НАТАЛЬЯ ЛОЖКИНА
сотрудник ГосЭрмитажа
кандидат культурологии
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЛИДЕРЫ ВОСТОЧНОГО ПРАВОСЛАВНОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ В XIV-ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XV ВВ.
Г. М. Прохоров развил теорию о политическом исихазме, по которой исихазм оказал влияние на политическую ситуацию Византии и Руси XIV века. Это связано с тем, что учениками св. Григория Паламы были Иоанн VI Кантакузин, Николай Кавасила и другие государственные деятели.[1] В монографии В.В. Петрунина[2] была предпринята попытка целостного осмысления феномена политического исихазма в православной традиции, где молодой ученый изучил различные аспекты влияния исихазма на социальную, политическую и культурную жизнь поздней Византии. Исследователь отметил, что само понятие «политический исихазм» позволяет «говорить о динамичном характере православной мистической традиции, прошедшей путь от монашеской кельи до явления, укрепившего социальные связи внутри поздневизантийского общества и предохранившего его от распада и окончательного исчезновения, а также определившего характер Православного и последующего Русского Возрождения».[3] Молодой исследователь систематизировал основные идеи политического исихазма и пришел к выводу, что основными теоретическими положениями были в тот период: сохранение единства Церкви и Вселенского характера Константинопольского Патриархата; приоритет Церкви над государством; автономия церковной власти в вопросах вероучения; проповедь православного единства; последовательное антилатинство и антиуниатство; поддержка официальной византийской имперской идеологии.[4] Как отмечает прот.Иоанн (Мейендорф): «Императоры из династии Палеологов поддерживали престиж Константинополя…но реальную силу и устойчивость восточного христианства восприняла сама Церковь, в которой руководящие позиции заняли связанные с исихазмом представители мощного монашеского Возрождения».[5]
К этому времени начатое турками-османами в 1354 г. генеральное наступление на Европу уже принесло свои чрезвычайно опасные для Византии плоды. Завоевателям удалось поставить под свой контроль Дарданеллы и на европейском берегу пролива оккупировать ключевой город – Галиполи. Используя этот плацдарм, турки завоевали Фракию и в 1361 г. переместили свою столицу в город, располагавшийся на Европейском континенте – Адрианополь. В результате этого очередного натиска с Востока геополитический статус Византии резко ухудшился – Константинополь оказался отрезанным от остальной части Балканского полуострова.
В такой драматичной для судеб Византии ситуации Филофей Коккин взошел повторно на патриаршество не из честолюбивых побуждений. Он ясно видел, что императорский двор и глава государства погрязли в политических интригах и не способны осознать ту решающую роль, которую играет Православие в объединении стран Византийского Содружества с целью противодействия турецкой военной угрозе. «С помощью бывшего императора, а теперь историка и богослова-публициста монаха Иоасафа (Кантакузина), ему удалось, – подчеркивает в данной связи Г.М. Прохоров, – одержать важную внутриполитическую моральную победу над двором Иоанна V Палеолога <…> и тем самым придать Церкви первостепенное значение в жизни того, что еще от Византии оставалось».[6] Филофей Коккин неуклонно реализовывал политическую программу исихазма, объединяя православные народы вокруг Константинополя как международного центра восточно-христианского цивилизационного мира. Патриарх высказывает мысль о том, что учение обожения надо «не замалчивать, как некоторые полагают, следует, но проповедовать и побуждать всех становиться причастниками этого божественного света».[7] Это означало « то, что прежде было идеалом избранных монахов-подвижников, делалось целью, открытой и рекомендуемой любому православному верующему…[8] в этой вспышке божественного света в обществе и состояла суть Православного Возрождения»[9].
В 1368 г. благодаря усилиям Филофея был канонизирован Григорий Палама. Константинопольский патриарх выступил также автором первого жизнеописания нового византийского святого. О том, что этот выдающийся деятель культуры, ученик Паламы, друг и советник Иоанна Кантакузина (монаха-исихаста Иоасафа), чрезвычайно пристально следил не только за политическими процессами на Руси, но и за распространением исихазма, стремясь вовлечь в орбиту движения Православного Возрождения наиболее влиятельных духовных лидеров, свидетельствует тот факт, что именно Троицкий монастырь был избран патриархом Филофеем Коккиным в качестве духовного форпоста религиозно-политической идеи Православного Возрождения. Патриарху Филофею было известно о том, что основатель Троицкой обители преп. Сергий начал свой иноческий путь не в каком-то уже существовавшем монастыре, а ушел от мира в лесную пустынь, подобно многим византийским религиозным деятелям, приступившим к возрождению исихазма в Империи ромеев в 1320‑х гг. Знал патриарх и то, что монашеская община возникла на основе Сергиева лесного скита и поддерживала связи с Богоявленским монастырем в Москве, где принял монашеский постриг митрополит Алексей, состоявший в духовной дружбе с Сергием, как подвижником исихии. По-видимому, эти обстоятельства были учтены Филофеем, когда он, как сообщает составленная Епифанием Премудрым Житийная повесть об основателе Троицкого монастыря, передал преп. Сергию в дар священные реликвии и грамоту о желательности введения общежительного устава в Троицкой обители. Эти знаки особого внимания Константинопольского патриарха к Троицкому монастырю должен был передать преп. Сергию Радонежскому его экзарх (посол) Григорий Пердика, чиновник патриархии и императорской администрации, сопровождавший митрополита Алексия в пути на родину. Будучи преемником патриарха Каллиста, Филофей Коккин как исихаст и единомышленник Каллиста во всем продолжал основное направление деятельности своего предшественника, активно способствуя деятельности святителя Алексия, направленной на объединение русских княжеств вокруг Москвы, осуществлявшееся по благословению Вселенской Церкви. К русским князьям он обращался с призывом почитать митрополита Всея Руси. Ясно, что патриархи-исихасты по отношению к церковным делам Русской митрополии проявляли всемерную заботу об укреплении Руси в духовном и политическом плане, о скорейшем освобождении ее от татаро-монгольского ига. Решающее значение в этом отношении имело требование патриарха Филофея, по которому русские «князья дали страшную клятву выступить все вместе против врагов нашей веры».[10] Очевидно, что исполнение этой клятвы, данной Богу, послужило залогом победы в битве на Куликовом поле в 1380 году.[11] Историческая обреченность Византии, как можно предположить, предчувствовалась патриархом Филофеем задолго до его ареста и заточения, последовавших в 1376 г. в результате прогенуэзского политического переворота и интронизации Андроника IV – сына Иоанна V Палеолога. Основой для такого предположения служит древнерусское литературное произведение XVI в. «Повесть о новгородском белом клобуке».[12] В нем повествуется[13], что Филофей, под влиянием духовных видений якобы решился передать на Русь, в Новгород, высокочтимую реликвию времен Константина Великого – доставленный из Рима на хранение в Византию белый клобук папы Сильвестра. Передача этого символа чистоты христианской веры и духовного приоритета монашествующего священноначалия над мирскими властями была призвана, по мысли повествователя, свидетельствовать о промыслительном перемещении центра православия на Русь. Упоминается в этом произведении и «благочестивый царь Иоанн» – император Иоанн VI (Кантакузин), который якобы советовал патриарху Филофею не пренебрегать духовными видениями и не удерживать священную реликвию в Константинополе. Разумеется, «Повесть о новгородском белом клобуке» – художественное повествование, а не историческая хроника. Но в нем ярко запечатлелось то тягостное предчувствие исторического краха Византийской империи, которое ощущалось крупнейшими представителями «политического исихазма» – мудрыми, дальновидными церковными и государственными деятелями. Запечатлелась в «Повести о новгородском белом клобуке» и то глубокое уважение, которое испытывало древнерусское общество к духовному наследию Византии, стремительно растворявшейся в историческом небытии.
В период, непосредственно предшествовавший заточению Филофея (где он и окончил свои дни), самоотверженный Константинопольский патриарх успел совершить и еще одно весьма и весьма важное для древнерусской культуры деяние. Он поставил на Русь 2 декабря 1375 г. еще одного митрополита – уроженца болгарских земель иеромонаха Киприана, который много лет провел в Византии и являлся ближайшим доверенным лицом Константинопольского патриарха. Исихаст Филофей познакомился с Киприаном на Афоне, где Киприан занимался переводами с греческого. Игумен Петр (Пиголь) отмечает, что войдя в круг духовных соратников Филофея, Киприан не прерывал своих отношений с отечеством, со своими болгарскими духовными собратьями и руководителями: известно, что на Афоне он вел переписку с блаженным Евфимием, занимавшим патриарший престол в Тырнове. Когда Филофей был провозглашен патриархом Константинопольским, Киприан отправился вместе с ним, был ему и келейником, и ближайшим сотрудником. Образованный и деятельный, Киприан много помог своему учителю и покровителю в управлении Церковью, в укреплении церковного мира и единства с самостоятельными Церквами балканских стран.[14] Киприан был тесно связан с крупным деятелем балканской культуры патриархом Евфимием Тырновским, получившим серьезное образование в Константинополе и на Афоне и обладавшим выдающимся литературным талантом.[15] Именно митрополиту Киприану в союзе с преп. Сергием Радонежским и его прямыми учениками предстояло сохранить единство Русской митрополии и уберечь этнокультурную целостность населения всех русских земель в период строительства политически независимого Московского государства.
Г.М. Прохоров, характеризуя исихазм как общественное движение, отмечает: « Когда Филофей, в бытность его гераклейским митрополитом, утомился безнадежной борьбой с людьми, “находящими удовольствие в неслыханных притеснениях и ограблениях бедных и неотступно преследующими тех, кто становится на защиту разоряемых”, и решил, оставив беспокойное общественное поприще, удалиться на желанный и тихий Афон, этому дружески, но решительно воспротивился сам апологет созерцателей Григорий Палама: «Да не возжелает этого занимающийся общественными делами!»[16]. Исследователь выяснил, что “Святейший и
премудрейший патриарх Константинограда кир Филофей” оказался у славян едва ли не самым популярным автором из всех византийских писателей XIV века…ближе и лучше всего знаком южным и восточным славянам этот патриарх-литератор оказался именно литургико-поэтической стороной своего многогранного творческого облика—своими гимнами и молитвами: не менее сорока из них было усвоено на Руси»…[17] Они явились «литературным дополнением живописных работ Феофана Грека и Андрея Рублева. Эти тексты…сыграли активную роль в общественном сознании в эпоху Куликовской битвы…».[18]
К концу XIV века у южных славян был переведен большой корпус церковных текстов, неизвестных на Руси. Переводы были вызваны возросшими потребностями общежительных монастырей и монахов-исихастов в аскетической и богословской литературе, правилах иноческой жизни и полемических сочинениях против католиков. Эти тексты были переведены с греческого языка (творения Исаака Сирина, Петра Дамаскина, аввы Дорофея, Симеона Нового Богослова, Григория Синаита, Григория Паламы) и находились впоследствии в русских монастырях и, безусловно, способствовали росту святости на Руси в XIV-XV вв. и процессу возрождения здесь Православия. Г.М. Прохоров указывает на тот факт, что император Иоанн VI Кантакузин восемь лет своего константинопольского царствования провел в тщетных попытках воссоздания империи из развалин:[19] «он первым из государственных деятелей того времени осознал реальные размеры турецкой угрозы и попытался в 1351 году организовать антитурецкую коалицию балканских государств. Но попытка не удалась из-за близорукости болгарского и сербского государей».[20] Уставший от бесчисленных кровавых междоусобиц, император Иоанн Кантакузин не захотел использовать имевшихся возможностей к сопротивлению, отрекся от трона и принял постриг. Согласно афонскому преданию, подвиг монашеского служения был предсказан Кантакузину знаменитым святогорским старцем прп. Максимом Кавсокаливитом,
которого посетили Иоанн VI Кантакузин и Иоанн V Палеолог в период их совместного правления. О.Г. Ульянов считает, что вместе с патриархом Филофеем в 1355 г. василевс Иоанн Кантакузин (в иночестве – Иоасаф Христодул) принял монашеский постриг на Святой Горе Афон.[21] Другого мнения в отношении места пострига Иоанна Кантакузина придерживается иг. Петр (Пиголь), указывая на столичный Манганский монастырь.[22] Сначала Иоанн Кантакузин удалился в 1349 году монастырь Святого Маманта и потом перешел в монастырь Манганский,[23] недалеко от Константинополя. В это добровольное изгнание последовали за ним Димитрий Кидонис и Николай Кавасила, византийский теолог, философ и учёный-энциклопедист, который в отличие от других представителей исихазма, дал в своём главном произведении «О жизни во Христе» вариант исихастской этики, ориентированный не столько на монахов, сколько на мирян.[24]
Исихасты Иоанн-Иоасаф Кантакузин и патриарх Филофей (Коккинос), как активные деятели Православного Возрождения были решительными сторонниками святогорского исихазма во главе со св. Григорием (Паламой). «В Кантакузине-императоре современники видели монаха, поскольку с самого начала своей карьеры Кантакузин был тесно связан с антилатинскими, монастырскими, исихастскими и вообще ведущими церковными кругами, особенно с Григорием Паламой, который стал во многом его alter ego».[25] По свидетельству его друга патриарха Филофея (Коккиноса), «этот замечательный император издавна был одержим божественным стремлением и страстным влечением к отшельничеству», православием и апостольскими и отеческими догматами он гордился больше, чем императорской короной и багряницей».[26] Находясь в монастыре, Кантакузин продолжал следить за важнейшими событиями политической жизни Византии. Когда, например, вождь исихастов святитель Григорий Палама попал в плен к туркам, он пытался спасти его. Со временем Иоасаф – такое имя получил император при постриге – примирился с Иоанном V, и немалое влияние Кантакузина при дворе Палеолога приходилось учитывать и греческим царедворцам, и иноземным дипломатам. Кроме того, он занялся писательской деятельностью, одним из поводов к написанию богословских сочинений послужили нападки врагов исихазма, в частности, монаха Прохора Кидониса, который сначала на Афоне, затем в Константинополе начал выступать против исихастов. На выступление Прохора Кантакузин ответил своими «Опровержениями» в связи с последним исихастским собором, т.е. около апреля 1368 г. Иоанн Кантакузин оставил после себя трактаты в защиту исихазма, против язычников.[27] О.Г. Ульянов пишет о популярности Слов Иоанна-Иоасафа Кантакузина особенно среди святогорского монашества, судя по многочисленным спискам и переводам: «причем один из первых славянских переводов (не позднее 90-х гг. XIV в.) был выполнен в сербском монастыре Хиландар на Святой Горе Афон».[28]
Остаток своей долгой жизни Иоанн Кантакузин провел в монастырях Константинополя, Афона, Пелопоннеса. В монашестве Иоанн Кантакузин под псевдонимом Христодул написал «Историю», охватывающую период с 1320 по 1362 гг., в стиле Фукидида, в этом труде он объяснял свою политику, замыслы и деяния. Труд Иоанна VI ,по мнению историков, является одним из лучших исторических византийских литературных памятников. Преставился инок Иоасаф Христодул в Мистре 15 июня 1383 г. Г.М. Прохоров отмечает, что длительная политическая деятельность этого человека (1321-1354), одного из способнейших людей XIV века, хотя и не привела к укреплению государства, но «способствовала укреплению Церкви: Православная Церковь, бывшая в то время выразительницей греческой культуры, не только не сдала своих позиций, но даже окрепла и духовно и идеологически ожила в ходе длительных споров, стала крепче…В ведущий отряд этой окрепшей международной организации – монашество – он и ушел с императорского трона».[29] На основе вышеизложенного, мы можем назвать Иоанна Кантакузина незаурядным византийским лидером Православного Возрождения XIV века.[30]
[1] Прохоров Г.М. Древняя Русь как историко-культурный феномен. “Некогда не народ, а ныне народ Божий…” / Г.М. Прохоров. — СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2010.—С.158-178.
[2] Петрунин В.В. Политический исихазм и его традиция в социальной концепции Московского Патриархата. — СПб.: Алетейя, 2009. – С.31.
[3] Там же, с.130.
[4] Петрунин В.В. Политический исихазм и его традиция в социальной концепции Московского Патриархата. — СПб.: Алетейя, 2009. – С.73-74.
[5] Мейендорф Иоанн, протопресвитер. Рим – Константинополь – Москва. Исторические и богословские исследования, М.: Издательство ПСТГУ,2005.–С.59.
[6] Прохоров Г.М. Древняя Русь как историко-культурный феномен. “Некогда не народ, а ныне народ Божий…” — СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2010 – С. 144–145.
[7] Бенешевич В.Н. Описание греческих рукописей монастыря св. Екатерины на Синае. Т. 1, – СПб., 1911 –С.252,№ 457 (1646).
[8] Прохоров Г.М. Византийская литература XIV в. в Древней Руси. – СПб: Издательство Олега Абышко, 2009. – С. 121.
[9] Там же, с. 121.
[10] Григорович В. И. Протоколы Константинопольского патриархата XIV столетия // ЖМНП. 1847. Ч. 54, отд. П. С. 131—164.
[11] Игумен Петр (Пиголь). Преп. Григорий Синаит и его духовные преемники. –М.:Издательство «Макцентр», 1999. –С.68-69.
[12] См.: Памятники литературы Древней Руси. Серия XVI в. – М.: Художественная литература, 1985. – С. 198–239.
[13] Предание повествует о том, что некогда римскому императору Константину Великому во сне явились первоверховные апостолы Петр и Павел и показали, каким должен быть символ церковного главенства предстоятеля Вселенской церкви (на тот момент епископа Рима Сильвестра I). Головной убор вскоре был сшит, и царь Константин собственноручно возложил его на Сильвестра. Преемники последнего — римские папы — в последующие века постепенно отошли от «древлего благочестия», и белый клобук сначала перешел к Константинопольским патриархам, а затем чудесным образом был перенесен на Русь, в итоге став главным символом Московских патриархов и всей Русской церкви.
[14]Игумен Петр (Пиголь). Преп. Григорий Синаит и его духовные преемники. – М.:Издательство «Макцентр», 1999. –С.59-86.
[15] См.: Дмитриев Л.А. Роль и значение митрополита Киприана в истории древнерусской литературы // Труды Отдела древнерусской литературы. – Т. XIX. – М.; Л.: Наука, 1963. – С. 215–254.
[16] Прохоров Г.М. Древняя Русь как историко-культурный феномен. “Некогда не народ, а ныне народ Божий…” / Г.М. Прохоров. — СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2010.—С.151.
[17] Прохоров Г.М. Византийская литература XIV в. в Древней Руси. – СПб: Издательство Олега Абышко, 2009. – С. 123.
[18] Прохоров Г.М. Византийская литература XIV в. в Древней Руси. – СПб: Издательство Олега Абышко, 2009. – С.158.
[19] Прохоров Г.М. Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. СПб: Издательство: Алетейя, 2000. – С. 26.
[20] Прохоров Г.М. Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. СПб: Издательство: Алетейя, 2000. – С. 26.
[21] Ульянов О. Г. Влияние Святой горы Афон на особенности почитания Святой Троицы при митрополите Киприане (к 600-летию преставления святителя) // Материалы международной конференции СПбГУ, 2005.– С. 88-100.
[22] Игумен Петр (Пиголь). Преп. Григорий Синаит и его духовные преемники. – М.:Издательство «Макцентр», 1999. –С.59-67.
[23] В 1342 г. на монастырском кладбище была похоронена Феодора, мать императора Иоанна Кантакузина В 1355 г. император Иоанн VI (1347-1355), вынужденный отречься от престола, принял постриг в Манганском монастыре. Известно, что к концу XIV в. монастырю удалось собрать немногие христианские святыни Константинополя, уцелевшие после разграбления города латинянами. Последний период существования монастыря связан с подвижнической деятельностью непримиримого борца с унией, святителя Марка, митрополита Эфесского. При захвате Константинополя турками в 1453 г. обитель подверглась жестокому разграблению и поруганию, ее территорию заняли мусульманские дервиши. Заброшенные здания со временем начали разрушаться, турки разбирали их на строительный материал для своих построек.
[24] Мейендорф Иоанн, протопресвитер. Введение в святоотеческое богословие. – Нью-Йорк, 1985.: R.B.R. – С. 349-354.
[25] Ульянов О. Г. Влияние Святой Горы Афон на особенности почитания Святой Троицы при митрополите Киприане (к 600-летию преставления святителя) // Материалы международной конференции СПбГУ, 2005.– С. 88-100.
[26] Ульянов О. Г. Влияние Святой Горы Афон на особенности почитания Святой Троицы при митрополите Киприане (к 600-летию преставления святителя) // Материалы международной конференции СПбГУ, 2005.– С. 88-100.
[27] Иоанн Кантакузин. Беседа с папским легатом, диалог с иудеем и другие сочинения. – СПб. : Алетейя, 1997. Перевод с греческого Г.М. Прохорова.
[28]Ульянов О. Г. Влияние Святой Горы Афон на особенности почитания Святой Троицы при митрополите Киприане (к 600-летию святителя) // Материалы международной конференции СПбГУ, 2005.– С. 88-100.
[29] Прохоров Г.М. Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. СПб: Издательство: Алетейя, 2000. – С.26-27.
[30] Рыжов К. В. Древняя Греция. Древний Рим. Византия. – М.: Вече, 2002. – С.400- 576 С. История Византии. Т. 3. М., 1967. Гл. 9. Иоанн Кантакузин, Беседа с папским легатом. СПб., 1997.