Когда- то, много лет назад, я искренне верила, что подарки под нашу елку кладет лично Дед Мороз. Он влетает в открытую форточку, и, оставив подарок, таким же образом убывает обратно. В новогодний вечер родители собирали младшую сестренку, меня, под присмотром папы я открывала форточку, и мы выходили во двор. Снег блестел, усыпанный разноцветным конфетти, навстречу шли веселые люди, поздравляли нас: “С Наступающим! С Новым Годом!”, а мы поздравляли их… Немного погуляв, мы возвращались и зажигали свет, а под елкой уже лежали два пакетика – побольше и поменьше. Я ” первая” замечала их, и неслась схватить тот, что побольше, даже не скинув шубку.

– Ой, доченька, что это?! – весьма натурально удивлялась мама.

–  Не знаю, сейчас посмотрю! – нетерпеливо разорвав обертку, я с восторгом обнаруживала внутри какую-нибудь мягкую игрушку. Моей двухлетней сестренке “Дед Мороз” вкладывал в пакетик целлулоидных пупсов – это были ее любимые куколки .

Читать далее “Новогоднее чудо” →

В школе я больше любил литературу: с выражением читал стихи наизусть, пересказывал прочитанное, позже — в старших классах, успешно писал изложения и сочинения.

А вот математика давалась сложно. Математическая логика казалась мне совсем непоследовательной. Ну вот, к примеру, действие «вычитание», особенно когда говорили так:

— Сколько будет — от шести отнять два?

«Зачем же отнимать? – Думал я. – Отнимать ведь — нехорошо. Мама учила меня делиться со всеми…».

Да, делиться — это лучше, приятнее. Или вот, допустим, учитель говорит:

— К пяти прибавить три.

«Зачем же прибавлять? – Опять думаю я. – Ведь там и так уже есть пять, разве мало? Нужно три не прибавлять, поделить с кем-нибудь…».

А когда мы в школе начали решать задачи — тут и вовсе на меня грусть нашла. Ну сами посудите, как такое решать:

«У Коли было шесть яблок. Он дал по одному яблоку Диме, Тане и Вите. Сколько яблок у него осталось?».

«Какой ужас!» – думал я, прочитав условия задачи.

Что, собственно, хотят узнать? Сколько у Коли осталось яблок?  А разве это красиво лезть в чужой карман и считать там всё, что вздумается? И это после того, как он сам, по своему желанию раздал яблоки! Гораздо важнее, что теперь яблоки есть у Димы, Вити и у Тани. Коля сделал доброе дело, поделился, не жадничал — вот что важно! Да и ребята довольны, даже на картинке в учебнике они улыбаются. Глядя на них, и я улыбаться начинаю, и рисую на черновике пляшущих человечков с яблоками в руках.

«У Коли же остались яблоки, – продолжаю я рассуждать. – Вот если бы у Коли совсем ничего не осталось — тогда другое дело!»

Впрочем, постой! Если бы он отдал последнее, тогда ещё лучше! Самому-то, наверное, яблочка хочется, а он товарищу — в первую очередь. Ведь это, можно сказать, подвиг! Вот , что это. «Ты, Коля — герой», – мысленно говорю я воображаемому Коле и одобрительно похлопываю его по плечу.

Тут в комнату заглядывает мама.

— Ты решил задачу? – осторожно спрашивает она, и я чувствую появившийся вместе с ней, вкусный запах пирожков.

Я делаю сосредоточенный вид.

— Нет ещё…

— Как решишь — ступай ужинать, – говорит мама и прикрывает дверь.

«Решишь…», – сокрушаюсь я.

Как же — решишь тут.., когда так пирожками пахнет! Хорошо вот этим…, они хоть яблок наелись, радостные скачут, а я тут сиди за них отдувайся! Вон Коля — раздал яблоки и доволен, гора с плеч, ходит довольный, посвистывает.

Тоже, гусь ещё тот — шёл, поди с яблоками, ничего не подозревал, считал ворон, а тут эти трое… Ну и пришлось делиться. И поделом! Набрал яблок — так нечего таскаться с ними на людях, тогда и делиться не пришлось бы!

А интересно — где это он так яблок набрал, что раздаёт налево и направо? Небось не в магазине купил. Если бы купил — не раздавал бы так. Угостил кто-нибудь. Конечно угостили! Не своё — не жалко. Или в саду чужом спёр. Знамо дело — стырил, за свои кровные денежки так не по раздаёшь…

Пришёл с работы папа .

— Ну как? – спрашивает он

— Задачу решаю…

Он заглядывает в учебник

— У Коли было.., – бегло читает папа, – раздал по яблоку…, осталось… Ну и чего тут решать? Какое действие надо выполнить? Было-отдал-осталось, – подсказывает он. Я молча напряженно соплю носом. – Отнять нужно! – не выдерживает папа.

Я прихожу в отчаяние! Отнять, опять отнять! Да сколько же это можно! И что за наука такая — только и делают, что отнимают у кого-то!

— Ладно, – примирительно говорит папа. – Пойдём пить чай с пирожками, а потом и задачу решишь.

После пирожков и чая с вареньем я сажусь за стол в приятном расположении духа. Смотрю на улыбающегося Колю, на улыбающихся Диму, Таню и Витю.

— Ладно, старик, – говорю я снисходительно Коле, – прошляпил ты яблоки — так и не обижайся. В следующий раз думать будешь. Только и спасает тебя, что с друзьями поделился. А то ведь такие есть, что ни себе — ни людям…

Я быстро рисую шесть яблок, а затем, перечёркивая по одному, три «раздаю» ребятам. Задача решена. Я записываю решение в тетрадь и долго любуюсь проделанной работой — не пустяк какой, столько людей яблоками накормить!

«Странно, – думаю я, – и почему это в математике есть только «отнять» и нет, к примеру, «отдать» или «вернуть»? Есть, конечно, «прибавить», но ведь прибавляют к тому, что уже имеется».

Анатолий Козлов

Волнующий чудесный вкус гроз, карамельная баллада марсианских долин, малина, добытая в отважных приключениях, мята прохладных летних ночей – всё лежало в цветной обертке прямо посередине стола между ними. Тихо сияло, только и ждало, пока кто-нибудь из них схватит это сокровище летнего полдня и отправит верно рукой себе в рот, чтобы там оно растаяло мимолётной радостной сказкой.

Семилетняя Мальвина ясно смотрела пронзительными синими глазами, не моргая.

Восьмилетний Валентин смотрел глазами карими внимательно-встревоженно, чуть подмаргивая.

Мальвина сидела ровно и спокойно, прямо глядя на сияющий маленький сверток на столе, переводила взгляд на брата.

Валентин то беспокойно ёрзал, то затихал и, высунув язык, будто пробовал воздух на вкус, выжидал.

Вдруг – хотя Мальвина даже не вздрогнула – он протянул руку и схватил маленькое сокровище. Тут же потянул к себе, но резко остановился и вернул сверток на место. Посмотрел чуть виновато на сестру и сказал, взволнованно дыша:

— Возьми ты. Оно для тебя.

Мальвина только моргнула.

Валентин облизнул губы:

— Бери, бери.

Мальвина качнула светловолосой головкой и ответила:

— Нет, возьми ты. Будешь сильный и здоровый, как папа.

Валентин было послушно протянул руку, но одёрнул и снова взглянул на сестру.

— Нет. Бери ты. Будешь красивой и доброй, как мама.

— Я кушала вчера у тётушки Ольги шоколадный пирог, а мне нельзя много сладкого,  – проглотила слюну Мальвина.

— А у меня зуб разболелся, – Валентин взялся обеими руками за щеки.

— Бери ты.

— Ты бери.

— Бери, бери!

— Ты!

— Нет, ты.

— У меня будет ди-атез-с.

— А у меня все зубы повыпадают.

Валентин разволновался. Мальвина была спокойна, даже немного весела.

А маленький тайник радости и живой сказки всё лежал между ними прямо посередине стола, уже подтаивая в солнечных лучах.

Тихо напевая, с тёплым дуновением ветра, в цветочном халате на террасу вошла хранительница уюта, волшебства и любви.

— Что делаете, лучики?

Дети посмотрели друг на друга и тут же, не сговариваясь, взяли сладкое сокровище с двух концов и с тихим торжеством подошли к вошедшей:

— Это тебе, мама.

Самарин Степан

Женя торопился —   сегодня ответственный футбольный матч, он вратарь, и тренер несколько раз внушительно просил его не опаздывать на автобус. Сбор в 9.00, время — 8.30… Ну  ничего, он успеет! Улицы пусты в  столь ранний час, только впереди него медленно идет мужчина. Видно было, что он уже немолод, спина у него согнута, рука опиралась на   трость. Мальчик почти  поравнялся с ним, как вдруг тот выронил палку, пошатнулся и грузно осел на землю…
В ту же секунду Женя оказался рядом.
— Что с Вами? Вам плохо?— он наклонился к мужчине. «Может, пьяный?», —мелькнула у него мысль… Но алкоголем не пахло. Мальчик увидел, что лицо у человека совсем белое, а губы — синие. «Скорую!», — Женя выхватил из кармана телефон и набрал 030.
— Скорая? Тут человек упал, ему плохо!… Нет, не пьяный, просто шел и вдруг упал!… Дышит, только белый совсем!…  Адрес?…— мальчик обернулся, и назвал номер дома, который был рядом,— Пожалуйста, приезжайте скорее!
Выключив телефон, он оглянулся по сторонам — на улице по— прежнему никто не появился. «Что же делать!» — в растерянности соображал он, —  « Меня же ребята ждут! И мужчину одного здесь оставлять нельзя! Что же делать… Если я опоздаю, меня тренер убьет!»
Женя набрал номер телефона тренера.
— Андрей Ильич , тут мужчина сознание потерял, я «Скорую» вызвал, а здесь нет никого,   кроме меня… Подождите немного, пожалуйста,   я только людей поищу!
На том конце трубки сначала молчали. Потом тренер решительно потребовал от  основного вратаря быстро найти себе «замену», и — бегом на автобус! «Только десять минут у тебя!»— услышал мальчик.
Женя сунул телефон в карман и тревожно взглянул на мужчину—тот по— прежнему лежал, закрыв глаза. Тогда мальчик встал лицом к дому, набрал воздуха и крикнул:
— Эй, лю— ю— д— и— и! …Тут  человеку плохо!
И еще громче:
— Эге— гей!…Тут  дедушка упа— а— л!…
Из окон стали выглядывать…  Через минуту внизу уже собрались несколько женщин, которые сразу же узнали бывшего без сознания человека — он жил в соседнем доме…
— Да это ж Михаил Павлович, у него мой сын учился !—  воскликнула одна.
— Тетеньки, я вызвал «Скорую», они уже едут сюда, а меня  команда ждет… Вы же побудете здесь, да?—  умоляюще спросил Женя. Он уже дважды отвечал на гневные звонки тренера: «Я уже бегу, Андрей Ильич!»
— Конечно, сынок, мы побудем здесь! Спасибо тебе!— отпустили его женщины.
И только он пошел…
— Стой, миленький!— опять остановили его,— У тебя ножки быстрые, добеги до соседнего дома, до второго подъезда,  вызови по домофону дочку его! Скажи, что отец без сознания! Квартира десять, а дочь Таней звать!
Женя вздохнул, сбросил спортивную сумку на землю, и пулей рванул к соседнему дому… Через две минуты он уже примчался, запыхавшись, обратно:
— Все, она прибежит сейчас! Ну, я пойду? — он подхватил сумку и припустил к остановке. Навстречу ему уже неслась машина «Скорой помощи»…
На автобус Женя опоздал на десять минут. Все его ждали и встретили радостными криками. Даже тренер скупо похвалил его за то, что он не оставил человека в беде и сообразил, как позвать других на помощь…
Команды вышли на поле и игра началась. Вратарь был «в ударе» и ловил и отбивал совершенно невероятные мячи! И другие игроки их команды были «на высоте». И случилось невозможное — они выиграли матч у заведомо более сильного противника! — Это за Женькино доброе дело нам так повезло сегодня!— полушутя— полусерьезно сказал Андрей Ильич…
Возвращаясь вечером с тренировки, Женя проходил мимо того же дома, где он утром ждал «Скорую».
—  Сынок, подойди сюда, пожалуйста! — окликнули его.
На скамейке сидела пожилая женщина, одна из тех, кто  «заменил» его в ожидании машины. Женя подошел к ней.
— Здравствуйте!
— Здравствуй, мой хороший! Как хорошо, что я тебя встретила! А то Татьяна, дочка Михаила Павловича, хотела тебя поблагодарить за то, что быстро «Скорую» вызвал ее отцу, и что ее сбегал позвать! Она объяснила врачам, чем отец болеет, поэтому и успели его спасти! — женщина перевела дух и продолжила, — А ты где живешь то? Татьяна хотела тебе большой арбуз в подарок принести!
— Нет, не надо, — смущенно забормотал Женя, — ничего тут особенного нет, я же не мог мимо пройти! Любой бы так сделал…
— Если бы любой…— вздохнула женщина, — другой бы , возможно, решил «не вмешиваться» и пошел по своим делам, а человек бы без помощи погиб…Так где живешь то ты? —опять спохватилась она, —адрес то скажи!
— Нет, я побегу, мне домой надо! До свидания! — и Женя быстрым шагом пошел в сторону дома.
Вечером мама, выслушав рассказ сына о том, что произошло, обняла его и растроганно сказала:
— Нет ничего дороже человеческой жизни,  и никакими «своими делами» нельзя оправдаться равнодушному, проходящему мимо чужой боли… Я знаю, как для тебя важен этот матч, и видела, какой строгий у вас тренер — и я горжусь тобой, потому что ты был готов получить наказание, но не оставил в беде человека! Ты сделал правильный выбор!
Она улыбнулась и добавила:
—  А арбуз мы и сами  купим, и устроим праздник — ведь у тебя сегодня был нелегкий, но очень хороший день, сынок!

Марина Куфина

 

В детстве я видел яблоки, только когда их привозили из Ленинграда.

В нашем поселке они тогда не росли — десятилетия, миновавшего после войны, не хватало, чтобы ожила выжженная гвардейскими минометами поселковая земля.

Правда, в окрестных деревнях яблони сохранились, но они уже окончательно одичали от беспрерывной колхозной жизни и на них росли кислые и твердые плоды, больше похожие на картофельные яблоки, чем на фрукты.

Настоящие яблоки всегда были связаны с праздником и сами были праздником.

Помню бабушка, взяв привезенное отцом яблоко в руки, задумалась, а потом сказала, что когда они только вернулись в Вознесенье из эвакуации — странник у них ночевал.

— Шурка-то наша не любила странников, но она на совещание была в Ленинград уехавши, — сказала бабушка. — Вот я и пустила человека… А он когда уходил, такое же яблоко подарил…

— Нет, мамаша… — ревниво сказал отец. — Это из Крыма яблоко… А тогда война еще не кончилась, откуда у странника такое яблоко взялось?

— Дак ведь не с Крыма, Миша… — вздохнув, согласилась бабушка. — Откуда в Крыму таким яблокам взяться? Сколько живу, а такого яблока больше не видела…

— Сладкое было? — спросил я.

— Наверное, сладкое, Миколя… — сказала бабушка. — А главное — не кончалось…

— Как это не кончалось?!

— А так, Миколя… У нас-то хоть тебя и на свете еще не было, детей в дому несчитано жило. Домов в поселке почти не осталось, вот и селили эвакуированных друг к другу. По две, по три семьи в комнате жили. И все с ребятами… И все ребята это яблоко видели, потому что странник при всех его мне дал. Положил на стол, а сам в сторонку отошел. А детишки чего? Обступили меня и глядят на яблоко, глаз не спускают… Ну, я взяла тогда нож, и каждому по ломтику отрезала. А половинку яблока, в ящик буфета убрала, на вечер… И вот вечером открываю ящик, а там целое яблоко лежит, такое же, какое и было… Подивилась я, конечно, но перекрестилась и снова половинку яблока на всех поделила, а половинку в шкаф спрятала. А утром снова целое яблоко нашла. И так я три дня дитёнков тем яблоком кормила. Иногда и по четыре раза в день им в день по ломтику давала, а яблоко не кончалось.

— А потом что? — спросил я. — Кончилось?

— А, не знаю, Миколя… — вздохнула бабушка. — Тогда ведь Шурка с райцентра, с совещания вернулась. Первым делом она странника, квартиранта моего, выгнала, а потом увидела, как я соседских детей яблоком одаряю, выхватила его у меня из рук.

— Совсем, — говорит, — с ума съехала, старая… Родные внучки без витаминов растут, а она чужих детей яблоками кормит…

Спрятала яблоко и больше я его не видела.

— Дак, может, Люся с Галей и ели его потом? — спросил я, когда бабушка, баюкая в руках привезенное отцом яблоко, замолчала.

— Не, Миколя… — бабушка покачала головой. — Когда Шурка вечером разрезала яблоко, червивое оно оказалось. Так и пришлось выбросить…

— Что же это было?

— А не знаю, Миколя… — бабушка аккуратно положила румяное крымское яблоко в вазу. — Откуда мне знать, если Шурка говорит, что никакого ума от старости не стало… Да и на что мне ум этот?

Николай Коняев

Двести пятьдесят лет тому назад люди не знали, что такое гром и молния. Теперь они это знают. Далось им такое знание очень нелегко; даже без смертей не обошлось. Что такое гром и молния, первый узнал американец Франклин. Он ухитрился свести молнию с облаков на землю. Было это так.

Франклин сделал большой змей, подобный тому, какой пускают во время ветра ребята в деревнях. Только ребята делают змей из бумаги, а Франклин, вместо бумаги, натянул на крест из лучинок шелковый платок. Это он сделал для того, чтобы змей не размок от дождя. К змею он привязал хвост, привязал веревку, – все, как следует; еще укрепил он к переднему концу змея острую проволоку. Затем перед началом грозы вышел Франклин на поле и пустил змей. Змей быстро поднялся вверх, а Франклин взял конец веревки, привязал к нему дверной ключ, а к ключу – небольшой кусок шелкового шнура, который и стал держать в руке.

Разразилась гроза. Засверкала молния, загремел гром. Веревка, к которой был привязан змей, скоро намокла. Лишь только Франклин дотронулся пальцем до дверного ключа, вдруг из него сверкнула маленькая искра, похожая на молнию, и раздался слабый треск. Это была маленькая молния, а все-таки это была молния настоящая: так же она блеснула синим светом, так же она изогнулась. Маленькая молния уколола палец Франклина; как она прошла по руке, так руку словно что-то дернуло. Сколько раз ни дотрагивался Франклин до ключа, всегда из него сверкала искра-молния, и при этом слышно было, как она слегка трещит.

Другой ученый, по фамилии Ромас, сделал огромный шелковый змей, а вместо веревочки взял проволоку, обмотанную шелком. Во время грозы из этой проволоки стали выскакивать искры, больше сажени длиной. Искры эти сопровождались оглушительным треском. Тогда все люди увидели, что искра, вылетающая из веревочки, и молния – одно и то же. Только искра из веревки маленькая, а молния из облаков большая. Искра из веревочки совсем не такая искра, как из печки. Искра из печки не что иное, как тлеющий или горящий уголек, а когда выскакивает искра из веревочки, ничего не горит. Эта искра не огненная, а электрическая.

Огненные искры бывают там, где есть электричество. Там, где оно проходит, воздух иногда так сильно накаляется, что даже светит. Это и есть молния. Когда бывает гроза, то в облаках электричества очень много. Оттого оно и сверкает из туч яркой молнией. Электричество есть и в змее, и в веревочке, привязанной к змею. Электричество есть везде, но в одном месте его больше, в другом меньше. Большая электрическая искра не только колет, но и жжет. Потому от молнии и может произойти пожар.

Молния – это огромная электрическая искра. Маленькую же электрическую искру можно сделать и самому. На это есть много способов. Например, вот как ухитрился сделать один умный англичанин. Взял он большой кусок янтаря и стал его тереть шерстяным платком. Не долго он его тер, как вдруг увидел в темноте, что из янтаря выскакивают электрические искры, совершенно такие же как из веревочки. От трения появилось электричество в янтаре. Можно его добыть еще другим и путями. Он появляется, например, когда кожей тереть стекло или когда смолу тереть мехом. Оно появляется и тогда, когда солнце очень печет и быстро усыхает вода. Известно, что в жаркий день грозы бывают чаще.

Словом , электричество и электрическая искра появляются во многих случаях и при разных обстоятельствах…

А что такое гром? И это узнали люди. Они увидели, что и небольшая электрическая искры выскакивают с особенным треском. Чем больше эти искры, тем больше и треск от них. Молния – это огромная электрическая искра, понятно, что такая электрическая искра произведет и сильный треск. Этот треск и называют люди громом. И гром и молния бывают всегда вместе и всегда одновременно. Грома без молнии не бывает.

Если гроза от нас близко, то лишь только блеснет молния, сейчас же и гремит гром. Если же гроза от нас далеко, то сначала мы видим молнию, а гром слышен немного погодя.

Отчего же бывают раскаты грома? Оттого же, отчего гудит лес, если в нем кто крикнет погромче, если в лесу крикнуть, то голос словно так и покатится по лесу, и весь лес загудит раскатами. Это зовется эхом. Точно так же, как эхо перекатывается по лесу, так оно перекатывается и в облаках. Рассказывают люди, летавшие на воздушных шарах, что, поднявшись до облаков, там они стреляли из ружья; они раз выстрелят, а выстрел так и переливается раскатами по облакам. Оттого же бывают и раскаты грома.

Н. Рубакин

«Я не знаю иных признаков превосходства, кроме доброты».
Людвиг ван Бетховен

В предвкушении встречи,  посвященной юбилею школы,   Соня испытывала  радостное и тревожное волнение.  За прошедшие десять лет в жизни ее одноклассников произошло множество перемен, и каждому  было, чем поделиться друг с другом. Но что сегодня Соня скажет Маше,  как посмотрит ей в глаза?

Конечно, София понимала, что подруга даже не догадывается о свершившейся  много лет назад маленькой подлости…

Свидетелями  низкого поступка Сони была лишь школьная тетрадь, мгновенно разорванная в клочья, да пожилая учительница русского языка, которая давно покинула этот мир, преставившись перед Господом. Но от себя-то не скроешься! Давнее чувство вины грузом лежало на сердце, и что с этим делать, София не представляла…

Уже перед  выходом из дома в голове  возникла светлая мысль: «Нужно попросить у Маши прощения». Да,  именно так Соня и поступит! Подойдет к подруге и признается во всем. Сможет ли та ее простить, она не знала. Пусть будет так, как будет…

 *******

Много лет назад Соня была прилежной ученицей  шестого «А»,   гордостью класса и  любимицей преподавателей, которые не переставали ставить девочку в пример однокашникам.

Соня состояла в редколлегии школьной газеты, чудесно рисовала,  пела, играла на пианино, сочиняла стихи и  имела отличную успеваемость по всем дисциплинам. Неоднократно она участвовала в районных олимпиадах по физике, химии, математике и литературе, получая за  первенство  похвальные грамоты.

Ощущая собственную значимость, София  не ходила по земле, а летала, горделиво вскинув подбородок и задрав кверху нос.

Читать далее “Мой лучший друг” →

Дом, где восьмилетний Санька жил с мамой,  стоял на пригорке. Земля на этом участке была сухой, а установившаяся июльская жара окончательно сгубила огород. Жухлая картофельная ботва и  сморщенные  огуречные побеги не предвещали урожая.
Большую часть времени Саша проводил с друзьями  у берега местной реки и, спасаясь от зноя, часами не вылезал из воды.
После завтрака он по-обыкновению засобирался на пляж: положил за пазуху ломоть черного хлеба, перекинул  полотенце через плечо, сунул ноги в стертые сандалики и только направился  к калитке, как во двор вдруг влетел соседский мальчик Коля и заговорчески прошептал:
– Санек, айда со мной! Я тебе такое покажу…
Дети выскочили на улицу, обогнули цветочную поляну, миновали овраг и спустились к тропинке, что вела к высокому  забору. За  оградой  показался синий бревенчатый дом, окруженный фруктовым садом.
О хозяине синего дома, которого звали дедом Егором, ходила недобрая молва: мальчишки говорили, что дети, воровавшие  в его саду яблоки, бесследно исчезали навсегда.  Эта «страшилка» пересказывалась ребятами сотни раз, обрастая жуткими подробностями.
– Стой, Коля! Дальше я не пойду, – Саша  замедлил шаг, остановился, притих.
      – Ты чего, струхнул? Да не бойся, мы уже у цели, – Коля подскочил к  прорехе в  заборе, сквозь которую торчали ветки крыжовника, усыпанные янтарными плодами. – Налетай! Знаешь, какие сладкие?
Саша с опаской   сорвал одну ягоду, попробовал – вкуснота! Сочная медовая  мякоть таяла во рту. Рука вновь потянулась к кусту, сорвала еще и еще.
Набивая крыжовником карманы, мальчик обратился к другу:
– Отнесу  домой, угощу маму, ведь она за это лето еще ни одной ягодки не съела. А ты не хочешь набрать для своей?
Коля хитро прищурился:
– Не-е-е-е, моя не любит!

Читать далее “Крыжовник” →

Михаил Аникин

Больше всего на свете Степка боялся Бога. Страх этот внушила ему бабка Настя. Она же научила его и любить Бога. Без Бога ни до порога — часто повторяла она, все в жизни объясняя тем, как люди относятся к Богу.

Гибель на войне старших своих детей она относила на счет своих грехов, моля у Господа прощения для детей и для себя. То, что Степкин отец вернулся с войны живым и здоровым, бабка Настя считала великим чудом и не забывала положить поклоны в горнице перед иконой Спасителя, которую она не снимала, несмотря на насмешки ее старой подруги Паши, ставшей во время войны партийной и выбившейся в бригадиры. Та, правда, с тех пор, как вступила в партию, стала реже бывать у Никитиных, — видно, кто-то из старших партийных начальников сделал замечание за дружбу с верующей Настасьей. А может, и сама посчитала для себя стыдным заходить в дом, где по всем комнатам висели иконы. Время было такое, когда религия должна была окончательно отойти в прошлое — сам Никита Сергеевич Хрущев объявил об этом с высокой трибуны. А Паша Хохлова начальство всегда уважала.

Читать далее “Степка и бабка Настя” →

Канун Нового года. Радостно на душе. Тихо и незаметно овладевает нами зимняя сказка. И вот мы уже в её власти. И снежинки, что кружатся за окном, теперь не просто снежинки, а волшебные гостьи, залетевшие к нам с самого Севера – прекрасной страны белых медведей и гордых северных оленей. Да и ёлки теперь не обыкновенные деревья, а роскошные спутницы наступающего праздника. Разволнованная детвора пишет письма Дедушке Морозу, с нетерпением ожидая его прихода.
У ребят наступили каникулы, и потому Ване сегодня не нужно в школу. С самого утра он резвился с друзьями во дворе: то они лепили снеговика, то строили снежную крепость, а то просто гурьбой, с криками и визгами, неслись с ледяной горы.

Читать далее “ВАНИН ПОДАРОК” →

Каждое утро Серёжу поднимали ровно в семь тридцать и собирали в детский сад. Вот и сегодня будильник прозвенел вовремя. «Неужели он никогда не сломается!?» – думал Серёжа, недовольно ворочаясь в постели. Он почему-то очень не любил ходить в садик.
«Что бы взять с собой из игрушек?» – размышлял мальчик, чистя зубы – «Может, паровоз?.. Нет. У Мишки паровоз куда лучше моего. Тогда машинку?.. Хотя нет, они все уже старые… О! Возьму-ка я новый вертолёт на пульте управления!»
Читать далее “СЕРЁЖА” →