Галина Пырх,

                                                                       член Союза журналистов России,

                                                           директор       Межрегионального правозащитного центра «Соотечественник», Новосибирск

 

 

 

                                                 

НАШЕСТВИЕ ИНОПЛЕМЕННЫХ

 

Миграция как явление существовала всегда. В том числе трудовая миграция. Во все времена в поисках работы люди уходили в другие города, в другие земли и страны, осваивались там, оседали, пускали корни… Но только с XX века эти процессы стали управляемыми, подчиненными целям и задачам глобальной политики. Начало этому положила массовая миграция евреев в Палестину для создания государства Израиль. В конце прошлого столетия т.н. арабская весна, ставшая толчком для исхода жителей ближневосточных стран в Европу, навсегда изменила складывавшуюся веками этническую карту ее государств.

Что же касается трудовой миграции, то лишь сравнительно недавно власти перестали рассматривать коренное население своих государств как приоритетный источник рабочей силы. И лишь последние несколько десятилетий ее процент закладывается в экономические планы правительств.

При всем сходстве проблем, которые создает нынешняя управляемая миграция, в каждой стране у нее есть какие-то свои особенности, зависящие от национального менталитета и миграционной политики государства. Рассмотрим самые важные проблемы из тех, что существуют в России.

Экономические реалии политики добрососедства.

Особенностями нашей ситуации является то, что трудовыми мигрантами в России (в отличие от стран Запада) в основном являются бывшие жители республик Советского Союза или их потомки. То есть это совсем не то, что происходит, к примеру, в Германии или во Франции, где прибывшие смуглолицые «варвары» не связаны никакими – ни культурными, ни религиозными, ни исторически-соседскими узами с новой родиной. Им изначально чужды ценности коренного народа, непонятен их менталитет, поэтому все попытки цивилизованных европейцев «окультурить» выходцев из арабских стран наталкиваются на достаточно агрессивное сопротивление. У «новых европейцев» есть свои традиции, свой многовековой культурный опыт, и ассимилировать их в безликую мультикультурную массу пока получается с трудом.

Другое дело – наши современные «гунны», предки которых, – как бы ни хотелось им сегодня считать себя вечно независимыми ни от кого, – несколько веков входили в состав населения Российской империи, позже – Советского Союза, то есть они имели и имеют с нами давние связи, как культурные, так и чисто человеческие. И даже – что немаловажно – их отцы и деды плечом к плечу воевали вместе с русскими в годы Великой Отечественной войны. И память об этом, как бы то ни было, хранят не только в России, но и в прежних советских республиках.

Для того чтобы толпы ныне суверенных узбеков, таджиков и киргизов покинули родные места и двинулись в новый поход на Русские земли, в их государствах должна была предварительно сложиться соответствующая экономическая ситуация. Попросту – люди должны были потерять возможность заработать дома на кусок хлеба и обнищать.

Правда, в том же Узбекистане положение сейчас меняется к лучшему: с приходом к власти нового президента там становятся востребованными рабочие руки, людей зовут обратно. Узбекистан постепенно поднимает свою экономику. Что, впрочем, не мешает нашему правительству сегодня создавать «пилотную программу» по завозу из этой страны 10 тысяч трудовых мигрантов на российские стройки. Это, кстати, наводит на определённые мысли.

Уже не первый раз чиновники соответствующих ведомств расшаркиваются перед солнечным Узбекистаном, заранее оговаривая различные преференции для его граждан. Так как ничего в этом мире просто так не делается, значит, существует какая-то межправительственная договоренность, политическая целесообразность подобных реверансов.

Узбекистан занимает в центральноазиатском регионе довольно важное место, а доходы мигрантов, которые они отправляют в свою республику, – весомый приварок к национальному бюджету. Может, в том числе и в обмен на это мы имеем возможность успешно «дружить домами» с ним и сдерживать аппетиты наших заокеанских партнеров в плане размещения своих военных баз на узбекской земле?..

Впрочем, Узбекистан из признанной тройки лидеров трудовой миграции – самый благополучный. Чего не скажешь о двух оставшихся – Таджикистане и Киргизии. Именно нищета в этих государствах в первую очередь толкает их жителей на поиски лучшей доли на чужбине.

Но не стоит думать, что наши «среднеазиатские братья» едут в Россию без ведома своих правительств, исключительно по собственной инициативе. Ничего подобного! Как уже было сказано выше, доля трудовой миграции закладывается в экономические планы всех заинтересованных в том государств. Это взаимовыгодная политика. Причем даты заключения международных договоров, которые регулируют этот процесс – 1993, 1994, 2014 гг.

Самым последним по времени стало принятие Федерального закона от 27.12.2019 г. № 466-ФЗ «О ратификации Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Таджикистан об организованном наборе граждан Республики Таджикистан для осуществления временной трудовой деятельности на территории Российской Федерации».

При этом Таджикистан – не член ЕАЭС. Что же касается трудовой деятельности граждан государств-членов Евразийского экономического союза (Республик Беларуси, Казахстана, Армении и Кыргызской Республики), то она уже седьмой год регламентируется положениями статьи 97 Договора о Евразийском экономическом союзе, подписанном 29 мая 2014 года в городе Астане (Казахстан).

Кроме того, с Киргизией у нас действует «Соглашение между правительствами России и Киргизии об организованном наборе граждан Киргизии для временной трудовой деятельности в России», датированное ноябрем 2014 года.

За мир на наших границах, за возможность отстаивать интересы России в споре с другими странами, претендующими на территорию Центральной Азии, надо платить. Бывшие советские республики, ныне – суверенные государства – вправе вести свою политику, которая может быть нам и невыгодна. А экономический стимул – вещь гораздо более надежная, чем все разговоры «за жизнь» в духе добрососедства.

Так что, хочется нашим ура-патриотам того, или нет, но среднеазиатские «трудяги» сегодня – уже неотъемлемая часть российского пейзажа.

Впрочем, центральноазиатскими странами поток мигрантов в Россию вовсе не ограничивается. Есть еще Молдавия, Грузия, Азербайджан… Есть, в конце концов, русскоязычные Украина и Донбасс. И вот тут мы переходим ко второй острой проблеме – этнической.

 

«Моя твоя понимать не хочет…».

            Во время всплеска националистических настроений в бывших союзных республиках в конце 80-х и в 90-х годах прошлого века в них произошло резкое снижение числа русских и русскоязычных жителей. Люди массово бежали из ставших внезапно враждебными городов и сёл, бросая квартиры, всё имущество, стремясь побыстрее вернуться на историческую родину. Не все, конечно, но большинство.

В итоге, когда страсти понемногу улеглись, когда оказалось, что национализм – это такая обоюдоострая вещь, и принцип «Узбекистан (Таджикистан, Киргизия и далее по списку) для узбеков (таджиков, киргизов и пр.)» еще не означает национального процветания, свободные и независимые жители были вынуждены вспомнить о своем Большом брате.

Но тут выяснилась такая неприятная вещь: чтобы жить и работать в России (как и в любой другой ЧУЖОЙ стране), желательно знать государственный язык. А на родине учителя русского языка оказались в большом дефиците. В те времена, когда народы, освободившиеся от «ига коммунизма», брали суверенитета, сколько могли проглотить, об этом как-то не задумывались. Но пришло время, и, как признаются сами мигранты, теперь приходится нанимать учителя всем аулом, чтобы научить молодежь разговаривать хотя бы на уровне «моя твоя понимай». Ведь сегодня при получении любого статуса в России надо сдавать экзамен на знание русского языка. И если для оформления патента достаточно иметь хотя бы минимальный словарный запас, то чем выше статус, тем запас должен быть более обширным. Необходимость этого диктуется самой жизнью.

В отделениях УВМ нередки такие сцены, когда человек «нерусской национальности», мучительно подбирая слова, тщетно пытается объяснить сотруднице какую-то свою проблему. Да и не только в УВМ – в магазине, в поликлинике, в школе…

Иностранец, не знающий языка страны своего пребывания, заведомо исключен из ее социума. Это вынуждает его вести закрытый образ жизни, общаясь, в основном, лишь со своими соплеменниками. У него не может быть простых дружеских, межличностных связей с местным населением, которые и создали когда-то такую уникальную общность как советский народ. Заключение смешанных браков с русскими женщинами тоже еще не гарантия того, что гражданин Таджикистана, Киргизии или любой другой страны приобщился к русской культуре, и факты или герои русской истории вызывают его искреннее уважение.

Впрочем, даже при сносном владении русским языком пробелы современного национального образования и его подспудная русофобия ведут к тому, что приезжие начинают так же презрительно относиться к культурным ценностям нашей страны, как это делают арабские и африканские мигранты в неизвестной и чуждой им по духу Европе.

За примерами далеко ходить не надо: только за последнее время у всех на слуху были скандалы с гражданином Белоруссии, выходцем из Азербайджана, талышом по национальности, стендап-комиком Идраком Мирзализаде, оскорбившим своими шутками государствообразующий народ страны своего пребывания, и отвратительная «фотосессия» представителя Таджикистана, блогера Руслана Бобиева на фоне великой православной святыни – храма Василия Блаженного.

Вот здесь и кроется одна из причин возросшей ксенофобии русских, неприязни и неприятия мигрантов на бытовом уровне – хотя наш народ, что отмечается всеми, исторически довольно терпимо относился к иноязычным.

В Советском Союзе все дети учились по одним и тем же учебникам, и о том, что такое Куликовская битва и подвиг панфиловцев, знали одинаково что в Москве, что в Фергане или в Душанбе. Взаимное уважение и взаимопроникновение культур народов СССР достигалось и пропагандой национальных культурных ценностей: например, рассказы о Ходже Насреддине, герое фольклора мусульманской Средней Азии и Кавказа были довольно популярны у русскоязычных жителей страны с самого детства. А музыка армян Арама Хачатуряна и Арно Бабаджаняна с ее национальным колоритом входит в золотой фонд нашей общей музыкальной культуры.

Я уже не говорю о звездах эстрады тех лет – Шовкет Алекперовой, Муслиме Магомаеве, Рашиде Бейбутове, Поладе Бюль-Бюль Оглы (Азербайджан), Наталье Нурмухамедовой, Азизе Мухамедовой и ансамбле «Ялла» (Узбекистан), Розе Рымбаевой (Казахстан), Тамаре Гвердцители, Нани Брегвадзе, Вахтанге Кикабидзе, ВИА «Орэра» и «Иверия» (Грузия), ВИА «Наристе» и ее солисте Шамшыбеке Утебаеве (Киргизия).

Можно вспомнить и фильмы, снятые на национальных киностудиях, и их актеров, которыми восхищалась и которых обожала вся страна, но это займет много места. Да и дело-то вовсе не в конкретных фамилиях.

А в том, что в истории нашей страны – я имею в виду именно Россию (до 1991 года – РСФСР), – был период, когда наличие в городах и даже сёлах большого числа людей со смуглым оттенком кожи, отличными от наших разрезом глаз и формой носа не вызывало такого отторжения. Приезд в Москву из Бишкека или Алма-Аты на работу или учебу не рассматривался как нашествие иноплеменных. И причина такого лояльного отношения заключается не только в том, что это была так называемая внутренняя миграция – из одного региона большой страны в другой. А в том, что миграция – в том числе и трудовая – была качественной. И в этом – третья проблема нынешней ситуации, тесно связанная с предыдущей.

 

«Образование – российские стройки».

             Что такое качественная миграция? Это наличие у приезжего иностранца минимум диплома о среднем специальном образовании. Такое требование сегодня предъявляется к тем, кто хочет стать участником Государственной программы по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом. Поэтому основная масса трудовых мигрантов – что из стран Центральной Азии, что из Молдавии, да и Украины, – предпочитает не связываться с ней, а оформлять трудовой патент, невзирая на различные льготы участнику программы и преимущества при получении им разрешения на временное проживание (РВП), вида на жительства (ВНЖ) и российского гражданства.

А всё потому, что нет у них никакого образования, причем зачастую даже законченного среднего школьного. И свои профессиональные навыки трудовые мигранты нередко получают уже в процессе работы. Строя нам дома, приезжие частенько впервые берут в руки строительный инструмент. В связи с этим, скажем откровенно, о каком-то качестве их работы говорить не приходится.

Приведу несколько фактов такого строительства в Новосибирске.

В одном из новых микрорайонов на окраине города электрические розетки в многоэтажных домах закреплены… монтажной пеной. Об этом мне сообщила живущая там в студии многодетная мать, после того как ее дети, оставшись одни, чуть не устроили пожар, включив одновременно телевизор, электрическую печь и чайник. Розетка нагрелась, и пена загорелась.

О других примерах мне поведал член бригады трудовых мигрантов, выходец с Украины.

При строительстве одной из школ стыки панелей также задувались монтажной пеной – любимым «изоляционным материалом» иностранных «мастеров».

Ею же нередко строители-мигранты задувают и отверстия в стенах при установке канализации, прикрывая сверху плиткой. А мы потом удивляемся превосходной слышимости в соседних санузлах…

Про покраску стен, укладку полов и установку окон в новых домах я уже говорить не буду, чтобы окончательно не шокировать читателей. Сколько простоят эти результаты рукоделия среднеазиатских «народных умельцев» – неизвестно.

ЖильЁ в домах, построенных 70-90 лет тому назад, у нас сейчас пользуется гораздо большим спросом, нежели новое – всё по указанной причине. Тогда строили свои мастера – без кавычек, на века, для себя. Сейчас строят иностранные работники, приехавшие в чужую страну просто заработать деньги. Они трудятся по принципу: «Могу копать – могу не копать… Могу работать на стройке – могу дворником, или грузчиком, или уборщиком, или укладчиком тротуарной плитки…» – с соответствующим качеством любой работы, где требуется умение и профессионализм.

Без образования, без особого интеллекта, без желания поближе изучить страну, в которой ему приходится жить, ее культуру, средний трудовой мигрант из указанных выше республик – я подчеркиваю это особо – живет среди российских граждан в своём, замкнутом мире, среди таких же, как он, плохо понимающих русский язык и российские законы, чуждый нашим ценностям и традициям в той же степени, как нам чужды его.

Мы сами не заметили, что стали относиться к иностранным гражданам, или, по-другому, мигрантам, свысока, как к париям. Они для многих из нас – отверженные, «недо-люди» – чему, кстати, в немалой степени способствует наше социальное и трудовое законодательство, ориентированное почти исключительно на граждан страны.

Да, всё лучшее – своим, это понятно. Иностранцы пока не заслужили те блага, которыми мы пользуемся, даже не задумываясь об этом. Поэтому, к примеру, если трудовой мигрант, пока еще не имеющий разрешения на временное проживание, заболел, он не пойдёт в поликлинику, поскольку, элементарно, не имеет на это права. До получения РВП он не может оформить полис ОМС. А на платные услуги по полису добровольного медицинского страхования у него, как правило, денег нет. Требование страховать иностранных работников работодателями привело лишь к тому, что их просто стали брать на работу без заключения трудовых договоров.

В случае получения производственной травмы – что не редкость на стройках – никаких шансов на выплату ему положенной компенсации у трудового мигранта нет. «Тебя здесь не стояло», – говорят ему, и тема оказывается закрытой, а травмированный работник идёт на все четыре стороны. Дальнейшая его судьба зависит от того, может ли он вернуться домой, или прожить до выздоровления за счет своих родственников либо земляков. Если нет, то… Каждый решает этот вопрос по-своему.

Да, теоретически, у иностранного гражданина есть, помимо многочисленных обязанностей, и какие-то права. Но кто ему, с трудом изъясняющемуся по-русски, объяснит, на что он имеет, а на что не имеет права?

Конечно, мигранты организуют общины и делятся опытом жизни в России, и даже организуют «общак» и помогают своим в трудной ситуации. Но это, опять же, происходит вне российского социума, в их тесном, локализованном кругу. Они чувствуют такое же недоверие и подозрительность к нам, как и мы – к ним. Мы существуем с ними, как в коммунальной квартире со стеклянной перегородкой – ее, вроде, не видно, но она есть, и звуки из одной «комнаты» почти не слышны в другой. И эту стену с каждым годом разрушить всё труднее. (О школьном образовании детей мигрантов, которое, теоретически, должно нас объединять, мы поговорим отдельно.)

Возвращаясь к проблеме качественной миграции, нужно добавить, что, безусловно, существуют и бригады тех, кто уже наработал определенный опыт, кто может профессионально строить, профессионально делать ремонт. Но такие, как правило, уже давно живут в России и сумели оформить хотя бы РВП, а некоторые – получить вид на жительство и даже российское гражданство. Немало иностранцев, адаптировавшихся в нашей стране и обустроивших свою жизнь. Но на общем миграционном фоне таких не так уж и много, в основном, как заявила во время своей пресс-конференции начальник ГУ МВД России по вопросам миграции Валентина Казакова, это жители Украины и Донбасса, приезжающие не просто заработать денег в России, а обосноваться здесь навсегда.

Вот поэтому наше правительство и пытается организовать ту самую качественную миграцию, заключая договоры на приезд партий более-менее квалифицированных работников. Вот поэтому и пытается обучить мигрантов, отправляя их на курсы, к примеру, водителей троллейбусов. Но заменить орды неграмотных иностранных «спецов» их земляками с дипломами об образовании просто нереально – профессионалы востребованы везде, и в перовую очередь – на своей родине.

К тому же, как поведала на упомянутой пресс-конференции В.Л. Казакова, для настоящих специалистов требуются и достойные условия жизни. У обычных трудовых мигрантов их нет и быть не может.

Таким образом, из всё той же проблемы качественной миграции вытекает еще одна – создание для мигрантов приемлемых социально-бытовых условий.

По идее, они должны иметь возможность жить не в «безразмерных» квартирах по 20–30 человек, а в специально построенных для них общежитиях, то есть компактно. Или, как в той же цивилизованной Европе, – в лагерях для мигрантов. Ведь проще уследить за ними, когда они в одном месте, чем отслеживать их по разным съемным квартирам. Логично? Да! Но в ответ на это представители наших компетентных органов тут же говорят решительное и однозначное «нет!». И у них для этого есть свои резоны, которые я комментировать не буду. Причем это касается не только граждан Таджикистана или Киргизии, но и не менее солнечного Кавказа, а также Украины.

Но ведь трудовые мигранты – это, как правило, нормальные, здоровые люди детородного возраста, которые хотят жить по-человечески, со своими семьями.

И вот тут пришло время коснуться еще одной важнейшей проблемы, в полный рост встающей не перед иностранными гражданами, а перед коренными жителями России, – демографической.

 

Сокращая ТАМ, увеличиваем ЗДЕСЬ.

            В обывательском сознании мигрант – это одинокий мужчина трудоспособного возраста, который только и делает, что где-то работает. На самом деле, это не совсем так. Конечно, одиноких среди них достаточно. Но, как бы то ни было, если у иностранца, работающего в России, на родине есть жена и дети, он по ним скучает и при первой же возможности – даже имея всего лишь патент, – вызывает их к себе. Ведь при наличии более-менее оплачиваемой работы жизнь на съемной квартире здесь не идет ни в какое сравнение с безработной жизнью дома. Тем более что имеется один малоизвестный широкой публике нюанс.

Возможно, кто-то еще помнит о том, что одной из особенностей внутренней политики в «святые» 90-е годы была массированная пропаганда сокращения рождаемости в нашей стране. По радио и на телевидении постоянно рекламировались противозачаточные препараты, расписывались ужасы «безответственной» многодетности, противопоставленные безмятежной и свободной сексуальной жизни при полной стерилизации в молодом возрасте. На слуху была такая мощная организация как Российская ассоциация планирования семьи (РАПС; в настоящее время Российская ассоциация планирования семьи и репродукции) – отделение Международной федерации планирования семьи (МФПС), отмечающей в этом году 105 лет с момента основания.

Активным проводником ее идей все это время является экс-депутат Госдумы и экс-сенатор Совета Федерации Екатерина Лахова, занимавшая в те годы пост сопредседателя политической партии «Женщины России», с января 1994 г. – председателя Комиссии по вопросам женщин, семьи и демографии при президенте России. Ныне она состоит в Координационном совете по реализации Национальной стратегии действий в интересах женщин на 2017–2022 годы при Правительстве России. Лахова отметилась в российской политике своим предложением о принятии закона о принудительной стерилизации «недостойных» людей и второго, подобного ему, «О репродуктивных правах граждан», а также высказыванием: «Контрацептивная революция – единственная революция, которая требуется современной России!».

Так вот, отделения МФПС существуют и в странах Центральной Азии. Например, в Таджикистане – стране с самым низким уровнем жизни и самой (пока) высокой рождаемостью в регионе.

Таджикский Альянс Планирования Семьи (ТАПС) был зарегистрирован ровно 19 лет тому назад, 17 октября 2002 года. С 2004 года ТАПС является ассоциативным, а с 2008 года – полноправным членом Международной Федерации Планирования Семьи Европейской Сети. Работает с одним филиалом в городе Куляб Хатлонской области Республики Таджикистан.

«Альянс в сотрудничестве с министерством здравоохранения содействовал в разработке и внедрении Национальных стандартов по безопасным абортам и управлению постабортных осложнений, в разработке инструментов мониторинга и оценки и тренингового модуля по безопасным абортам, и внедрении нового безопасного метода прерывания беременности – медикаментозного аборта. Таджикский Альянс планирования семьи на сегодня является лидирующей неправительственной организацией в области репродуктивного здоровья и права и охватывает широкий спектр проблем в связи с данной тематикой, включая гендерные вопросы и проблемы наиболее уязвимых групп. По инициативе Альянса, 13 неправительственных организаций объединились в коалицию по репродуктивному здоровью и праву, которая имеет своих представителей практически во всех регионах Таджикистана и продвигает вопросы репродуктивного здоровья среди населения».

О некоторых методах сокращения рождаемости в республике на одном из женских форумов в Интернете несколько лет тому назад поведала молодая женщина из Таджикистана. Ее стерилизовали в 18-летнем возрасте во время операции по удалению аппендицита. Ничего не зная об этом, она, через несколько лет выйдя замуж, обратилась к врачу по поводу проблемы бесплодия и только от него узнала страшную правду: у нее были полностью удалены репродуктивные органы.

Два года тому назад газета «Известия» в статье «Недетский мир»: Как в Средней Азии регулируют рождаемость» привела статистику роста численности населения в республике и вполне одобрительно отнеслась к идее ее сокращения.

А 14 октября с.г. на сайте уже киргизского СМИ «Вечерний Бишкек» бодро отрапортовали: «Кыргызстан вступил в новое партнерство “Планирование семьи 2030” и подтверждает приверженность к продолжению сотрудничества для расширения доступа к планированию семьи для женщин и девочек. Для нового партнерства Кыргызстана в “Планировании семьи 2030”, министерством здравоохранения и социального развития разработаны пять новых обязательств страны, которые представлены региональному центру. Для выбора и разработки новых обязательств “Планирования семьи 2030” минздрав, при поддержке Фонда ООН в области народонаселения (ЮНФПА) провел техническое совещание с привлечением ведущих экспертов в области планирования семьи и репродуктивного здоровья из числа государственных организаций, высших медицинских учебных заведений, неправительственных организаций и гражданского сообщества».

Упомянутая статья в «Известиях» заканчивалась мнением ведущего научного сотрудника лаборатории демографии и человеческого капитала РАНХиГС Андрея Коротаева: «…деваться Таджикистану и соседним странам некуда: в Россию все трудоспособные граждане уехать всё равно не смогут».

Все – может быть. Но и те, кто приезжает и остаётся здесь, создавая, в соответствии со своими традициями, многодетные семьи, могут оказать существенное влияние на российскую демографическую и социальную ситуацию.

Дело в том, что, как было сказано, есть два вида мигрантов: первый – это уже адаптировавшиеся иностранцы, приобретшие профессию и имеющие, в соответствии с законом «Об иностранных гражданах в Российской Федерации», относительно стабильный источник средств к существованию. Часть из них получила российское гражданство.

Например, по статистике, в прошлом году Таджикистан стал вторым после украинцев в тройке лидеров по оформлению российского паспорта (63 400 человек, или 9,7% против 409 500 человек и 62,4%, соответственно). На третьем месте – Казахстан (43 400 человек, 6,6%). В этом году такие показатели, по словам начальника ГУ МВД России по вопросам миграции не только сохранились, но и увеличились.

Новоиспеченные граждане будут иметь права на получение всех положенных многодетным семьям льгот. Ведь, в отличие от их родных республик, в нашей стране именно на поддержку материнства и детства, а не на снижение рождаемости, в будущем году запланировано выделить более 900 млрд рублей. Их дети пойдут в школу, будут одеты, обуты, получат право на бесплатное школьное питание – то есть, будем надеяться, вольются в российское общество и станут его полноправными членами.

Но таких, на общем фоне в 9-11 млн. человек, не так и много. А что будут делать дети тех, кто находится в России вместе с семьей, но пока не имеет права, напомню, даже на поход в поликлинику при заболевании – своём или ребенка? Какими вырастут эти дети, с малых лет существующие, практически, на задворках общества? Смогут ли их родители, сами не имеющие ни образования, ни нормальной профессии, способной прокормить, дать всё это своим чадам? Научить их полноценно общаться с теми, среди кого они живут? И это – проблема, которая в будущем грозит нам большими неприятностями

Уже сейчас отдалённые районы больших городов постепенно начинают превращаться гетто, куда опасно заходить не только в ночное, но даже в дневное время. Там и подрастают эти дети – дети мигрантов, чумазые, вечно голодные, с недоверчивыми глазами и подспудной агрессией к коренному населению. Там и куются будущие кадры этнических криминальных группировок. И не только криминальных…

Послушайте, к примеру, их разговоры о том, что Сибирь «издавна принадлежала им» (в зависимости от национальности говорящего – то узбекам, то таджикам, то киргизам). В своих мечтах они уже давно разделили ее территорию на куски каждому из своих народов, оттеснив русских туда, за Урал, в направлении Москвы.

В 2019 году на выборах мэра Новосибирска был запущен пробный шар: кандидатом на этот пост зарегистрировался 25-летний представитель чеченской диаспоры Мухаммед-али Бесланович Хаюрин, выступивший как кандидат не просто от мусульманского сообщества, а, фактически, от лица трудовых мигрантов. Его агитационная листовка зеленого цвета, разделённая на две части – на русском и арабском языках, отражала настроения именно этой части населения столицы Сибири:

«ЗА ВЫБОРЫ МЭРА СЕРЬЕЗНО ВЗЯЛАСЬ, РУКОЙ ТРУДОВОЙ – АРАБСКАЯ ВЯЗЬ!!! МЫ – строим Новосибирск. МЫ – делаем его сладким. МЫ – убираем Новосибирск. МЫ – возим Новосибирск. МЫ – кормим Новосибирск. Мы имеем право выбирать! Наш мэр – Хаюрин Мухаммед-али!»

И вот это уже заставляет о многом задуматься…

Фото автора

                                                                                                   

                                                                                                               По материалам РНЛ