Почти целую неделю я не видела внуков и, несмотря на выдавшийся тяжелый день, с радостью откликнулась на просьбу дочери забрать детей из изостудии и провести с ними вечер до ее прихода. После бурных приветствий – столько времени не виделись – я расспрашиваю Колю про школу, Ваню про садик, одновременно помогая им освободиться от фартуков, с которых осыпается глина, и одеться. Несколько раз при этом я натыкаюсь на какую-то повышенную Колину ершистость, и на улицу мы выходим уже слегка недовольные друг другом. Коля какой-то новой, независимой походкой, шагает впереди, размахивая руками, а я, с двумя довольно-таки объемистыми сумками, и Ваня едва поспеваем сзади.
– Коля, – говорю я недовольным голосом, – ты разве не видишь, что у меня в руках?
Ноль внимания.
– Коля, сейчас же возьми у меня одну сумку! – сержусь я.
И вдруг слышу в ответ такое, что не сразу укладывается у меня в голове:
– Я не буду тебе помогать! Ты тоже, когда была маленькая, не хотела помогать маме, а только книжки читала!
Пока я хватаю ртом воздух, как рыба, выброшенная на сушу (вот и рассказывай им после этого, что со мной бывало!), Ваня благоразумно пытается как-то сгладить накаляющуюся обстановку:
– Давай, бабушка, я тебе помогу!
Он суетится, путается у меня под ногами и, в конце концов, повисает на сумке дополнительным грузом, отчего мне приходится идти каким-то неестественным образом: боком вперед, пробуксовывая в вязком мокром снегу.У меня еще хватает сил на добрые слова для Вани:
– Спасибо, Ваня, хоть один помощник у меня есть!
Но дальше я срываюсь на крик:
– А ты, Коля, теперь будешь иметь дело с папой! Расскажешь ему все, как было! Посмотрим, как ты тогда запоешь!
– Ну и пусть! И расскажу!
Коля налегке уходит далеко вперед. Мы с Ваней уныло плетемся сзади с нашей поклажей. Я начинаю приходить в чувство. Мне становится не по себе от своих необдуманных, сгоряча сказанных слов, каких-то глупых угроз… Собственно, папу я помянула от бессилия, твердо зная, что его в это время дома не бывает. Удивляюсь неожиданной для меня перемене в Коле: на нем какая-то новая курточка, я его в такой еще не видела, и сам он в ней высокий, стройный, почти подросток, а главное – какой-то незнакомый, чужой… Видимо, с ним надо уже как-то по-другому выстраивать отношения, а я все как с маленьким…
К моему ужасу папа оказывается дома.Коля смотрит мне прямо в глаза и бесстрашно говорит:
– Ну что, рассказывать?
– Рассказывай, рассказывай… – бормочу я невнятно.
Что мне еще остается делать?
На шум выходит папа:
– Что, Коля? Двойку, наверное, получил?
– И двойку тоже, – ябедничаю я.
На наше счастье у папы прекрасное настроение: он только похохатывает, глядя на наши кислые физиономии. Внезапно звонит телефон, и папа, совершенно про нас забыв, устремляется к трубке решать какие-то свои важные дела.Мы молча раздеваемся. Я отмечаю, что Коля без всяких напоминаний моет руки и садится за стол делать уроки, украдкой поглядывая на меня. Смотрю на его сгорбленную фигурку – опять сутулится! – на то, как он достает тетрадки из рюкзачка, и думаю: “Господи, как я сегодня устала!” И застываю как вкопанная от одной простой мысли: да ведь и Коля сегодня, наверное, очень устал! У него с утра было пять уроков, потом кружок механической игрушки, еще полтора часа в изостудии. Как же я об этом сразу не подумала! Вот почему он сегодня такой колючий! Да еще эта глупая двойка из-за его вечной невнимательности: забыл записать домашнее задание…
Я подхожу к Колиному столу, вижу знакомый воинственный хохолок у него на макушке, подсаживаюсь на соседний стул:
– Коля, мне кажется, я все поняла: просто ты сегодня очень устал!
Коля поворачивает ко мне благодарное лицо:
– Да, бабушка, я сегодня так устал!
– Конечно, устал! – подхватываю я, – У тебя сегодня был трудный день: пять уроков, кружок, изостудия. Как же это я сразу не поняла? Ну что, мир?
– Мир!
И мы радостно принимаемся каждый за свое дело.
Вечером, когда подходит время просить прощения, Коля, покрутившись вокруг немножко, бочком-бочком подходит ко мне, крепко обнимает двумя руками и, уткнувшись лбом куда-то в мой живот, тихонько говорит особенным голосом:
– Бабушка, прости меня, пожалуйста!
Я все понимаю и шепчу ему на ухо:
– И ты меня прости. Я сегодня все сделала неправильно…