков, блеснула золотая монетка — и упала прямиком в дырявую шляпу бедняка, сидевшего на краю дороги. Затем живой – не мёртвый продолжил своё скромное шествие, выстукивая каблуками старинный мотив.

Было только ранее утро, и высокий чёрный силуэт отчетливо проступал на фоне озаряющегося неба.

 

Самарин С.

Милый котёнок

Опубликовано От szhigulin

Милый котёнок шёл мимо лужи,
Лапку свою замочить удосужил.
Взял и лизнул: ох не вкусно всё это,
А не пойти ли проведать поэта?
Пусть он расскажет мне стих про сметану,
Буду я слушать и не устану.
Ведь про еду можно долго так слушать,
Лишь бы при этом, было б что кушать.
В блюдце поэт мне налил молока,
Стал я лакать, что б добраться до дна.
Потом на диване свернусь калачом
И буду мурлыкать совсем не о чём.
Потом потянусь и скажу я спасибо,
Не благодарным ведь быть некрасиво.
Спрыгну с дивана, потрусь о штанину,
Клубком покачусь, зацепив паутину.
Шарик найду, с ним поиграю,
Только наверно поэту мешаю.
Писать ведь ему, нужно быть в тишине,
Пора уж наверно откланяться мне.
И попрощавшись, он побежал,
И во дворе, всё друзьям рассказал.

Ефим ЧЕСТНЯКОВ
1874-1961

ЧТО ОБЪЕДИНЯЕТ ЛЮДЕЙ

Опубликовано От szhigulin

Отрывок из книги Д. С. Лихачева «Письма о добром».

Письмо седьмое

Забота скрепляет отношения между людьми. Скрепляет семью, скрепляет дружбу, скрепляет односельчан, жителей одного города, одной страны.

Проследите жизнь человека.

Человек рождается, и первая забота о нем — матери; постепенно (уже через несколько дней) вступает в непосредственную связь с ребенком забота о нем отца.

Чувство заботы о другом появляется очень рано, особенно у девочек. Девочка еще не говорит, но уже пытается заботиться о кукле, нянчит ее. Мальчики, совсем маленькие, любят собирать грибы, ловить рыбу. Ягоды, грибы любят собирать и девочки. И ведь собирают они не только для себя, а на всю семью.

Постепенно дети становятся объектами все более высокой заботы и сами начинают проявлять заботу настоящую и широкую — не только о семье, но и о школе, куда поместила их забота родительская, о своем селе, городе и стране…

Забота ширится и становится все более альтруистичной. За заботу о себе дети платят заботой о стариках-родителях, когда они уже ничем не могут отплатить за заботу детей. И эта забота о стариках, а потом и о памяти скончавшихся родителей как бы
сливается с заботой об исторической памяти семьи и родины в целом.

Если забота направлена только на себя, то вырастает эгоист.

Забота — объединяет людей, крепит память о прошлом и направлена целиком на будущее. Это не само чувство — это конкретное проявление чувства любви, дружбы, патриотизма. Человек должен быть заботлив. Незаботливый или беззаботный человек — скорее всего человек недобрый и не любящий никого.

Нравственности в высшей степени свойственно чувство сострадания. В сострадании есть сознание своего единства с человечеством и миром (не только людьми, народами, но и с животными, растениями, природой и т. д.). Чувство сострадания (или что-то близкое ему) заставляет нас бороться за памятники культуры, за их сохранение, за природу, отдельные пейзажи, за уважение к памяти. В сострадании есть сознание своего единства с другими людьми, с нацией, народом, страной, Вселенной. Именно поэтому забытое понятие сострадания требует своего полного возрождения и развития.

Удивительно правильная мысль: «Небольшой шаг для человека, большой шаг для человечества». Можно привести тысячи примеров тому: быть добрым одному человеку ничего не стоит, но стать добрым человечеству невероятно трудно. Исправить человечество нельзя, исправить себя — просто. Накормить ребенка, провести через улицу старика, уступить место в трамвае, хорошо работать, быть вежливым и обходительным… и т. д. и т.п.— все это просто для человека, но невероятно трудно для всех сразу. Вот почему нужно начинать с себя.

Добро не может быть глупо. Добрый поступок никогда не глуп, ибо он бескорыстен и не преследует цели выгоды и «умного результата». Назвать добрый поступок «глупым» можно только тогда, когда он явно не мог достигнуть цели или был «лжедобрым», ошибочно добрым, то есть не добрым.

Райская птичка

Опубликовано От szhigulin

Жил юный отшельник, он в кельи, молясь,
Священную книгу читал, углубясь.
В той книге прочел он, что тысяча лет,
Как день, перед Богом мелькнет – его нет.
Монах впал в сомненье, стал думать о том,
Как тысячу лет сравнить с одним днем.
Не верит, в священную книгу глядит,
Но видит, что в келью вдруг птичка летит.
Вся блещет, сияет, и прелесть для глаз,
Как яхонты перья, а пух, как алмаз.
Когда же вдруг крылья она распахнет,
То радугой светит, то златом сверкнет.
Прекрасная птичка в полете легка,
Быстрее и легче весной ветерка.
Летать уж устала, у двери сидит,
И радостно юный отшельник глядит.
Неслышно подходит, молчит, не дохнет,
Лишь только б схватить уж, а птичка вспорхнет,
Читать далее «Райская птичка» →

Опубликовано От szhigulin

 

 

 

 

 

 

Георгий Ермолов

 

ЛЮБОВЬ, ТВОРЯЩАЯ КРАСОТУ

Всякий, входящий в Лавру во второй половине лета, сразу погружается в пленяющую атмосферу удивительной красоты и благоухания. Огромный цветник вдоль главной аллеи поражает великолепием.
Элитные сорта тюльпанов, роз, хризантем, лилий приживаются здесь лучше, чем в ботаническом саду. Пышные кусты капризных рододендронов цветут так же, как, наверное, цвели на Земле в доисторический период. Иоанн Кронштадтский писал: «Цветы – остатки рая на Земле». Одна из древних легенд повествует как Бог, лишив людей земного рая, вознамерился отобрать у них и всю земную красоту. Но, все же, любовь к людям пересилила, и он оставил им одно из лучших своих созданий – рододендрон, поселив это растение в труднодоступных горных районах. Существует поверье: кто найдет рододендрон в тех местах, того ожидает счастье. Входящий в Лавру, находит рододендрон с первых шагов.
«Остатки рая» не ограничиваются лишь дворовой территорией. Кому доводилось побывать внутри корпусов, могли видеть бесконечные галереи – зимние сады самых удивительных растений.
Войдя в Лавру рано утром, ежедневно замечаешь на клумбах и цветниках маленькую тонкую фигурку, теряющуюся в многоцветном великолепии и будто бы творящую бесконечные поклоны своим возлюбленным чадам. Покидая Лавру поздно вечером, неизменно наблюдаешь ту же картину. Каждый день. Без выходных и отпусков. Практически в любое время года.
Читать далее →

Откуда их радость

Опубликовано От szhigulin
Самыми позитивными, неунывающими и жизнелюбивыми людьми, встреченными мною, были люди, когда — то с избытком хлебнувшие лиха…
Это отец моего израильского друга, польский еврей, человек, прошедший ад концлагеря. Высохший, маленького роста, хромой, он поражал меня своей энергией, по-детски радостным отношением жизни и к людям, и полным отсутствием уныния!
Это пожилая женщина, коренная Ленинградка, пережившая блокаду и потерявшая самых близких людей — я познакомилась с ней в Турции. Очень деликатная в общении, не по возрасту стройная и по-старомодному элегантная,  чрезвычайно внимательная к собеседнику, она излучала какое-то глубокое внутреннее спокойствие, казалось, ее ничто не могло вывести из себя…
Это мой дед, Мирон Андреевич, прошедший войну «от и до» — мне казалось, что у него совсем не было страха, я никогда не замечала, чтобы он обиделся или кого-то осудил. Всеобщий любимец, душа любой компании, он нес вокруг себя радость и свет. «Я свое отбоялся» — как-то обронил он…
Это мой любимый тренер, Юрий Иванович – ребенком потерявший родителей, выросший в послевоенном детдоме, несколько раз чудом выживший в авариях, много лет страдающий бессонницей, он начисто опровергал собою поговорку «в здоровом теле — здоровый дух». Дух исключительной силы помещался во много раз оперированном, страдающем от различных болей, далеко не совершенном теле…
Вот люди, оптимизму и человеколюбию которых, зная обстоятельства их жизни, я не перестаю удивляться!
И мне всегда хотелось понять, почему они так открыты для радости, несмотря на то, что неимоверно много тяжелого было в их биографии? Может быть, потому, что в опасностях и страданиях они научились ценить сам факт того, что они пока еще живут на белом свете, воспринимая свои дни не как скучную обыденность, а как чудесный Дар от Бога…
Марина Куфина

РАНЕНАЯ ИКОНА

Опубликовано От szhigulin

Уроки Пети уже закончились, и сейчас мальчик стоял под учительской, ожидая, когда же освободится его мама – учитель математики или же просто «математичка», как называл её Петя. Наконец, дверь распахнулась, и на пороге появилась петина мама – Светлана Викторовна.  «Ну, вот и я, — сказала она, — Теперь можно идти». Несмотря на то, что была уже середина октября, на улице всё ещё было тепло и солнечно. Стояло самое настоящее бабье лето. Оказавшись за пределами школы, Петя и Светлана Викторовна сразу же решили, что пойдут до дома пешком. Заговорившись о школьных делах, мама и сын оказались рядом с крупным торговым центром. «Зайдём, купим подарок бабушке, ты ведь помнишь, что у неё скоро День рождения?!», — спросила мама. Петя даже запрыгал от радости, поняв, что в ближайшее время их ожидает поездка к любимой бабуле. Бабушка жила за городом в собственном старом деревянном домике, которому было уже более ста лет.

С поездкой в деревню у Пети всегда ассоциировались лето, каникулы, рыбалка, катание на велосипедах, лазание по деревьям, охота на головастиков, лягушек, ящериц, бабочек, кузнечиков, стрекоз и, конечно же, лучший друг Колька. В деревне Петя бывал нечасто. Как правило, жил там на летних и зимних каникулах. Зимой в деревне было по-своему интересно! Колька также регулярно приезжал к своей бабушке на зимние каникулы, и ребята весело проводили время, предаваясь зимним забавам: катались на санках, коньках и ледянках, играли в снежки, строили крепости, валялись в огромного размера сугробах, а иногда даже и снеговиков лепили! Хорошее время года — зима!

Читать далее «РАНЕНАЯ ИКОНА» →