Евгений Боровой

Господи, я уже писала Тебе, что мой дедуся, как говорит бабушка, почил вечной жизнью. Нам его, седовласого, мудрого, терпеливого, так не хватает! Он всегда со мной серьёзно, будто со взрослой, беседовал. Остальные домашние зовут меня Машуткой да Машуткой, словно маленькую какую-то. А он хоть и произносил «Мария», но это звучало очень добро, нежно, любимо. А иногда обращался — «Марьюшка»: тогда мне казалось, словно солнце появляется после грозы, и радуга восходит над миром, Тобой созданным…

Когда дедушке было грустно, он, как ни странно, улыбался, приглаживал свои седые волосы и протяжно говорил: «А время ухо-о-одит, ухо-о-одит…» И мне чудилось, будто он не волосы гладит, а с тихим звоном перебирает густую паутину бабьего лета…

Господи, Боже мой, скажи, пожалуйста, куда уходит время? В седину?