Михаил Шулин
редактор газеты «Вестник Александро-Невской лавры»,
преподаватель старославянского языка

 

 

НЕОБХОДИМЫЙ ФАКУЛЬТАТИВ

Это язык благородной культуры…
он имеет большое образовательное
и воспитательное значение.
Д.С. Лихачёв

Осенью сего года в Московском государственном университете прошел Всероссийский съезд учителей русской словесности, где ректор МГУ В.А. Садовничий предложил включить в школьную программу церковнославянский язык в качестве факультатива.  «Почему бы нам не начать в школах изучение церковнославянского языка?» — отметил академик, рассказывая об исторических традициях образования в России. По мнению ректора МГУ, «русский язык можно изучать параллельно с церковнославянским и рассматривать при этом историю народа».

Годом ранее с предложением ввести в школах изучение основ церковнославянского языка выступил пресс-секретарь Патриарха Московского и всея Руси отец Александр Волков. «Даже если человек никогда в жизни не переступит порог храма, то все равно, это такая важная составляющая. Это важно даже с точки зрения общего культурного, интеллектуального развития молодого человека», – отметил отец Александр. Он также указал, что церковнославянский язык имеет прекрасную поэтику, которая заслуживает особого изучения.

Предложение академика В.А. Садовничего, поддержанное Патриархом Кириллом, вызвало ряд негативных откликов в средствах массовой информации. В частности, бывший министр образования А.А. Фурсенко, известный введением ЕГЭ,  назвал изучение церковнославянского языка в школах нецелесообразным.  В ряде СМИ была подчеркнута узкоконфессиональная роль церковнославянского языка, отсутствие употребления его в современном обществе. Более того, церковнославянский признается мертвым языком.

Попробуем разобраться в данном вопросе, определив роль и место церковнославянского языка для нашего общества как в историческом плане, так и на современном этапе. Хочется подчеркнуть, что данная статья имеет своей целью в первую очередь определить те положительные черты изучения церковнославянского языка, которые были бы полезны именно для светского человека – для человека воцерковленного необходимость знания церковнославянского очевидна и, так сказать, в комментариях не нуждается.

Культурно-просветительская роль церковнославянского языка неоспорима. На протяжении, без преувеличения, столетий Псалтырь (и вообще Священное Писание), кроме своей прямой, духовной функции, была «учебником», на котором люди разных сословий постигали грамоту, вместе с тем приобщаясь к христианским ценностям. Одно это уже раздвигает узкоконфессиональные рамки. Кроме того, следует отметить то огромное влияние, которое оказал церковнославянский язык на развитие русского словарного запаса и русской фразеологии. Зачастую мы сейчас даже не осознаем, что такие общеупотребительные слова как, например, глава, одежда, единица, гражданин, враг, юг – церковнославянские по происхождению. Другой пример: употребляя пословицу «Устами младенца глаголет истина», мы не задумываемся над тем, что «чисто» по-русски следовало бы сказать «Ртом малыша говорит правда», и ощущаем лишь некоторый архаизм, книжность этого изречения.

Для науки церковнославянский язык – первая достоверная письменная фиксация славянской речи, без изучения которой мы бы не смогли понять множество фактов современного русского языка. В школе дети учат правила о беглых гласных (замочек – замочка, но ключик – ключика), о чередовании в корнях (сухой – сушить, носить – ноша), не понимая, чем мотивированы подобные языковые явления. То же касается, например, «троичной» системы чисел для некоторых существительных (ботинок – у меня два ботинка – в магазине продают ботинки), притом что в русском, как известно, два числа – единственное и множественное. Еще пример – существование предлогов в и во, с  и со: в дом – во двор, с тобой – со мной и т.п. Меж тем, все это последствия древних лингвистических законов, которые, несомненно, помогло бы объяснить знание (хотя бы на начальном уровне) церковнославянского языка. Учащиеся смогли бы понимать современный русский язык не как некую данность, но как развивающуюся систему, где одни лингвистические принципы постепенно заменяются другими. Академик Ф.И. Буслаев еще в XIX веке отмечал: «До сих пор в наших гимназиях мало обращают внимания на древнюю церковнославянскую литературу, между тем как хорошее знакомство с нею необходимо всякому образованному человеку… А для основательности науки выгода огромная, потому что древние памятники дадут истории литературы направление филологическое». Вот исчерпывающий ответ тем, кто считает изучение церковнославянского в школе избыточным.

Еще один важный момент – та кодифицирующая роль, которую церковнославянский язык мог бы играть при современной лингвистической ситуации. Не только для любого ученого-лингвиста, но и для всякого наблюдательного человека не являются секретом две тенденции развития современного русского языка: интернационализация лексики в основном за счет заимствований из английского  и общее стилистическое снижение речи, даже вульгаризация ее. В России печатные и электронные средства массовой информации и коммуникации, звучащая публичная речь по стилю и эмоциональной окраске максимально приблизились к обыденной разговорной речи и даже просторечию. Отмечается также усиление давления криминального жаргона на массовую коммуникацию, разговорный и даже литературный язык. Достаточно сказать, что в «Толковом словаре русского общего жаргона» 1999 г. из 450 единиц 120 имеют помету «из уголовного жаргона». Звеном все в той же ненормативной понижающей цепи является и расширение сквернословия в российском обществе. Но главное состоит в том, что к началу ХХI столетия в русском культурном и языковом пространстве произошла смена нормативной основы литературного языка: нормотворческая значимость письменного языка художественной литературы стала уступать свою функцию устной речи публичных каналов общенациональной коммуникации. Практически это означает, что постепенно языковое сообщество стало ориентироваться в своем представлении о речевых идеалах и эталонах не на образцовый язык русских писателей, как это было в XIX веке и отчасти в первой половине ХХ столетия, а на звучащую публичную речь средств массовой информации.

С другой стороны, церковнославянский язык и в наше время прекрасно выполняет свою функцию священного языка Церкви, ради которой и был создан, и вследствие выполнения этой функции он служит постоянным источником высокого стиля русского языка. Церковнославянский, в отличие от современного русского языка, неподвластен никаким понижающим влияниям, не испытывает давления жаргонной и иноязычной стихии, a также средств массовой информации любого рода. Именно в Церкви, в лучших духовно-религиозных произведениях, создается высокий стиль современного русского языка, уравновешивающий тенденцию к стилистическому понижению, которая сейчас наблюдается и в современной художественной литературе, и в публицистике, и даже в официально-политической речи. Это жизнеописания удивительных людей с богатым духовно-религиозным опытом, в том числе и новомучеников российских, современные тексты толкования Священного Писания, эпистолярный жанр, обращения святителя Луки (Войно-Ясенецкого), архимандрита Иоанна (Крестьянкина), митрополита Вениамина (Федченкова) и других проповедников, православная журналистика. Таким образом, уже существующее на данный момент взаимодействие церковнославянского и русского языков, несомненно, «укрепляет» современный русский язык, не давая ему скатываться к просторечию и кодифицируя его. Это взаимодействие – мощнейшее средство оздоровления загрязненной среды современной русской духовной и языковой культуры. М.В. Ломоносов еще в 1751 году писал: «старательным и осторожным употреблением сродного нам коренного славянского (То есть церковнославянского – М.Ш) языка купно с российским отвратятся дикие и странные слова, нелепости, входящие к нам из чужих языков», – и пояснял, что «оные неприличности ныне небрежением чтения книг церковных вкрадываются к нам нечувствительно, искажают собственную красоту нашего языка, подвергают его всегдашней перемене и к упадку преклоняют».

Представляется, что вышеприведенные аргументы достаточно иллюстрируют ту пользу, которую могло бы принести введение церковнославянского в школах. Более того, противники данного предложения сознательно опускают тот момент, что возможное преподавание церковнославянского языка планируется исключительно на факультативной основе и, таким образом, не будет оказывать давление ни на учащихся других конфессий, ни на тех, кто не заинтересован в данном предмете. С другой стороны, получение знаний о таком огромном – и не только религиозном – пласте нашей культуры, как церковнославянский язык, теми учащимися, кто хочет этого, значительно расширит их познания не только в плане лучшего понимания родного языка, но и на духовном уровне.