О том, как Александр ходил в Орду, а Батый ему подивился, и честь большую воздал.

В том же году нечестивый царь Батый узнал о Богом хранимом великом князе Александре, о его благородном мужестве, и неодолимой храбрости, и над всеми противниками многих и славных победах.

И послал Батый к князю Александру послов своих со словами: «Среди русских правителей самый знаменитый, о князь Александр, знаю, что известно тебе то, что мне покорил Бог многие народы, и все подчиняются власти моей; и из всех один ты не желаешь покориться силе моей. Смотри же, если думаешь сохранить землю свою невредимой, то постарайся немедленно прийти ко мне, и увидишь честь и славу царствия моего, себе же и земле своей пользу получишь». Богом умудренный же великий князь Александр рассудил, как святой отец его Ярослав, который не заботился о временном царстве, но пошел в Орду, и там отдал жизнь свою за благочестие и за всех людей своих, и за это получил себе Небесное Царствие. И так блаженный Александр, повторяя благую ревность благочестивого своего отца, решил идти в Орду для спасения христиан.

И взял благословение у епископа Кирилла, и устремился в путь.

И пришел Александр к царю Батыю, и везде благодать Божья освещала его. Царь же Батый увидел его и удивился, и сказал вельможам своим: «Правду сообщили мне, что нет подобного этому князю», и с большим почетом принимал его, и наделил его. Так Бог выделяет избранников своих, что и нечестивым вкладывает в ум, чтобы они уважали и почитали их.

Лицевой летописный свод XVI века
http://oldpspb.ru/faksimilnye-izdaniya/

Святой Александр Невский

Ночь на дворе и мороз.
Месяц – два радужных светлых венца вкруг него,
По небу словно идет торжество,
В келье ж игуменской зрелище скорби и слез.
Тихо лампада пред образом Спаса горит,
Тихо игумен пред ним на молитве стоит,
Тихо бояре стоят по углам,
Тих и недвижим лежит головой к образам
Князь Александр, черною схимой покрыт…
Страшного часа все ждут: нет надежды, уж нет!
Слышится в келье порой лишь болящего бред.
Тихо лампада пред образом Спаса горит…
Князь неподвижно во тьму, в беспредельность глядит…
Сон ли проходит пред ним иль видений таинственных цепь,
Видит он – степь, беспредельная, бурая степь…
Войлок разостлан на выжженной солнцем земле.
Видит: отец! смертный пот на челе,
Весь изможден он и бледен, и слаб…
Шел из Орды он, как данник и раб.
В сердце, знать, сил не хватило обиду стерпеть…
И простонал Александр: «Так и мне умереть».
Тихо лампада пред образом Спаса горит…
Князь неподвижно во тьму, в беспредельность глядит…
Видит: шатер, дорогой златотканый шатер,
Трон золотой на пурпурный поставлен ковер,
Хан восседает средь тысячи мурз и князей,
Князь Михаил перед ставкой стоит у дверей…
Подняты копья над княжеской светлой главой,
Молят бояре горячей мольбой.
«Не поклонюсь истуканам вовек», – он твердит.
Миг – и повержен во прах он лежит…
Топчут ногами и копьями колют его,
Хан изумленный глядит из шатра своего.
Тихо лампада пред образом Спаса горит…
Князь неподвижно во тьму, в беспредельность глядит…
Снится ему Ярославов в Новгороде двор,
В шумной толпе и мятеж, и раздор,
Все собралися гонцы и шумят.
«Все постоим за святую Софию, – вопят, –
Дань ей несут от Угорской земли до Ганзы…
Немцам и шведам страшней нет грозы!
Сам ты водил нас, и Бюргер твое
Помнит досель на лице, чай, копье!
Злата и серебра горы у нас в погребах,
Нам ли валяться у хана в ногах!
Бей их, руби их, баскаков, поганых татар!»
И разлилася река, взволновался пожар…
Князь приподнялся на ложе своем,
Очи сверкнули огнем,
Грозно сверкнули всем гневом высокой души,
Крикнул: «Эй вы, торгаши!
Бог на всю землю послал злую мзду!
Вы ли одни не хотите Его покориться суду!
Ломятся тьмами ордынцы на Русь – я себя не щажу –
Я лишь один на плечах их держу…
Бремя нести – так всем миром нести,
Дружно, что бор вековой, подыматься, расти!
Веруя в чаянье лучших времен –
Все лишь в конце претерпевый – спасен!»
Тихо лампада пред образом Спаса горит…
Князь неподвижно во тьму, в беспредельность глядит…
Там, где завеса раздвинулась вдруг перед ним,
Видит он: словно облитый лучом золотым
Берег Невы, где разил он врага…
Вдруг возникает там город, народом кишат берега,
Флагами веют цветными кругом корабли,
Гром раздается; корабль показался вдали,
Правит им кормчий с открытым высоким челом.
Кормчего все называют царем.
Гроб с корабля подымают, ко храму несут,
Звон раздается, священные песни поют.
Крышку открыли… Царь что-то толпе говорит,

Следом все люди идут приложиться к мощам,
Во гробе ж, князь видит, – он сам…
Тихо лампада пред образом Спаса горит…
Князь неподвижно лежит…
Словно как свет над его просиял головой,
Чудной лицо озарилось красой.
Тихо игумен к нему подошел и дрожащей рукой
Сердце ощупал его и чело
И, зарыдав, возгласил: «Наше солнце зашло!»

А. Майков 1875