Более двух веков назад на городском кладбище в Петербурге хоронили молодого придворного певчего. Андрей Фёдорович  Петров — офицер в чине полковника, цветущий здоровьем человек — умер по неизвестной причине. Его супруга Ксения пришла на погребение в костюме умершего мужа и у могилы вдруг объявила, что Андрей Фёдорович не умер. Он жив и стоит перед всеми в своей одежде, а в гробу лежит она — Ксения Григорьевна.

Люди решили, что из-за сильных душевных переживаний двадцатишестилетняя женщина сошла с ума. Никто и не догадывался, что «безумие» Ксении было мнимым. Она намеренно приняла вид умалишённой. И для такого «странного» поступка, оказывается, были основания.

Внезапная кончина не оставила Андрею Петрову возможности даже задуматься, как он после смерти будет держать ответ перед Богом на Страшном суде за прожитую жизнь. Молодая вдова всем сердцем чувствовала, что её любимый при жизни не смог, не успел попросить у Всевышнего прощения за какие-то проступки, а они могут принести супругу нескончаемые мучения. Ведь человеческая душа жива и после смерти.

И Ксения отважилась сделать всё возможное, чтобы Господь простил мужа, выбрав очень необычный способ его спасения. «Живой Андрей Фёдорович» решил раздать милостыню за упокой души «умершей рабы Божией Ксении». Ни много, ни мало: дом, где супруги прожили душа в душу три с половиною года после свадьбы — подарить знакомой; все семейные деньги отнести в храм, а вещи раздать нищим.

Христианская традиция подавать милостыню в память об усопшем существует давно. Принимающий подаяние благодарит и искренне молится за умершего, а Бог принимает эти молитвы и может простить покойному его грехи.

Родственники, узнав о решении Ксении, хотели оградить её от неосмотрительных действий по распоряжению имуществом и просили начальство умершего мужа не допустить потери хотя бы дома. Ведь Андрей Фёдорович купил его на приданое жены.

В высоком ведомстве за время продолжительной беседы никаких умственных отклонений у молодой хозяйки не выявили. Её рассуждения посчитали вполне здравыми. Это позволило Ксении без всяких препятствий осуществить задуманное: дом подарить своей хорошей знакомой Параскеве Антоновой, которая снимала у неё комнату; вещи раздать нищим и отправиться странствовать по окраинам Петербурга — там, где проживала беднота.

************************

После кончины Ксении многие люди приходили к ней, будто живой, на могилку, чтобы излить свои беды. На Смоленском кладбище, благодаря их вере, чудеса, которые совершались при жизни блаженной Ксении не только не прекратились, но и умножились.

В 1902-м году возвели каменную часовню, где служили панихиды и молебны. Потом на несколько десятилетий приказом властей часовню закрыли и огородили бетонным забором, чтобы доступ к месту упокоения Ксении оказался закрыт. Именно тогда люди начали писать записки со своими просьбами, адресованными Ксении, и вставляли их в щели ограждения. Зачастую человек не успевал вернуться домой, как его просьба была уже услышана.

Во время Великой отечественной войны записок в бетонном заборе было особенно много. Ветер вырывал их из щелей, разбрасывал по земле и раскрывал их перед людскими взорами.

«Милая Ксения, устрой так, чтобы я получила хлебную карточку на 250 грамм. Маня».

«Дорогая святая Ксенюшка, моли Бога, чтобы немец не разбомбил наш дом на Малой посадской 4 и чтобы мы не умерли голодной смертью. Таня, Вадик и бабушка».

«Дорогая Ксения, проси Бога, чтобы он сохранил моего жениха, шалопутного матроса Аркашку, чтобы он не подорвался на своем тральщике на мине в Финском заливе. Желаю тебе счастья в раю, крепко тебя целую, Ксенюшка. Валентина», — было написано в некоторых из них.

Когда город на Неве находился в немецкой блокаде, жители прятались от обстрелов фашистских захватчиков в подвалах домов. Многие молились Ксении и были услышаны. По рассказам очевидцев, часто перед бомбёжками внезапно появлялась женщина в красной кофте и зеленой юбке и просила людей во что бы то ни стало покинуть помещение или ту сторону улицы, где они находились. И как только жители уходили, в месте их недавнего пребывания разрывался немецкий снаряд, а женщина исчезала столь же неведомо, как и появлялась

Дмитрий Харченко, 2016