ПАРЛАМЕНТАРИЗМ – РЕАЛЬНОСТЬ ИЛИ ФАРС, КОТОРЫЙ ХУЖЕ ТРАГЕДИИ?
В понедельник, 27 апреля, в России отмечался День российского парламентаризма. Праздник был установлен федеральным законом, подписанным Президентом 27 июня 2012 года. В этот день (по старому стилю) в 1906 году начала работу Государственная Дума Российской Империи — первый в истории страны демократический институт.
Руководитель фракции «Единая Россия» в Госдуме Сергей Неверов заявил, что от ежедневного труда парламентариев, чуткого отношения к нуждам людей, способности оперативно и качественно на законодательном уровне реагировать на меняющуюся обстановку, решать проблемы граждан зависит жизнь общества в целом, сообщает «Парламентская газета». Он отметил, что сегодня депутаты законодательных и представительных органов всех уровней вносят значительный вклад в развитие парламентаризма. «От вашего ежедневного труда, чуткого отношения к нуждам людей, способности оперативно и качественно на законодательном уровне реагировать на меняющуюся обстановку, решать проблемы граждан зависит жизнь общества в целом», — сказал Неверов.
Парламентарий напомнил, что в этот день в 1906 году начала свою работу Первая Государственная Дума. «За более чем столетнюю историю отечественный парламентаризм преодолел многие кризисы и потрясения, выпавшие на долю нашей Родины, и доказал, что представительная власть, опирающаяся на общество и интересы граждан, играет важнейшую роль в развитии страны», — отметил глава фракции. Сергей Неверов пожелал депутатам всех уровней в этот праздничный день «крепкого здоровья, счастья и успехов в вашей нелёгкой, но очень важной и нужной работе».
Ранее член Комитета Госдумы по образованию и науке Владимир Кононов в своём поздравлении отметил, что парламент — это зеркало, в котором отражается будущее.
О парламентаризме в России рассуждает бывший член Совета Федерации РФ, доктор философских наук, профессор МГУ, заместитель председателя Научного совета по изучению и охране культурного и природного наследия при Президиуме РАН Валерий Николаевич Расторгуев:
«Речь надо вести не только о принципах парламентаризма (эта тема слишком обширна и абстрактна), а о многопартийной системе. Парламентаризм существовал и в Советском Союзе в условиях так называемой однопартийной системы. Так называемой – поскольку любая партия возможна, когда есть, как минимум, двое игроков. Но и в этой системе можно обнаружить свои плюсы: в советские времена парламентаризм выполнял чрезвычайно важную функцию – он на самом деле служил зеркалом общества, гарантировал представительство в структурах власти людей из народа, притом далеко не худших. Была практика квотирования по профессиям, которые должны быть полноценно представлены в парламенте, по возрастным и социальным группам, а также по регионам по и этническим группам, что впоследствии частично было заимствовано и западными демократиями. Например, представительство женщин в парламенте – это чрезвычайно важная веха в становлении самой идеи парламентаризма, которая впервые стала реальностью в нашей стране. Теперь женщины доминируют в парламентах других стран. Подобная практика во многих странах была введена благодаря принципу квотирования. То, что прежде считалось непарламентским – стало парламентской нормой и сделало парламенты мира более похожими не на сословные представительства, а на действительно демократические органы. А то, что прежде именовалось парламентаризмом, сегодня воспринимается как нарушение самой идеи парламентаризма.
Можно рассуждать об эволюции парламентаризма очень долго, и этот анализ был бы чрезвычайно продуктивен, но он представляет интерес для узких специалистов. А с точки зрения реальной практики, интересующей всех, намного важнее вопрос о многопартийной системе. Такая система возникла в России сравнительно недавно – на моих глазах. Я участвовал в создании первого многопартийного двухпалатного парламента, включавшего в себя верхнюю и нижнюю палаты: Совет Федерации, не зависимый от партий, и Государственную Думу, где именно они играют решающую роль. Но сегодня строительство многопартийной системы зашло в тупик в тех западных странах, которые всегда служили образцами парламентаризма. В нашей стране кризис менее ощутим, но только по той причине, что мы находимся на стадии создания парламентских партий, пребывающих ныне в зачаточном состоянии, и еще не ясно, что вырастет из этих зародышей. Нет у нас ни вигов, ни тори, которые для англичан олицетворяют всю их многовековую историю, связанную с великими именами и роковыми событиями. Нет у нас даже своих слонов и ослов, как у американцев. Впрочем, с ослами я погорячился, они есть в любой демократической стране, и многие депутаты имеют полное право так называться. Отношение к парламентской партии как к институту власти и основе демократии воспитывается в людях в течение многих поколений.
Когда же многопартийность возникает при жизни одного поколения, то никакого уважения, а тем более почтения избиратели к партиям не испытывают, и даже смысла в их существовании не видят. Да его и нет, по сути, и не будет, пока граждане сами не приучатся считать себя республиканцами или демократами, сторонниками или противниками определенной идеологии или политического курса, который будет принят только после того, как они за него проголосуют. Конечно, не всё зависит от избирателей и на Западе, и здесь много заведомого обмана и фальши, но факт остается фактом: партии держатся за каждый голос, а потому депутаты не обижаются на то, что их считают управляемыми слонами или даже ослами. У нас ничего подобного нет: попробуй сравнить депутата с ослом, он сразу же возьмется за дубинку им же принятого закона об оскорблении власти! А в результате роль ослов отведена … избирателям, от которых вообще при таком раскладе ничего не зависит.
На этом основании следует признать, что таких партий на Западе, где многопартийная система существует столетиями, у нас нет и, возможно, уже никогда не будет, так как по планете идет политическая пандемия, в результате которой именно старые партии и умирают. Об этом я говорил не так давно в Государственной Думе. Почему это происходит – вопрос сложный, но главная причина – в загнивании «великих учений», как величают политические идеологии, которые были живы, пока между ними была борьба: белые и красные, буржуйские и пролетарские, националистические и интернационалистические. Когда же эта система, сложившаяся в 20 веке, была сломлена – не в войнах, а в результате тихого подкупа и предательства «пролетарских элит», которым по наивности очень хотелось слиться в экстазе с «сытыми элитами», то и жизненные силы некогда могущественных идеологий в одночасье иссякли. А если говорить о собственно партийных идеологиях, то они превратились в коммерческие лавки, покупающие и продающие голоса, изменяющие свои позиции по нескольку раз за день и ворующие идеи у конкурентов. Ни левых, ни правых уже не осталось, как нет левизны и правоты в дикой природе. И выхода из этого тупика уже никто не находит – ни яйцеголовые аналитики, ни изощренные в провокациях политтехнологи, ни учёные, которые когда-то были заметными фигурами в парламентах и считали своим долгом в них попасть, как великий Ньютон. По счастью, его не избрали, что сохранило миру гения…
Мой большой друг, ныне покойный Иван Бло, известный ученый и член парламента Франции, а позднее и Европарламента, говорил, что на его памяти только один раз французский парламент представлял собой что-то дельное, когда в него входили достойные люди, профессионалы и ученые, патриотически настроенные военные. И на его памяти не было случая, чтобы Европарламент соответствовал своим задачам и функциям. В Брюсселе всё решает чиновничество. А Европарламент в значительной степени является фикцией. Иван Бло об этом много писал и говорил, читал лекции, в том числе на моём факультете и, в частности на моем межфакультетском курсе, где он рассказывал о преимуществах «прямой демократии», которая может существовать без врожденных пороков парламентаризма, приводящим сегодня к умиранию многопартийных систем. На фоне этого «мора» поднимают голову крайне радикальные партии и движения, которые обретают именно сегодня второе дыхание. Они-то на дух не переносят парламентаризм, а в случае захвата власти непременно станут его могильщиками.
Если наш российский парламент и можно сравнить с зеркалом, как предлагает Кононов, то в этом зеркале в лучшем случае отразится не будущее, а советское прошлое с его однопартийной системой, явно не являющейся образцом буржуазного парламентаризма. Парадокс в том, что у нас, с одной стороны, реальная власть, да и то условная, принадлежит по факту, как в старорежимные «пролетарские» времена, лишь одной несменяемой партии. А три другие – Справедливая Россия, КПРФ и ЛДПР – не имеют ни малейшего шанса повлиять на судьбоносные решения, если им, конечно, не разрешит правящая верхушка, которой иногда приятно поиграть в кошки-мышки, то есть в доморощенную демократию. Но с другой стороны, власть, как и собственность, полностью находится в руках олигархов. Вот такой парадокс! Новоявленных господ такая «демократия» вполне устраивает: есть одна карманная партия, которая в одном лице – и честь, и совесть существующего строя. И есть так называемая «многопартийная система» – пусть и чистая фикция, но выглядит со стороны как у всех «цивилизованных государств», только без шанса на смену курса. И волки сыты, и овцы в загоне… Но согласитесь, такая противоестественная система не может существовать бесконечно долго.
Есть и еще немало отличий в наших парламентских системах. Депутат в западных демократиях – это, как правило, представитель среднего класса с весьма средними доходами. Поэтому действительно богатые люди из высших социальных страт не стремятся, как правило, стать народными избранниками, поскольку в этом случае многое теряют. Да и по уровню доходов депутат во многих странах не отличается от рядового учителя или профессора. А в нашей стране возникла воистину дикая ситуация, когда, попав в депутаты, через несколько лет человек уже мелькает в списке Форбс. Не менее дико выглядит и то, что парламентские мандаты покупают представители высших страт и даже олигархи. Это связано с тем, что депутатский статус предоставляет множество преимуществ, которые человек использует в корыстных соображениях, если ему, естественно, это позволят. Он получает иммунитет от любых проверок и преследований со стороны правоохранительных органов вкупе с беспрепятственным допуском к закрытой и совершенно секретной информации, что на порядок укрепляет его бизнес, далеко не всегда, к тому же, чистый. А те, кого олигарх нанимает депутатом, за 5-10 лет пребывания в парламенте из «полного ничто» превращается в одного из «своих». И таких примеров – великое множество. Но даже по формальным показателям уровень только официальных доходов депутатов на порядки (!) выше, чем доходы человека из среднего класса, как у нас называют людей, едва сводящих концы с концами.
Я сам был членом Совета Федерации в те времена, когда в этот законодательный орган, не связанный, как уже говорилось, ни с какими партиями, мог попасть любой человек в результате открытых выборов. Теперь это исключено в принципе: выбирают только среди «своих» или по представлению президента. Какое может быть уважение к депутатам, если среди них большинство или откровенно и легально покупает место в парламенте, или работают «по найму». Среди них есть немало способных людей, но чаще – способных на всё. По этой причине люди даже не знают в лицо почти никого из «своих» народных избранников. И не надо говорить о том, что это издержки демократии вообще, что такие порядки царят не только в нашей стране, а повсеместно. Да, везде депутаты продаются и покупаются – не все, но многие. Так устроен мир. И это называется лоббистской деятельностью. Но и здесь Россия идет только своим путем.
Россия – единственная страна из больших состоявшихся государств, в которой лоббизм не запрещен и не разрешен, что создаёт ситуацию, которая и порождает сверхкоррупцию. Лоббизм означает не что иное, как продажность депутатов. Но на Западе они легализовали: да, обычно депутат продается; да, продается за деньги; да, он за них выполняет соответствующую функцию по защите интересов определенных групп, за что получает баснословные деньги, но… Но именно здесь и начинается главное отличие нашего и «не нашего» парламентаризма: их депутат платит налоги за дополнительные доходы, и не просто налоги, а по прогрессивной шакале, которой, разумеется, вообще нет в нынешней РФ по той причине, что «иначе будут воровать». В итоге их депутат львиную часть получаемого дохода отдаёт в пользу государства и остается в рядах среднего класса… А наш? Что ему остается – или воровать, тем более, что это не считается воровством, или быть белой вороной. Лоббизм в России якобы вообще не существует, так как не прописан в законодательстве, как до недавнего времени не прописана была и сама коррупция. Помню, еще в суровые советские времена я, тогда еще молодой учёный, выступал перед сотрудниками милиции и рассказывал о природе коррупции, которая погубит социалистическое государство. Когда стихли аплодисменты, генерал, сидевший в президиуме, поправил меня, сказав, что коррупция существует только в мире чистогана, как и написано в законе, а у нас на дворе социализм…
В заключение скажу, что мы как бы вернулись в советские времена, но уже без социализма. Можно сказать, вторя Гегелю и Марксу, что «история повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй – в виде фарса». Я позволю себе дополнить и Гегеля, и Маркса: повторяющийся фарс – это и есть подлинная трагедия. Не хотелось бы, чтобы российский парламентаризм, «вторичный» и подражательный, состоялся только как фарс, потому что это стало бы подлинной трагедией для России».