16 сентября (8 сентября по старому стилю) 1380 года состоялась Куликовская битва
Повесть полезная о бывшем чуде, которое помощью Божиею и Пречистыя Его матери Богородицы, и угодника их святого чудотворца Петра, митрополита Киевского и всея Руси, и преподобного игумена Сергия чудотворца, и всех святых молитвами: князь великий Дмитрий Иванович с братом своим из двоюродных, с князем Владимиром Андреевичем, и со всеми князьями русскими на Дону посрамил и прогнал Волжской Орды гордого князя Мамая, и всю Орду его со всею силою их нечестивою избил.
Волжской Орды нечестивый и гордый князь Мамай, всею Ордою владевший, многих князей и царей избил и поставил себе царя по своей воле. Тогда же снова во многом смущении был, и не доверял он никому, и вновь многих князей избил в Орде своей.
Гневался же и на великого князя Дмитрия Ивановича, и на брата его, что из двоюродных, на князя Владимира Андреевича, и на князя Даниила Пронского, что избили друзей его и князей его в Рязанской земле, на реке Воже. И об этом скорбел очень: и лицо свое обдирал, и ризы свои растерзал, и глаголал: «Увы мне, увы мне! Что сотворили русские князья надо мною? Как меня срамоте и стыду предали? Как мне поношение, и поругание, и смех сотворили перед всеми? Как могу избежать этого поношения и бесчестия?» И много об этом сетовал, и скорбил, и плакал, и недоумевал, что бы ему сотворить».
И говорили ему, утешая его, советники его: «Видишь ли, великий князь, а более того — великий царь, Орда твоя оскудела, и сила твоя изнемогла. Но имеешь богатство и имения без числа многие; найми фрягов, черкасов, ясов и других к ним, и воинство соберешь многое, и отомстишь за кровь князей своих, и друзей своих, так же, как сотворил над Олегом, Рязанским князем: все города его и волости пожег, и всю землю его пустой сотворил, и всех людей его в полон вывел; так же сотворишь и над князем Дмитрием Московским».
Нечестивый же и гордый князь Мамай, когда услышал сие от советников своих, то возрадовался радостью великою, надеясь корысть многую обрести; и возгордился, и вознесся в уме своем гордостью великою, и хотел вторым царем Батыем быть и всю землю Русскую пленить. И начал пытаться узнать из старых историй, как царь Батый пленил Русскую землю и всеми князьями владел, как хотел. И расспросив, и узнав от всех своих подлинно, и начал гордиться, и вознесся гордостью своею выше всех в безумии своем.
И мнил себя таким же, как древний Навуходоносор Вавилонский и Тит, царь Римский, пленившие Иерусалим, и царь Батый, пленивший всю Русскую землю и всеми странами и всеми ордами владел, так же и Мамай мыслил в уме своем, более же в безумии своем. И начал всех своих ласкать и дары многие давать, дабы с ним соглашались и готовы были Русь воевать, а именно – великого князя Дмитрия Ивановича Московского.
И послал во многие страны, нанимая фрягов, черкасов, ясов и иных к тем, и собрал воинства много. И пошел на великого князя Дмитрия Ивановича, словно лев ревущий, и словно медведь пыхтящий, и как демон гордящийся. И перевезлись через реку Волгу со всеми силами И пришел на устье реки Воронежа, и тут останови; с силами своими, кочуя. И было воинства его очень много, и поэтому назывался не великий князь Мамай, но от всех ближних его назывался великий царь Мамай, и гордость была великая, и ожидания выше меры.
Тогда пришла весть на Москву к великому князю Дмитрию Ивановичу, что: «князь Мамай Волжской Орды уже не просто князем зовется, но великим сильным царем, и стоит на Воронеже, кочуя с большой силою, и хочет на тебя идти ратью».
Слышав же сие, князь великий Дмитрий Иванович оскорбился и опечалился очень, и пошел в соборную церковь, и припал со слезами к образу Пречистыя Богородицы письма Луки евангелиста и к гробу великого чудотворца Петра, митрополита всея Руси, и благословился у отца своего Киприана, митрополита всея Руси, и сказал ему о Мамаевом нахождении. И сказал митрополит сыну своему: «Испытай достоверно, и если так и есть, собирай воинство, чтобы не нашли тебя не готовым».
Он же начал собирать воинство многое и силу великую, объединяясь с великою любовью и со многим смирением с князьями русскими и теми князьями местными, что были в их подчинении. И тут вновь пришли иные вести, глаголющие, что Мамай действительно грядет с великою яростью и со многой силой. Князь же великий оскорбился и опечалился очень, и стал в спальне своей перед иконою Господня образа, который у изголовья его стоял, и, молясь, так говорил: «Владыко, Господи Исусе Христе, Боже милостивый и человеколюбивый! Если я, многогрешный раб Твой, смею, молюсь Тебе в печали моей, ибо на Тебя воздвигаю печаль мою, милостивый владыко Господи! Не сотвори нам такого, как на прадедов наших навел злого Батыя: ибо, Господи, и тому страху и трепету в нас еще великому сущу, и ныне, Господи, не до конца прогневайся на нас. Ибо знаю я, Господи, что из-за меня хочешь всю землю погубить: я ведь согрешил пред Тобою более всех людей; но сотвори мне, Господи, милость ради слез моих!»
Восхотел же князь великий идти в монастырь к Живоначальной Троице и преподобному игумену Сергию, и, пойдя, благословился у отца своего Киприана, митрополита всея Руси. И пришел в монастырь месяца августа в 18-й день, на память святых мучеников Флора и Лавра, и захотел возвратиться поскорее, потому что многие начали его торопить вестники, сообщающие о Мамаевом нашествии. Преподобный же игумен Сергий уговорил его поесть у него хлеба на трапезе: «Да подадут тебе — сказал — Господь Бог и Пречистая Богородица помощь, и не пора еще победы венец с вечным сном носить тебе, прочим же многим без числа готовятся венцы с вечною памятью».
И повелел освященную воду приготовить, и после восстания от трапезы благословил крестом, и окропил освященною водою великого князя, и сказал ему: «Почти дарами и честью нечестивого Мамая, чтобы увидел Господь Бог смирение твое; и вознесет тебя, а его неукротимую ярость и гордость низложит». Он же сказал: «Все сие сотворил ему, отче. Он же еще более с великою гордостью возносится». Преподобный же сказал: «Если же так и есть, то ждет его окончательное погубление и запустение, тебе же от Господа Бога, и Пречистыа Богородица, и святых его — помощь, и милость, и слава».
И начал князь великий просить у него Пересвета и Ослябя, мужества их ради и полки умеющих снаряжать, говоря так: «Отче, дай мне двух воинов от своего полка чернеческого, двух братьев — Пересвета да Ослябя. Ибо сии известны всем как ратники великие и богатыри крепкие и хорошо разбираются в воинском деле и снаряжении».
Преподобный же Сергий повелел им поскорее приготовиться на дело ратное. Они же от всей души послушание сотворили преподобному Сергию и никак не отказались от повеления его. Он же дал им вместо тленного оружия — нетленное, крест Христов, нашитый на схимах, и сие повелел им вместо шлемов возлагать на головы свои и крепко бороться за Христа на врагов Его.
И благословил крестом, и окропил освященною водою великого князя и тех своих двух иноков, Пересвета и Ослябя, и всех князей, и бояр, и воевод. И глаголал великому князю: «Господь Бог будет тебе помощник и заступник, и Тот победит и низложит супостатов твоих и прославит тебя». Князь же великий принял благословение от преподобного и возвеселился сердцем, что сказал ему преподобный Сергий: «Господь Бог будет ти помощник и заступник, и Тот победит и низложит супостаты твоя, и прославит тя». И сие держал в уме своем, словно некое сокровище, и не поведал никому.
И пришел князь великий в Коломну в субботу, месяца августа в 28-й день, на память преподобного отца нашего Моисея Мурина. Прежде же великого князя сошлись там воеводы многие и встретили великого князя на речке на Северке.
И тут пришли вестники многие, сообщая о татарском нашествии. Тогда князь великий Дмитрий Иванович, укрепившись о Христе, помолясь Господу Богу, и Пречистей Богородицы, и великому чудотворцу Петру, и всем святым, и мужественно сказал ко всем: «Братья, честная смерть лучше злой жизни; лучше было бы не идти против безбожных татар, чем придя и ничего не сотворив, возвратиться вспять. Пойдем же все ныне в этот день за Дон и там положим головы свои все за святые церкви и за православную веру, за братьев наших, за христианство!» И так повелел каждому полку через Дон мосты строить, а самим в доспехи снаряжаться на всякий случай. И пошли через Дон; когда же все перешли, то и мосты за собою разрушили.
Тогда всеми ночами волки выли страшно, и вороны, и орлы ночью и днем каркали и клекотали, ожидая грозного и Богом изволенного дня кровопролитного, по сказанному: «Где будет труп, там соберутся и орлы». И вот тогда от такого страха богатырские сердца удалых людей начали укрепляться и мужаться, слабых же и худых — страшиться и унывать, видя перед очами смерть. И приспела ночь праздничная Рождества Пречистыя Богородицы. Осень же была тогда долгая, и дни солнечные светло сияющие, и теплота великая.
Тогда же в ту ночь муж некий по имени Фома Кацыбей, который был некогда разбойником и в покаяние пришел, был же крепок и мужественен очень, и того ради поставлен был сторожем от великого князя на реке Чире Михайлове, на крепкой страже от татар, и его утверждая в вере, Бог открыл ему видение в ночи той: видел на воздухе от востока полк великий очень; и вот, внезапно на тот полк от полуденной стороны пришли двое юношей светлых очень с оружием и начали полк сечь, глаголя: «Кто вам повелел губить отечество наше?» И одних избили, других же прогнали.
И все они рассказали о всех видениях сих великому князю Дмитрию Ивановичу. Он же повелел им никому этого не поведать. И начал со слезами молиться Господу Богу, и Пречистой Богородице, и великому чудотворцу Петру, хранителю Русской земли, и святым мученикам Борису и Глебу — да избавят их от татарской ярости, и да не попрут святынь псы, и да не поест татарский меч православного христианства.
Изготовились христиане все, и возложили на себя доспехи, и стали на поле Куликове, на устье Непрядвы-реки. Было же то поле великое и чистое, и отлогость великую имело на устье реки Непрядвы.
И выступила татарская сила на холм, и пошли с холма. Также и христианская сила пошла с холма, и стали на поле чистом, на месте твердом. И было страшно видеть две силы великие, сходящиеся на кровопролитие, на скорую смерть! Но татарская сила была видна как мрачная и затемненная, а русская виделась в светлых доспехах, словно некая великая река льющаяся или море колеблющееся, и на солнце светло сияющем на них и лучи испускающем на них, они словно светильники издалече смотрелись. Нечестивый же царь Мамай с пятью князьями большими взошел на место высокое, на холм, и там встали, хотя видеть кровопролитие человеческое и скорую смерть. И уже кому-то срок жития пришел, и конец приблизился.
И уж близко друг к другу были сходящиеся обе силы, тогда выехал из полка татарского, богатырь великий очень, и широту имеющий, и мужество великое проявлял. И был всем страшен очень, и никто не смел против него выйти, и говорили каждый друг другу, чтобы кто-нибудь против него вышел, и не шел никто. Тогда преподобного игумена Сергия Радонежского преданный его послушник, инок Пересвет, начал глаголать великому князю и всем князьям: «Никак об этом не смущайтесь: ибо велик Бог наш и велика крепость Его. Я хочу с Божьею помощью, и Пречистыя Его матери, и всех святых Его, и преподобного игумена Сергия молитвами с ним встретиться». Был же этот Пересвет, когда в миру был, славным богатырем, великую силу и крепость имеющим, величеством же и широтою всех превосходил и хорошо разбирался в воинском деле и снаряжении.
И так инок Пересвет, послушник преподобного игумена Сергия, пошел против татарского богатыря Темир-Мурзы, и ударились крепко, столь громко и сильно, что земля потряслась, и пали оба на землю мертвыми, и тут конец приняли оба; также и кони их в тот же час мертвыми пали.
И так сошлись обе силы великие на бой. И была брань крепкая и сеча злая очень, и лилась кровь, как вода, и пало мертвых бесчисленное множество от обеих сил, от татарской и русской, и падало татарское тело на христианское, а христианское тело на татарское, и смешалась кровь татарская с христианскою. Всюду множество мертвых лежало. Грехов же ради наших попустил Бог, и начали татары одолевать, и уж многие из сановитых великих князей, и бояр, и воевод, как древеса склонились на землю. И уже и самого великого князя Дмитрия Ивановича с коня сбили. Он же снова сел на другого коня. Татары же снова и с того коня сбили его и ранили его. Он же с трудом большим едва вышел с побоища в дубраву и вошел под одно новопосеченное дерево, многоветвенное и многолиственное, и тут, скрыв себя, лежал на земле.
И уже восьмой час прошел, и девятый час настал, а повсюду татары одолевали. Тогда в дубраве стоящему князю Владимиру Андреевичу, внуку Иванову, правнуку Данилову, праправнуку Александрову, брату из двоюродных великого князя Дмитрия Ивановича, в западном полку потаенному с избранным воинством и с мудрым воеводою удалым Дмитрием Боброком Волынцем, плачущим очень, видно было христианское воинство избиенное и еще немного неких, шатающихся по побоищу. Тогда Дмитрий Боброк сказал князю Владимиру Андреевичу: «Господине княже, час пришел, время приблизилось». Также и ко всему воинству сказал: «Господа, и отцы, и братья, и чада, и друзья! Поднимайтесь, время нам благое пришло. Ибо сила Святого Духа помогает нам». И так все дошли с яростью и ревностью божественною на неверных и противных врагов, и не устрашились христиане, дерзнули, как великие ратники. И побежали татарские полки, а христианские полки за ними гнались, бьющие и секущие.
И побежал Мамай с князьями своими и с малой дружиной. И многие татары пали от оружия христианского воинства, пособием Божией Матери и великого чудотворца Петра, а другие в реке утонули. И гнали их до реки до Мечи.
И стоял князь великий за Доном на том месте 8 дней, пока смогли христиан разобрать от нечестивых татар; сколько смогли и успели — о прочих же Бог знает, ибо так сотворилось Божьими судьбами. Грехов ради наших попустил Господь Бог такую напасть, но милости ради своей наконец умилосердился молитвами Пречистой Его матери и великого чудотворца Петра, невидимою его Божественною силою побеждены были измаильтяне.
И повелел князь великий священникам петь надгробные песнопения над убитыми, и погребли их, сколько смогли и успели, и воспели священники вечную память всем православным христианам, избиенным татарами на поле Куликовом, между Доном и Мечей. Также и сам князь великий с братом своим и со всем воинством оставшимся великим гласом воскликнули им вечную память, с плачем и со слезами многими. И снова сказал сам князь великий: «Да будет вам всем, братья и друзья, православные христиане, пострадавшие за православную веру и за все христианство на поле Куликовом, между Доном и Мечей, вечная память! Сие вам место, сужденное Богом! Простите меня и благословите в этом веке и в будущем, и помолитесь о нас, ибо вы увенчались нетленными венцами от Христа Бога».
Лицевой летописный свод XVI века
Источник – http://www.sterligoff.ru/books/Rus_Kniga%209.pd