Евгений Боровой

Отец Небесный, здравствуй! У нас утро наступило, и я хотела сказать «доброе утро», но подумала, что в Твоём Царстве, окружённом звёздами-солнцами, ни ночи, ни утра не бывает. Всегда — день; правда? И Ты, Господи, никогда солнечного восхода не видел? И не знаешь, как он красив и восхитителен?..

Я описала бы Тебе его прелесть, но мне слов не хватает. Душа моя радуется, сердце почему-то сладко волнуется… Столько впечатлений! А выразить их словами — не получается.

Как Ты, Боже, не видя самого чуда, создал его для всех-всех людей? Тоже душой чувствовал? Нет, это у меня есть душа; а у Тебя — Дух Святой; да? Это Он Тебе подсказывал, как земные чудеса небесными красками живописать?..

Интересно получается: Тебе не жалко дивную красоту мира демонстрировать, словно в кино, и хорошим людям, и плохим. Бесплатно. Даже тем, кто в Тебя не верит… А мы для чего живём на свете? Чтобы любоваться рассветами и закатами и лизать мороженое?

Вот дразнилка Вова, о котором я Тебе, Господи, уже писала, говорит: если бы он, Вова, не родился, то кто бы гонял без рук на его велосипеде? Может, он и прав. Коль есть велосипед, значит, должен быть и велосипедист. Или иначе: от обезьяны произошёл велосипедист — надо ему обязательно купить велосипед… Чтобы, катаясь, любоваться утренними и вечерними зорями.

А дедушка мне повторял: человек рождается на свет, чтобы в своё время достойно… умереть. Я тогда ещё не понимала, как это — достойно умереть. А когда дедушка почил, вдруг ощутила, будто в нашем большом доме самая яркая лампочка погасла, тихо перегорела, и стало не хватать… нет, не света… мудрой доброты. И я, наконец, сообразила: достойно умереть, значит, оставить после себя память о тёплой доброте, тихом свете, ненавязчивой заботе о близких… Дедушка меньше говорил, чем слушал, кажется, ничего не замечал, но всё видел…

Вот дедушки нет дома; а я, без напоминаний, помою посуду, даже, бывало, забуду об этом; а дедушка вечером придёт, посадит меня на свои колени и, заговорщически улыбнувшись, скажет: «Ах, Марьюшка, слышал я от шестикрылого Серафима, что ты доброе дело совершила. И никому не похвасталась даже. Похвально, похвально…» Мне и сейчас кажется: дедушка с небес не только видит, что я делаю или не делаю, но и мысли мои читает…

Скажи, Господи, верно ли я думаю? Я хочу прожить так, чтобы, когда Ты возьмёшь меня к Себе, от моей жизни на земле вновь ярко загорелась дедушкина лампочка, которая тихо перегорела, когда он умер…