Два слова: Русская земля…
Это та, где «мертвые сраму не имут…», та, которая «уже за холмом еси…» и та, которую «аршином общим не…». Сделать журнал о Русской Земле – это даже не идея была, не мысль (вполне безумная в наше время), не задача (столь же неразрешимая), а дело – простое и насущное, как пахота или сев. Единомышленники нашлись. Сразу возник эпиграф: «О, светло светлая и украсно украшенная…» – Не слишком ли! – было возражение. – Нет. Не думается. Ведь так начинается «Слово о погибели Русской Земли» – произведение времен Батыева нашествия. Нет, наш предок не был циником и не медных труб жаждал, а был очевидцем погибели… О том и писал, и в несгибаемой вере его оставалась она и за дымом пожарищ светло светлой и украсно украшенной. А иначе… не поднялась бы, пала во тьму вечную.
Веками ходили мы по ней, кормились тем, что взрастит она, за неё сражались и в неё уходили, чтобы стать со временем её частью. А ещё рушили, жгли, отрекались… И как бы тяжело не было ей под нами, не уставала она помнить. И помнит, помнит от веку всякое дело и слово. И вдруг – в который раз! – уходит под ногами, распадается, и уже тянет гарью, и дым отечества становится горек. Попущением Божьим теряем – и навсегда ли или до срока?.. и что теряем! Все это не осознано ещё и, быть может, осознано уже не будет. Но и это еще не предел – есть и распад физический. Тогда и будет оценена наша культура и история. Пройденный, завершающийся путь России – все это столь серьезно и значительно для Будущего, что уже не для здешней земной оценки.
Время меняет зримое. Эпоха осыпается поздними красками, являя лики под хорошо знакомыми и не знакомыми лицами.
Приходит время вспомнить имена известные, порой настолько, что их известность оборачивается пустотой и отчужденностью. Еще чаще предстоит говорить нам о именах забытых, но более всего об искусстве безымянном, не говоря уже о народной культуре, которая и по сути своей безымянна.
Будем говорить и об истории, ибо.. «мы ленивы и нелюбопытны» и нет ничего более темного для нас, чем «история предков». А что вообще есть История? Не история государей, бунтов и переворотов, а вообще – История? Перефразируя Э. Реклю: история это Культура, развернутая во времени, в свою очередь, Культура – История, реализовавшаяся в пространстве.
История – Промысел Божий. История – единственное, что хоть чему-то учит, если человек способен здесь чему-то учиться. Учит история, не литература, – литература только предрекает.
Тут не надо говорить: «Кто виноват», хотя этот самый вопрос (историософии) главный и есть. В действительности он не прост. Надо ли смириться и всё, что имеем – имеем по грехам, или надо «восстать, вооружиться, победить» или «погибнуть»… но может и это – во спасение. Об этом предстоит думать и думать. Во всяком случае, историософия как поиск промыслительного значения исторических событий всегда была в центре русской философии и религиозной мысли.
Говоря об истории, и в том числе истории русского православия, должно будет сказать о пении церковном… и народном, об архитектуре и живописи, о русском театре, которого, пожалуй, у нас-таки и нет. (А был он, был – в народной своей ипостаси – и мог бы осуществиться в наше время). О русской словесности: от Илариона и Мономаха до Пушкина и Гоголя, Платонова и Есенина, Шукшина и Рубцова…
Перечень, конечно, не полон и приблизителен. О ком реально напишется (и напечатается…) – это будет зависеть уже не от нас.
Мы были свидетелями, как русская традиционная живопись получила мировое признание – факт очевидный. Совершенно не очевидна и для Запада, и для отечественного обывателя наша святоотеческая словесность, отражением коей стала и русская философия, и русская литература XIX– XX веков. Всемирно известны Пушкин, Толстой, Достоевский… а их творчество – суть лишь отсвет тысячелетней православной традиции. И потому писателей такого типа, такого масштаба Западная литература не знает со времен Сервантеса и Шекспира.
Древняя русская словесность не блещет внешними красотами. Не все то русское, что блестит. Более того – то не русское, что блестит. Древний слог отличает простота и сила народной речи, хранимой порой в глубинке и поныне.
Попытаемся мы избежать и политических дискуссий. То дело неблагодарное и не благодатное. Хотя… полностью уклониться от оценок (по крайней мере, в области культуры) не удастся – честный человек не может закрывать глаза. О, как хотелось бы ответить на творимое окрест: «Прости, Господи, ибо не ведают, что творят…» – Ведают, ох, как ведают…
И не вопреки, а именно потому звучит на каждой литургии:
…Еще молимся о богохранимой Земле Российской, о властех и воинстве ея…
Грунтовский А.В.
Статья написана для первого номера журнала «Русская земля», 1998 г.