Сергей Арутюнов

доцент Литературного института им. Горького
научный сотрудник Издательского совета
Московской Патриархии

 

 

БУМАЖНОЕ ЧТЕНИЕ ПРОТИВ ОБЕЗЛИЧИВАНИЯ 

 

 Что написано пером…

 

Это довольно давний разговор о стандартизации массовых общественных и индивидуальных реакций, ведущийся в более-менее современной терминологии уже с 1960-х гг., однако на дворе 2025-й год, и при видимом и довольно значимом усилении технических и психологических средств давления на человека как на индивидуальность приходится вновь поднимать тему, которую впору назвать просроченной.

Основная претензия традиционной культуры к современным тенденциям общественного развития состоит в том, с какой лёгкостью при использовании массовых рыночных технологий любой человек сегодня сводится ими к некоему весьма низкому (и заниженному явно специально, при задействовании специальных средств) стандарту-знаменателю потребления и фактически обезличивается.

Электронная среда претендует не просто на звание «второй» природы – она жаждет стать основной. При этом полностью её создателями игнорируется исконно христианское понятие «свободы воли»: она знать не желает о неизбежных издержках цифровизации, выражающихся, прежде всего, в снижении интеллектуального потенциала целых наций, насильственно внедряемого в сознание народов и целых суверенных цивилизаций восторженного ожидания очередного «сервиса».

Отсутствие в современности титанов масштаба поистине возрожденческого в первом приближении представляет собой результат превращения людей в некое подобие муравьёв-потребителей, несущих в муравейник некие листочки и веточки извне – модель, уже осмеянная русской классикой («Хрустальный дворец» Достоевского – ассоциация первого ряда). «Муравьиное человечество» не мечтает: способность мечтать отнята у него вожделениями дельцов, хозяевами муравейника. Постоянно муссируемые разговоры о каких-то для «нового», разумеется, человека перспективах и даже планетарного уровня новых религиях – не более, чем вульгарный экуменизм, но уже опасного трансгуманистического плана. Ах, достопочтенные господа! Как вы поместите (загрузите) нечто в мозг, так и выгрузите из него, и никто вам уже не помешает, стоит лишь имплантировать в него подобающие устройства ввода-вывода, поскольку любые устройства сочленения натуры с интерфейсом – не более, чем дыры для вашего поистине беспредельного и день за днём легализующегося вами же воровства.

Сколько помнится, советский человек жил после Великой Отечественной накануне всеобщего коммунистического счастья, радостно и тревожно предчувствуя окончательное избавление от рабства физического труда за счёт «могучих и умных машин»: это была, как видится сегодня, мечта о мечте. Зачем ему освобождаться от повседневности, советский человек знал наизусть: чтобы ещё больше устремляться мыслью к отдалённым галактикам и вообще устройству Вселенной. Мысли сегодняшнего обывателя вот уже тридцать с лишним лет подряд устремлены в «тюрьму авоськи». Глянцевая пресса, сменившая научно-популярные и толстые литературные журналы на просторах «просвещения народного», демонстрирует обществу поистине омерзительные образцы «усреднённого пола», отнимая у женщин женственность, а у мужчин мужественность – именно такова бесполая, плоская и напрочь лишённая мечты буржуазная культура.

В пространство мечты советского человека уносили книги, подменённые сегодня электронным текстом, явившимся человеку в персональных устройствах, подключённых к WWW. В процессе замещения бумажной книги (намеренного увода книг в сеть при сокрушительном падении реальных тиражей) несложно видеть черты взаимного обезличивания текста и человека, лишения читателя чувства интимного общения с книгой и таинственных взаимоотношений, возникающих между ними. Каковы они, может припомнить каждый библиофил: стадиями они напоминают самое настоящее любовное чувство – выбор одной среди многих, вспыхивающую влюблённость и все последующие процессы душевного единения.

Высочайшей эмоцией при возникновении чувства (взаимного!) здесь выступает принципиальное бескорыстие автора, отдавшего свои чаяния на всеобщий суд без подразумевания конкретного адресата, но адресованные всем сразу наудачу, а также абсолютная свобода читательской реакции на текст, которую автор не способен контролировать или редактировать. При особенно аффектированном несогласии с автором книгу даже в сердцах «наказывают» – акцентированно захлопывают, отбрасывают, приговаривают к изгнанию на недоступные полки, но потом – в зависимости от степени тяжести нанесённого оскорбления – возвращаются к ней, дают второй шанс на нормализацию отношений. Мимика читателя при чтении совершенно вольна: автору подмигивают, автору выражают равнодушие, недоверие, и автору же восторженно рукоплещут.

Вспомним старозаветные определения библиофилов: «запах старой книги», «фактура её обложки», «увесистость вожделенного тома», «чьи-то едва разборчивые пометки на полях – «sic!», «NB», «ergo»…», «замысловатые экслибрисы «из книг такого-то…», напоминающие гербовые печати», «причудливые выходные данные или их поистине загадочное отсутствие» – физическое и духовное соприкосновение с незримыми судьбами и авторов, и предыдущих читателей, библиотекарей «нос к носу»! Читатель «бумажной» литературы поневоле становится и детективом-исследователем, и гением своих обострённых чувств, подспудно возрастающей склонности к восприятию шедевра, его оценки. Читатель у книги и учится, и учит её сам, тем самым подлежа великой культуре и становясь её главным действующим лицом – адресатом и экспертом.

Но разве таков восприемник электронного текста? Он кто угодно, только не его пусть временный, но владелец, поскольку будто бы подглядывает за ним в замочную скважину: электронный текст лично его как эпистолярная единица будто бы совсем не ждёт, а существует сам по себе в зависимости от «настроения» прибора своего показа. Уже одно то, что текст может явиться в разном шрифтовом одеянии, убеждает в его подспудной изменчивости и, следовательно, неистинности.

Электронное устройство в сравнении с неизменяемой книгой выступает весьма и весьма ненадёжным посредником в отношениях человека и текста: «гаджет» может разрядиться, испортиться, обнулить баланс, позволяющий выходить в WWW, а также потерять контакт с внешними станциями, демонстрирующими текст. Сумма этих условий не позволяет надеяться на то, что каждое включение устройства гарантирует появление букв на экране, рождая подспудное недоверие к «электронному раю».

Книга куда прямее и честнее: даже временное владение ей гарантирует, что текст её никуда не исчезнет, и более того – не будет заблокирован по цензурным соображениям или подвергнут изменениям (требования законов различных стран, и особенно США в отношении BLM-повестки уже подвергли цензуре классические американские и европейские произведения, затрагивающие тему негров, а сегодня речь идёт уже о цензурировании Библии в интересах ЛГБТ-сообщества*.

Таким образом бумажная книга выступает не «архаизмом», отходящим в прошлое, но гарантией сохранения лучших начал мировой гуманитарной культуры: жажды правды о человеке, самых напряжённых вопросов человека к бытию и, наконец, правды, как она есть, в том, как её понимали в различные исторические периоды.

Поистине ужасны и анти-культурны мнения о том, что книга, будто в Средние века, должна стать «элитарным аксессуаром» для богатых: они настолько противоречат максимам Просвещения, что разбирать их мнимую «аристократичность» не представляется нужным: сегодня речь идёт о создании комфортно анти-конкурентной среды для воровских династий, остановке социальных лифтов, устранении «кухаркиных детей» не только из вузов, но и из весьма и весьма среднего нашего образования, уровень которого падает столь же интенсивно, сколь популярно открыто негативистское выражение «дети ЕГЭ».

Современные дельцы делают всё для того, чтобы исконные книжные версии тонких взаимоотношений читателя и бумажной книги вкупе с неизбежным обвинением мировой и национальной буржуазии в массовых убийствах ради прибылей были устранены как нежелательные свидетели «брожения умов», грозящего установленному на планете строю, и только применительно к антибуржуазной публицистической (социалистической, коммунистической) составляющей словесности, но и ко всей человеческой культуре, в лучших своих проявлениях открыто протестующей против жалкого ростовщичества, порабощения человека человеком и подминания под себя власть имущими свободы веры, слова, собраний, выбора и воли.

Пока тиражи бумажных книг в России и мире искусственно занижаются на фоне «всеобщей цифровизации» за счёт манипулирования ценами на бумагу, картон и работу издательских мощностей, и пока министерства и ведомства обвальной цифровизации в России будут осуществлять свою деятельность исключительно в интересах правящего класса, лично я буду понимать эти манипуляции только как откровенно антиобщественные, направленные в сторону установления тотального электронного рабства.

 

*движение, признанное экстремистским и запрещённое в РФ

 

 

 СТЕРЖЕНЬ ПОДВИГА

 

Ничто, пожалуй, так не волнует профессиональное литературное и издательское сообщество, как будущие годы нашей страны, причём в условиях мало того, что угрозы со стороны когда-то мирных соседей, так и ещё и при неуклонном размывании национальной и культурной идентичности. Если говорить об этих тревогах более простыми словами, они определяются как родительские.

Будущим поколениям россиян самой нашей историей назначено строить и защищать страну, но столь твёрдое созидание возможно только на основе традиционных духовно-нравственных ценностей, перечисленных в Указе Президента России №809 «Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей» от 09.11.2022.

В видеообращении к россиянам на День Православной книги Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл призвал всех нас обращать особенное внимание на тот круг чтения, что формируется у младшего поколения:

«В наше время, когда полки книжных магазинов заполнены разнообразной печатной продукцией, когда чтение стало возможным и в электронном формате, важно не утонуть в этом огромном море литературы, которая далеко не всегда отличается высоким художественным качеством и добрым содержанием. Именно поэтому призываю родителей внимательнее относиться к выбору книг, которые читают ваши дети», – сказал он ещё в 2024-м году.

Задача перед родителями поставлена чрезвычайно тонкая, испытующая и по природе своей избирательная: основываясь на всём прочитанном, увиденном и услышанном, юным россиянам предстоит выработать в себе волю работать в поте лица на благо своей земли, и здесь многое будет зависеть именно от условий, которые создадут им старшее и среднее поколения, и, конечно, от услышанного ими от родителей и учителей, а затем и прочитанного ими самостоятельно на родном языке.

Так достаточно ли в России книг не просто автоматически переизданных, дореволюционных и советских, а написанных сегодня и о сегодняшнем дне для того, чтобы молодой человек, юный читатель ощущал себя своим в своём потоке истории?

Об этом и зашла речь в Издательском Совете Русской Православной Церкви, когда состоялась традиционная встреча председателя Совета митрополита Калужского и Боровского Климента с издателями как церковной, так и светской литературы, и тема встречи касалась отображения героизма и подвига в современных изданиях.

Отчего поминались именно героизм и подвиг, совершенно понятно из контекста всей русской истории: она неизменно опиралась не на абстрактные или выморочные понятия дутого величия и воображаемой власти чуть ли не над всей Вселенной, а на конкретное делание, на жертвы, приносимые практически каждым поколением русских людей во имя Господне и во имя жизни страны.

Войны сопровождали нас постоянно, и не мы, видит Бог, были их зачинщиками. Алчность Европы бросала к нашим пределам орды завоевателей, и сколь бы разрозненны в ранние периоды ни были рати, противостоящие им, победа неизменно сопровождала нас. Под её святым знаменем выросли десятки поколений и изменить ему мы в огромном своём большинстве просто не в состоянии.

Однако под гнётом зарубежной пропаганды, как мы убедились, частное сознание может быть «взломано» и поставлено в прямое услужение недругам нашей земли. Характерная картина наблюдалась в аэропортах и на пограничных пропускных пунктах при объявлении частичной мобилизации в 2022-м году… и что-то же заставило тех молодых людей спешно покинуть пределы страны? Страх, опасение за свою жизнь, стремление выйти из исторических координат и подменить их личными. Представить себе такое в годы Великой Отечественной войны немыслимо, и сегодня масштабы объяснения причин Специальной военной операции, несмотря на возможности телевидения и русского сегмента Интернета, ещё совершенно недостаточны.

Избави Бог нас от монументальной пропаганды на каждом углу и из каждого динамика, но ни одна проблема не уходит сама собой, не «рассасывается», если полагать, что такое в принципе может случиться. Никуда не уходит и не уйдёт цивилизационное противостояние – пока Россия не будет внутренне сломлена, она не согласится ни с одной вздорной теорией о человеке, выработанной в недавние годы на Западе.

«Вечная оппозиция» сполна показала, что она думает о стране и её людях, буквально сразу же, не только уехав и предпослав нам всем из дальнего далека слова, полные желчи и ненависти: оказалось, что дело вовсе не в правительстве, а в самой якобы «тоталитарной» и «рабской» в основе своей культуре, основанной на героике вчерашнего, сегодняшнего и будущего дня, на поклонении павшим и великой жертве, которую они принесли ради того, чтобы мы не исчезли в историческом потоке. Притом, что эта вера объявлена наследием тоталитаризма, рабским в либеральном сознании вовсе не считается десятилетиями стоять на коленях перед беснующимися в очередном приступе русофобии соседями, покорно и повинно кивать на каждую их претензию, или, иными словами, «платить и каяться» за то, что жив, работаешь и наследуешь свою историю, будто бы состоящую из одних преступлений.

Какие поколения выращены при такой точке зрения, ещё недавно почти не имевшей альтернативы в крупнейших российских СМИ и тем более открыто оппозиционных, прекрасно знающих механизмы влияния на детские и подростковые умы, вопрос огромный, но разрешимый.

Владыка Климент привёл в качестве отрадного примера работы, поступающие на Международный детско-юношеский литературный конкурс «Лето Господне» имени Ивана Сергеевича Шмелёва: среди них за десять уже с лишним лет не встретилось ни одной стыдящейся своей истории, и заслуга здесь не только учителей и родителей, сколько той внутренней и совершенно независимой от любой пропаганды оценки действительности, которая вырабатывается самим ходом жизни.

Русский человек не привык чувствовать себя на своей земле рабом и не чувствует себя им даже при всей тягостности внешних обстоятельств. Во все века иностранцы поражались лёгкости, с которой и русский солдат, и мирный гражданин своей страны шли к подвигу, словно к обыденности, словно бы только и ожидали минуты, когда обстоятельства дадут им возможность совершить небывалое. Многие удивлялись радости, с которой русские люди вершили свои судьбы, жертвовали жизнью, и причиной тому было заложенное в них сознание высочайшего подвига Христа. Нет ничего удивительного в том, что именно Он, взошедший на крест, и вызывает наибольшую ненависть, поскольку переворачивает эгоцентрические ценностные ряды, как прилавки изгнанных из храма торговцев. Не менее, чем Он, предавшимся себялюбию ненавистны и те, кто предан Его подвигу.

Собравшимся были представлены книги Издательства Московской Патриархии, посвящённые теме героизма и подвига. Так случилось, что руководителю издательства епископу Балашихинскому и Орехово-Зуевскому Николаю (Погребняку) предельно близка тема Великой Отечественной войны, и потому он является автором таких изданий, как «Полководцы Победы», «Трудный путь Победы», «Женское лицо Победы», «Отгремев, закончились бои…» – уже из названий совершенно понятно, о чём они. Последняя – о настоящая энциклопедия песен военных лет.

Сотрудница редакции духовно-просветительской и детской литературы Издательства Московской Патриархии Наталья Мамлина обратила внимание также на труды издательства, одно перечисление которых заняло бы множество страниц. Чего стоит один труд Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла «Родина. Вера. Победа». К подрастающему поколению обращён поистине огромный раздел изданных книг, в котором Патриарх лично обращается к детям с книгой-календарём «Победа, с которой началось освобождение». Среди новинок – «Новый год Колюшки» Елены Нестериной, маленькая повесть, созданная в контексте происходящего сейчас на территории Украины: фашисты пробуют «подарить» советским ребятам новогодний праздник, но бросают в печку советские игрушки, и дети понимают, что с праздник не настоящий. Добавить к тому рассказы о святом преподобном князе Владимире, святом праведном князе Александре Невском, святых преподобных Пересвете и Ослябе, святом праведном адмирале Феодоре Ушакове и многих других русских ратниках, и заботливому родителю останется только выбрать, чем пополнять семейную библиотеку.

Двух авторов издательства «Сибирская Благозвонница» выделила выпускающий редактор Людмила Чуткова: читателю прекрасно известны романы Ирины Богдановой, многие из которых затрагивают самые трагические периоды русской истории, и в том числе блокаду Ленинграда, но подают перипетии и атмосферу далёких страшных лет не безысходно, а с верой и надеждой на лучшее. Недавно к числу авторов «Сибирской Благозвонницы» присоединился и замечательный автор-священник Михаил Резин, темой которого стало духовное окормление участников Специальной военной операции. Отец Михаил уже был отмечен Открытым конкурсом изданий «Просвещение через книгу» за дар не столько публицистический, столько удивительную способность верующего и любящего сердца вникать и в человеческую трагедию, и в торжество героев сегодняшнего дня, отдающих всех себя во имя грядущей Победы.

Было, чем удивить, и издательству «Духовное преображение». Генеральный директор издательства Роман Дерзновенко показал поистине всеохватывающие детские книжные серии, названные «Защитники Отечества» и «Бессмертный полк». Издательство сделало максимум для снижения отпускной цены, и эти усилия увенчались успехом.

– А не писать ли на книгах – «Рекомендуется для совместного чтения родителями и детьми»? – предложил Владыка Климент, и многие с ним согласились.

Проблема детского духоподъёмного чтения сегодня более чем системна: разговор о сегодняшних тиражах неизбежно приводит к сравнению их с тиражами советскими, и сравнение всегда не в пользу первых. Когда самая лучшая книга к массовому читателю не попадает, и не решает ничего даже пропорциональная спросу допечатка тиража, о каком влиянии книги, её известности во младшем поколении можно тогда говорить?

В 1979-м году нам, первоклассникам, вместе со знаменитым «букварём в синей обложке» дарили пару тонких брошюр, одна из которых называлась «В Смольном». Позже я опрашивал ровесников, кто из них получил её в подарок в тот солнечный московский день. Оказалось, что многие её до сих пор помнят. И каков же был её приблизительный тираж? Советских детей цифры в полтора или даже два-три миллиона детской книги нисколько не удивляли, но теперь они остались настолько глубоко в прошлом, что о них новым поколениям приходится рассказывать, как о сказочном предании.

Отвергая радикальные решения по модели «хотите читающих детей, отключите Интернет», хотелось бы, тем не менее, произнести слова не мягкосердечные: в сложившихся исторических обстоятельствах нам больше нельзя быть «играющей страной», потому что за круглосуточными играми (и не только в компьютер, компьютерные игровые приставки, телевизионные игровые приставки, мобильные телефоны и планшеты) рисуется образ именно страны инфантильной и колонизированной, забавляющейся со сверкающими бусами колонизаторов именно в тот момент, когда за эти бусы утрачивают свою землю и в чисто физическом, и в метафизическом смысле.

Интернет, каким он привнесён из Европы и США, уже на стадии модели вносит раздор не только в межличностные отношения, но и в национальное мышление и сознание: он превращает его в индивидуалистическое и атомарное, и потому иллюзия свободного выбора информации, которым так бравирует информационная составляющая Интернета является вредной иллюзией. У детей, лишённых в связи с отсутствием опыта рефлексии о качестве предоставляемой им информации, нет никакой защиты против чуждых и запрещённых частично на территории нашей страны идеологий, а развлекательная форма, в которой подаются игры и общение, гарантирует им отрыв от здоровых начал и переформатирование их сознания во вненациональное и стоящее будто бы над всеми схватками, которые вынуждена вести наша страна со своими недругами. Именно Интернет выступает прямым конкурентом бумажного чтения, отрывая ребёнка и подростка от сюжетов и слога отечественной литературы.

Современная русская литература проигрывает конкурентную гонку Интернету с его красочными и динамичными заменителями вдумчивого чтения потому, что создание достойной большого тиража детской книги – процесс не быстрый. И даже притом, что образцы замечательных изданий уже в нашем распоряжении, лидерами продаж почему-то являются книги с названиями, где неизменно, постоянно и неотступно присутствует смерть, убийство, колдовство и зло, причём в тонах, якобы минимизирующих последствия тёмных страстей, делающих их «милыми и смешными» – в этом сказывается особое коварство соблазнителей. Нет никаких сомнений в том, что цель таких изданий состоит в разрушении гармонического мировосприятия, увод ума и воли во грех и соблазн. При этом сражаться с многочисленными переводными коммерческими поделками и дешёвой отечественной бульварщиной никому не по силам, особенно если откровенно беспринципным авторам зловещие поделки заказывают напрямую, а книга противоположного содержания рассматривается «рынком» как добровольная и почти безотзывная инициатива самого автора, право на издание которой автору ещё нужно издателю доказать.

Ко многим выводам тяготеешь уже после беглого просмотра «лучших» и «наиболее продаваемых» детских книг: и о властной воле регулировать важнейший сегмент национального самосознания, и о вездесущей коммерции, живущей по закону прибыли, которую легче всего получить от продаж самого низкого, подлого и запретного, то есть, порока в самом натуральном своём выражении и применении. Задумываешься невольно и о цензуре, которая у нас пока конституционно запрещена даже применительно к детям и подросткам, хотя и введены «возрастные маркеры» и непрозрачные обложки для продукции откровенно пошлого содержания.

Надежда на изменение курса в книгоиздании, и особенно такой сфере, как детское, у здравой части литературного сообщества ещё остаётся: слишком значительны изменения последних лет. Но надежда должна на что-то опираться, и потому, возможно, время системных решений не за горами. Всё будет зависеть от инстинкта выживания целой страны – если он даст о себе знать, поделки будут убраны с прилавков, но, если приоритетом частной книготорговли будет одна голая прибыль, а не мысль о будущем своего Отечества, опасный бизнес на подростковых проблемах будет продолжаться, и победоносное шествие его будет, как и сегодня, подобно асфальтовому катку. Никакой речи о будущей свободе и счастье наших детей и внуков тогда уже не зайдёт.

Если из нас, из нашей внутренней структуры вырывается стержень подвига, весь организм обнаруживает склонность к обрушиванию сам в себя.

Мы пережили достаточно катастроф, чтобы допустить скатывание к подобной бесчувственности и полной беззащитности перед неукротимой страстью стереть из истории любую память о нас.

 

 

 

ПЁТР ТОЛСТОЙ

 

 

 

На фоне более ярких общественных проблем, связанных с миграцией или демографией, как-то не слишком заметна проблема русского языка. Между тем, наш язык в большой беде. Речь не только о тотальной безграмотности (загляните как-нибудь в смартфон подростка, ужаснетесь!) или примитивизации речи. Я скорее о ситуации, когда более умными, грамотными и начитанными выглядят предыдущие поколения, а не наоборот. Не путь ли это к национальной деградации?

Свободное владение русским литературным языком невозможно без чтения художественной литературы. Но кто из взрослых сегодня читает что-то, помимо этикеток или сообщений в смартфонах? Что уж говорить о детях. Богатая речь, лишенная примитивизмов и ошибок — это не признак культуры, это и есть культура. Ведь невозможно оценить красоту русской прозы или поэзии, обладая словарным запасом на уровне, обеспечивающим лишь бытовые потребности.

Вторая проблема — колониальный характер российского общественного пространства. Все эти «плазы», «моллы» и «коворкинги». Будто мир вокруг нас кем-то умело адаптирован под нужды господ-колонизаторов. Или, что еще хуже, это карго-культ — давайте назовем магазин «Гадюкино Молл», может, жизнь сразу станет как в Лас-Вегасе? Пора заканчивать с колониальной практикой вестернизации общественного пространства. И никакой плач бизнеса, связанный с возвращением русским городам и поселкам русских имен, вывесок и смыслов, не перекроет вред для будущих поколений от навязанной чужой языковой среды.

На мой взгляд, сначала нужно учить детей русскому языку, приучать их к чтению русской литературы, а лишь потом обучать иностранным языкам. Только в этом случае усилия государства и президента по сохранению родной речи достигнут своих целей. Иначе русская речь превратится в одни сплошные «тимбилдинги» с «брейн-стормами» и «роудмэпами». Словно Россия — не наследница тысячелетней Империи, а третьесортный кабак где-нибудь на Брайтон-Бич.