Наталия Рогозина

«…Что может быть несчастнее тех, кто подвизаются в добродетели напоказ людям, омрачают лица свои постами и творят молитвы на перекрестках, когда труды они претерпевают, а всякой награды лишаются?»[1]

свт. Иоанн Златоуст, 55, 603)

 

Рассадив бархатцы по   цветнику, Евгения освежила могильное ограждение серебрянкой  и только устроилась  на скамеечке, чтобы помолиться о упокоении усопших родственников, как  мирную кладбищенскую тишину нарушил  истошный крик.
Женя вздрогнула и огляделась по сторонам: «Может, плохо кому–то стало?», –  но через минуту уловила в потоке гортанных звуков, несущихся из–за деревьев,  едва различимые слова: «…со святыми упокой, Христе…», «… идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание…».
От  надрывного пения, походившего на мучительный предсмертный стон, стая испуганного воронья с карканьем взлетела ввысь,   а народ,  пришедший на погост, всполошился и начал  расходиться. Вскоре кладбище опустело, Евгения  тоже засобиралась домой.
При выходе из центральных ворот она увидела женщину, облаченную в длинное   платье   и платок, повязанный “внахмурку”, в которой узнала свою соседку по даче:
– Анна? Неожиданная встреча!
Приятельница расплылась в блаженной улыбке:
– У меня здесь бабушка похоронена. Была на ее могиле, пела литию.
«Теперь понятно, кто выл на кладбище»,  – подумала Евгения, а вслух произнесла: – Как дела, Аня? Как  муж,  как дети?
– Сложно все! Воцерковляюсь,  мечтаю петь на клиросе, но супруг мой далек от духовной жизни –  жарит мясо и сердится, что  я не ем.
– Отчего же не ешь? Ведь в году всего четыре поста, не считая среды и пятницы.
– Решила отказаться от животной пищи по примеру  Святых подвижников,  пребывавших в посту и молитве. Ежедневно читаю Евангелие и Псалтирь, приучая домочадцев: отвлекать меня категорически запрещается. Но, как назло,  только открою  молитвослов, так  или сынишка подходит: «Мама,  кушать хочу!», или  муж кричит: «Белое белье можно вместе с кроссовками стирать?». Отвечаю им: «Не мешайте! Я молюсь!»,  а они обижаются.  – Анна поморщилась и, теребя потертые четки на запястье, продолжила: –  В прошлом месяце, например,  собралась   в паломническую поездку, а мои все с гриппом слегли, сморкаются, кашляют. Прошу их: «Не приближайтесь ко мне со своими бациллами! Не хочу захворать перед дорогой», а они опять обижаются…
– И ты все равно поехала? – удивилась Евгения.
–  Конечно, мне же в паломничество надо! Ехала и в пути молилась. Отсечение земных привязанностей  –  есть путь к святости. – Анна  демонстративно выставила вперед ногу в стоптанном сапоге. –   Пренебрегаю  украшательством внешности, хотя могу позволить себе многое – муж прилично зарабатывает,  но разве Святые в земной жизни о наружности пеклись?   – и, окинув Женю критическим взглядом, с одобрением произнесла: –  Туфельки на тебе старенькие, плащик скромный, ни следа косметики на лице… Молодец! Видно, что стремишься к духовному росту.
–  Все гораздо проще, Аня: пока с детской колясочкой десять кругов по парку навернешь, в поликлинику сгоняешь, дважды до школы добежишь,  туфли сами  изнашиваются, никакая обувь не выдерживает. Ну а вечером, когда перемоешь горы посуды, перестираешь кучу белья,  да  ко сну едва отойдешь, так уже вставать пора, чтобы завтрак семье приготовить, и о макияже думать некогда.
– Жаль, что погрязла ты в кастрюлях и  сковородках, мать! Это все – пустые хлопоты, прежде о душе следует беспокоиться.
– Понимаю, но домашнюю работу за меня никто не сделает. Муж трудится до ночи,  приходится везде самой успевать. Старший сын в спортивной секции занимается, а  младшенький…
– Суета какая!  – перебила Евгению собеседница, мечтательно подняв к небу глаза: –  Завтра поеду на автобусе по Золотому Кольцу, буду петь псалмы, молиться. Хочешь со мной?
– Рада бы, но не получится. Деток оставить не с кем.
Анна  вздохнула с сожалением:
– Вот я и говорю: истинная молитва  –  в монастыре, а  здесь… Пустые хлопоты!
На том женщины распрощались, и каждая пошла в свою сторону.
Анна отправилась в храм, чтобы просить у настоятеля благословения петь в церковном хоре. До сего дня регент трижды  отказывал ей, понимая, что несчастной   «медведь крепко на ухо наступил», но Аня не сдавалась. Мысленно она уже вообразила себя на клиросе и, подойдя к автобусной остановке, совершенно забылась, пробасив: “До–рэ–ми–и–и–и! Ля–ми–рэ–э–э–э!”. Окружающие  бросились врассыпную, кто куда…

Евгения  купила  продуктов и,  неся тяжелые сумки  в руках,  по пути домой повторяла: «Господи! Помоги рабе Твоей Анне и научи  ее,  Милостивый, любить ближних, как саму себя».

[1] Источник:http://www.biblioteka3.ru/biblioteka/sokrovishhnica–duhovnoj–mudrosti/txt476.html