– Ваня, надень тапочки!

– Коля, почему ты не переоделся и до сих пор ходишь в школьной форме?

– Ваня, вытащи палец из носа и надень тапочки, сколько раз тебе говорить

– Как, вы еще не вымыли руки после улицы?!!

Однако, надо честно признать, мои возмущенные восклицания не достигают цели. Меня просто не слышат! Глухая стена! Но ведь надо же с этим что-то делать!

– Ваня, я считаю до десяти! Если на счет “десять” ты еще будешь без тапочек, ставлю тебе штрафное очко! Раз! Два!..

Ваня срывается с места и исчезает в соседней комнате. Я не успеваю досчитать до пяти, как он уже стоит передо мной навытяжку: руки по швам, рот до ушей, ноги в

– Коля, даю тебе три минуты на переодевание. Цена каждой минуты – штрафное очко! Время пошло!

Коля в бешеном темпе начинает переодеваться, мы с Ваней заинтересованно посматриваем на часы. Через минуту Коля, радостно хохоча, предстает перед нами полностью переодетым! Мы с Ваней тоже весело смеемся: футболка на Коле надета задом наперед, на ногах красуются носки разного цвета, а вся одежда, которую он с себя снял, лежит где попало: на кровати, на стуле и даже на полу… Даю ему дополнительное время для уборки.

– Бабушка, а что еще надо сделать? – оба стоят передо мной в нетерпеливом ожидании. Для них, выходит, это интересная игра! Ну что ж, игра, так игра! Мы вместе продумываем правила игры. Штрафные очки будут назначаться за неубранную вовремя постель, за разбросанные игрушки, книжки и вещи. Вообще, за всякий беспорядок. Решаем также бороться с ковырянием в носу, с грязными руками, с кисельными и молочными усами, с сербаньем, шмыганьем, чавканьем и с прочими вредными привычками. Кто первый наберет 20 штрафных очков – проигрывает, и его ждет страшное наказание!

– А какое?!

– Ну, например, проигравший лишается на всю неделю сладкого, или мультфильмов, или пропускает целый день купания в озере. Можно даже выбрать любое из этих наказаний, – великодушно разрешаю я.

– Тогда уж лучше ремень или крапива! Разок помучился – и смотри себе целую неделю мультфильмы или купайся в озере! – и это говорит Коля, панически боящийся крапивы, так как однажды летом он в одних трусиках случайно упал в ее жгучие заросли!

– Итак, для начала проверим: на месте ли стоит ваша обувь в прихожей!

Коля с Ваней со всех ног бросаются впереди меня в прихожую, и когда я туда вхожу, обувь стоит в образцовом порядке! Все довольны!

В первые же дни игры я сталкиваюсь с некоторыми подводными камнями и непредвиденными ситуациями. Мне становится ясно, что с этим маленьким народцем надо всегда держать ухо востро, чтобы не сбиться с правильного курса:

– Бабушка, а я сегодня помог маме вынуть чистую посуду из посудомоечной машины, – говорит Ваня, – с меня надо снять штрафное очко!

– Ну нет, Ваня, добрые дела мы с вами считать не будем. Ты сделал доброе дело для мамы и для Бога, а если я его посчитаю, то оно пропадет. Для мамы не пропадет, а для Бога пропадет. Когда придешь к Нему на Суд, Он скажет: “Ты уже получил награду свою!”

Забегая вперед, скажу, что повторять детям эту простую истину мне не пришлось ни разу.

Садимся обедать. Колино место пусто.

– Коля, иди есть!

Молчание.

– Коля, семеро одного не ждут!

– Ну, щас! – этот недовольный возглас означает, что Коле не оторваться от

– Так, считаю до пяти и назначаю штрафное очко!

Из соседней комнаты интересуются:

– А что потом будет?

– А потом я снова считаю до пяти и снова назначаю очко. Какой там у нас счет? 15:17? О, в таком случае мне не придется долго считать! – с некоторой долей ехидства замечаю я и начинаю счет: – Раз! Два!

На счет “пять” Коля вихрем врывается в кухню и плюхается на стул!

Собираемся на прогулку. Я и Ваня уже полностью одеты. Коли не видно и не слышно. Я заглядываю в комнату. Так и есть: Коля завис над книжкой, “зацепившись”

– Коля, мы с Ваней стоим в куртках, вспотели уже, а ты тут читаешь!

– Ну, щас!

– Ничего не “щас!”. Считаю до десяти: Раз!

Коля заметался по прихожей, одновременно натягивая куртку, наматывая шарф и вставляя ноги в кроссовки.

– Два! Три!.. Восемь! Девять!

Коля намертво запутывается в шнурках, на лице у него появляется недовольное выражение, грозящее “бунтом на корабле”. Надо срочно спасать положение, в конце концов, это все-таки игра:

– Девять с четвертью! Девять с половиной! Девять пятьдесят один! Девять пятьдесят два! Девять пятьдесят три!

Коля хохочет, не торопясь, качественно завязывает шнурки, и мы дружно выкатываемся за дверь.

Едем в метро, Ваня хитро взглядывает на меня и просит:

– Бабушка, проверь у нас носовые платки!

Я понимаю, что платок у него, конечно же, есть, но подыгрываю:

– Объявляется проверка носовых платков!

Ваня, как фокусник, торжествующе взмахивает выхваченным из кармана платком. Коля с хмурым лицом последовательно выворачивает все свои многочисленные карманы… Я, Ваня и рядом сидящие пассажиры с интересом следим за его действиями. Тщетно, платка нет… Я осознаю свою промашку: по отношению к Коле ситуация несправедливая, ведь Ваня сам напросился на проверку, зная, что платок у него есть… Пока я раздумываю, как быть, на Ванином лице появляется озабоченное выражение, он засовывает руку куда-то глубоко во внутренний карман куртки, долго шарит там в неудобной позе и вдруг с радостным воплем вытаскивает скомканный, видавший виды и очень грязный носовой платок, из которого даже что-то

– Это за Колю!

Пассажиры облегченно вздыхают и улыбаются. Коля с Ваней вопросительно смотрят на меня. Я снимаю с обоих, ко всеобщему удовольствию, по одному штрафному очку.

Надо отметить, что результаты игры превосходят все мои ожидания: палец отдергивается от носа, едва к нему приблизившись; носовые платки рассованы по всем карманам; по телефону, ни свет ни заря, мне докладывают, что кровати заправлены, на рабочих столах прибрано и меня ждут не дождутся с проверкой. А главное – нервы у всех в порядке и никакого занудства!

Как-то раз священник нашего храма, имеющий троих детей, упомянул, что в их семье принято каждый вечер перед сном просить друг у друга прощения. Этот обычай мне очень понравился, и я стала прикидывать, нельзя ли применить его в условиях нашей семьи, для начала, хотя бы между мной и мальчиками. Правда, меня немного смущал вопрос: не притупится ли смысл этих слов от ежедневного повторения? Однако авторитет батюшки перевесил, и я решила попробовать.

На счастье, мне попался хороший детский рассказ как раз на эту тему. В нем говорилось про ссору двух друзей и про мудрого старика, который объяснил одному из мальчиков, что мириться друг с другом надо обязательно до захода солнца. Рассказ так и назывался: “Солнце да не зайдет во гневе вашем”. Я прочитала рассказ вслух. Потом, по обыкновению, мы немножко поговорили о прочитанном и решили, по примеру друзей из рассказа, всегда мириться до захода солнца. И даже если никакой ссоры не будет, все равно каждый вечер просить друг у друга прощения. Ведь мы могли обидеть человека ненароком и не придать этому значения; или просто забыть, что кого-то обидели.

Не откладывая дела в долгий ящик, я после вечерней молитвы подхожу к Коле:

– Коля, прости меня, пожалуйста, если я тебя сегодня чем-то обидела.

Коля легко откликается:

– И ты меня, бабушка, прости.

Я поворачиваюсь к Ване:

– Прости и ты меня, Ванечка.

Ваня солидно отвечает:

– Бог простит, и ты меня прости.

Где он только этому научился? Некоторое время я пребываю в приятных раздумьях по этому поводу и еще не догадываюсь, что попросить прощения у меня мальчикам оказывается гораздо легче, чем примириться друг с другом. Наконец, я замечаю, что между ними что-то происходит: какие-то непонятные переглядки, смешки… Вдруг, еще раз смущенно хихикнув, Коля с трудом выдавливает из себя:

– Прости меня, Вань, пожалуйста…

Ваня, тоже глупо хихикнув и не глядя на Колю, говорит:

– И ты, Коль, меня прости…

Эта “прощальная” традиция на удивление легко у нас прижилась, и даже если я в суете забывала о ней, кто-нибудь из мальчиков обязательно напоминал с укоризной:

– А прощения просить, бабушка? Ты забыла?

Но однажды, когда Коля с Ваней были у нас с дедушкой в гостях, произошла неожиданная заминка… Я уже разложила мальчиков на ночь по разным комнатам – это непременное условие для того, чтобы они уснули, – как вдруг Коля вспомнил:

– Бабушка, прости меня, пожалуйста!

После церемонии “прощания” он уже мне вслед кричит:

– И у Вани попроси за меня прощения!

Я иду к Ване комнату, мы с ним благополучно “прощаемся”. Уже в дверях я

– Ах, да! Коля тоже просит у тебя прощения!

Неожиданно Ваня сурово сдвигает брови и набычивается:

– А я его не прощаю!

– Что случилось?

– Не скажу, – твердо говорит Ваня.

Если уж Ваня уперся, то тут ничего не поделаешь. Я иду в комнату к Коле.

– Представляешь, Коля, Ваня тебя не прощает! В чем дело?

Коля даже привстает на постели:

– А что Ванька говорит?

– Ничего не говорит, молчит, как партизан.

Коля удовлетворенно хмыкает.

– Ты ему скажи, что я у него очень-очень прошу прощения.

Я снова иду к Ване и передаю Колины слова.

– А я его все равно не прощаю! – Ваня поворачивается лицом к стенке.

– Ваня, ты понимаешь, что если ты не простишь Колю, то тебе завтра нельзя будет подойти к причастию. Всех причастят, а тебя не причастят. Говори, что

– Коля меня два раза стукнул по шее и сломал машинку, которую я собрал из конструктора! – у Вани из глаза выкатывается крупная слеза.

Я иду к Коле.

– Коля, ты почему два раза стукнул Ваню по шее и сломал у него машинку?!

– А он… – запальчиво начинает Коля.

– Ничего не “он”! Ты понимаешь, что если Ваня не сможет тебя простить, то его завтра не причастят. Всех причастят, даже тебя, а его не причастят! Надо что-то

– Ну ладно, скажи Ване, что я завтра починю ему машинку. И еще сделаю бумажный самолетик, как он хотел…

Я иду к Ване.

– Ваня, Коля сказал, что он завтра починит твою машинку. И еще сделает бумажный самолетик, как ты хотел.

– С ребрами жесткости? – деловито интересуется Ваня.

– Сейчас спрошу…

После моих многочисленных парламентерских хождений туда-сюда, Ваня, наконец, милостиво изрекает:

– Ну ладно уж, скажи Коле, что я его прощаю!

Я бегу к Коле. Он ждет меня в напряженной позе, упершись рукой в подушку:

– Ну что?

– Коля, Ваня тебя прощает!

Коля откидывается на подушку и радостно смеется.

Лариса Калюжная
Санкт-Петербург

Почти целую неделю я не видела внуков и, несмотря на выдавшийся тяжелый день, с радостью откликнулась на просьбу дочери забрать детей из изостудии и провести с ними вечер до ее прихода. После бурных приветствий – столько времени не виделись – я расспрашиваю Колю про школу, Ваню про садик, одновременно помогая им освободиться от фартуков, с которых осыпается глина, и одеться. Несколько раз при этом я натыкаюсь на какую-то повышенную Колину ершистость, и на улицу мы выходим уже слегка недовольные друг другом. Коля какой-то новой, независимой походкой, шагает впереди, размахивая руками, а я, с двумя довольно-таки объемистыми сумками, и Ваня едва поспеваем сзади.

– Коля, – говорю я недовольным голосом, – ты разве не видишь, что у меня в руках?

Ноль внимания.

– Коля, сейчас же возьми у меня одну сумку! – сержусь я.

И вдруг слышу в ответ такое, что не сразу укладывается у меня в голове:

– Я не буду тебе помогать! Ты тоже, когда была маленькая, не хотела помогать маме, а только книжки читала!

Пока я хватаю ртом воздух, как рыба, выброшенная на сушу (вот и рассказывай им после этого, что со мной бывало!), Ваня благоразумно пытается как-то сгладить накаляющуюся обстановку:

– Давай, бабушка, я тебе помогу!

Он суетится, путается у меня под ногами и, в конце концов, повисает на сумке дополнительным грузом, отчего мне приходится идти каким-то неестественным образом: боком вперед, пробуксовывая в вязком мокром снегу.У меня еще хватает сил на добрые слова для Вани:

– Спасибо, Ваня, хоть один помощник у меня есть!

Но дальше я срываюсь на крик:

– А ты, Коля, теперь будешь иметь дело с папой! Расскажешь ему все, как было! Посмотрим, как ты тогда запоешь!

– Ну и пусть! И расскажу!

Коля налегке уходит далеко вперед. Мы с Ваней уныло плетемся сзади с нашей поклажей. Я начинаю приходить в чувство. Мне становится не по себе от своих необдуманных, сгоряча сказанных слов, каких-то глупых угроз… Собственно, папу я помянула от бессилия, твердо зная, что его в это время дома не бывает. Удивляюсь неожиданной для меня перемене в Коле: на нем какая-то новая курточка, я его в такой еще не видела, и сам он в ней высокий, стройный, почти подросток, а главное – какой-то незнакомый, чужой… Видимо, с ним надо уже как-то по-другому выстраивать отношения, а я все как с маленьким…

К моему ужасу папа оказывается дома.Коля смотрит мне прямо в глаза и бесстрашно говорит:

– Ну что, рассказывать?

– Рассказывай, рассказывай… – бормочу я невнятно.

Что мне еще остается делать?

На шум выходит папа:

– Что, Коля? Двойку, наверное, получил?

– И двойку тоже, – ябедничаю я.

На наше счастье у папы прекрасное настроение: он только похохатывает, глядя на наши кислые физиономии. Внезапно звонит телефон, и папа, совершенно про нас забыв, устремляется к трубке решать какие-то свои важные дела.Мы молча раздеваемся. Я отмечаю, что Коля без всяких напоминаний моет руки и садится за стол делать уроки, украдкой поглядывая на меня. Смотрю на его сгорбленную фигурку – опять сутулится! – на то, как он достает тетрадки из рюкзачка, и думаю: “Господи, как я сегодня устала!” И застываю как вкопанная от одной простой мысли: да ведь и Коля сегодня, наверное, очень устал! У него с утра было пять уроков, потом кружок механической игрушки, еще полтора часа в изостудии. Как же я об этом сразу не подумала! Вот почему он сегодня такой колючий! Да еще эта глупая двойка из-за его вечной невнимательности: забыл записать домашнее задание…

Я подхожу к Колиному столу, вижу знакомый воинственный хохолок у него на макушке, подсаживаюсь на соседний стул:

– Коля, мне кажется, я все поняла: просто ты сегодня очень устал!

Коля поворачивает ко мне благодарное лицо:

– Да, бабушка, я сегодня так устал!

– Конечно, устал! – подхватываю я, – У тебя сегодня был трудный день: пять уроков, кружок, изостудия. Как же это я сразу не поняла? Ну что, мир?

– Мир!

И мы радостно принимаемся каждый за свое дело.

Вечером, когда подходит время просить прощения, Коля, покрутившись вокруг немножко, бочком-бочком подходит ко мне, крепко обнимает двумя руками и, уткнувшись лбом куда-то в мой живот, тихонько говорит особенным голосом:

– Бабушка, прости меня, пожалуйста!

Я все понимаю и шепчу ему на ухо:

– И ты меня прости. Я сегодня все сделала неправильно…

Лариса Калюжная
Санкт-Петербург

По православному радио читали отрывок из детского романа Элинор Портер “Поллианна”. Главная героиня этого произведения, девочка по имени Поллианна, во всех жизненных неприятностях старалась найти что-нибудь, чему можно было бы порадоваться. Это была игра, которую придумал ее отец. Фабула романа показалась мне надуманной и искусственной. “Ну в самом деле, – возмущалась я, – разве можно “играть в радость”? Тем не менее занимательный сюжет услышанного отрывка застрял в голове.

Вскоре после этого случая, это было как раз накануне Рождественского поста, я шла в школу за Колей, и с каждым шагом у меня портилось настроение. Да и то сказать, пост еще не начался, а в витринах магазинов уже мерцают неоновые Санта-Клаусы, сверкают разноцветными огнями новогодние елки, продаются блестящие игрушки. Назойливая неуместная реклама меня очень раздражала, мне казалось, что она мешает настроиться на предстоящий пост. Вздрогнув от взрыва очередной петарды, я вспомнила про Поллианну: “Может быть, вместо того, чтобы раздражаться, надо сделать попытку найти в этом что-нибудь хорошее?” Я призадумалась. И ахнула! Да ведь все эти подмигивающие деды морозы с елочками за спиной всячески стараются напомнить прохожим, что впереди их ждет радость, праздник, Рождество! И я уже с большой симпатией взглянула на сияющего деда мороза, сообщавшего мне эту Своим открытием я поделилась с Колей и предложила ему вспомнить что-нибудь очень плохое, что с ним случилось в жизни, чтобы найти, чему бы тут можно было порадоваться. Неожиданно спина у моего внука сгорбилась, по челу пробежала тень, видимо, у него в памяти всплыло что-то очень неприятное. Я застыла  Что же тут, бабушка, может быть хорошего, если мне на продленке, когда мы вчера играли в футбол, попали грязным мячом прямо в лицо! И все надо мной смеялись. А потом старались опять попасть мне в лицо.

Вот так, если бы не Поллианна, я могла бы и не узнать о Колином горе.

– И ты плакал?

– Да…

– Хочешь, я тебя научу маленькой хитрости, которую надо было применить в этом случае? Надо было собрать в кулак всю свою волю и вместе со всеми… расхохотаться! Тогда бы у ребят пропала охота тебя дразнить. Можно даже потренироваться дома, как ты будешь весело хохотать, если вдруг опять понадобится.

Но все же давай подумаем, что в этой истории было хорошего?

– Хорошее то, что это как будто ученье… Ну, на будущее.

– Понятно, чтобы стать крепче духом. А еще, знаешь, что в этом хорошего?

А то, что теперь, если при тебе попадут грязным мячом в лицо какому-нибудь человеку, ты не будешь над ним смеяться и даже сможешь посочувствовать ему.

Внук призадумался, видно было, что игра ему нравится.

– Бабушка, а что хорошего в теракте?

Легких вопросов у него сегодня для меня не находится.

– Да, это задача на засыпку, – признаюсь я, – но все же подумать можно…

А вот что! Это ведь сигнал для милиции и для власти о том, что в государстве что-то неблагополучно и надо принимать меры, чтобы не допустить еще большей беды. Например, еще более крупных терактов, или какого-нибудь государственного переворота, или даже войны. И потом, когда случается беда, то люди объединяются, начинают задумываться о том, о чем раньше не думали: о смерти, о смысле жизни, о Боге. Многие потом приходят креститься.

– Бабушка, надо обязательно Ване рассказать про эту игру!

Когда мы, наконец, добираемся до детского садика, Коля тут же начинает рассказывать Ване про игру. Потом спрашивает нетерпеливо:

– Ну, Ваня, говори, что у тебя сегодня случилось плохого?

– Ничего не случилось, – беспечно натягивая колготки отвечает Ваня.

– Ты, Ваня, подумай! Может быть, ты с кем-нибудь подрался? – с надеждой в голосе спрашивает Коля.

– Ни с кем я сегодня не дрался! – возмущается Ваня.

– Ну подумай хорошенько, может быть, все-таки что-нибудь случилось? – продолжает упрашивать Коля.

– Да, случилось! – вспоминает Ваня, лицо у него мгновенно приобретает горестное выражение, а по щекам тут же катятся слезы.

Я даже пугаюсь:

– Да говори же, Ваня, что случилось?

– Нам сегодня на обед давали яблоки. Я свое яблоко не съел, а оставил для Коли. Когда мы пошли гулять, я положил его в карман. Наверно, когда я прыгал, оно и вывалилось. Я его искал-искал, и не наш-е-е-ел! – почти рыдая заканчивает Ваня свою грустную историю.

– А где ты прыгал? – озабоченно спрашивает Коля.

Ванина печаль распространилась и на него, ведь потерянное яблоко Ваня хотел – Его нигде нет, наверное, его кто-то взял! – убивается Ваня.

– Ванечка, – я пытаюсь утешить малыша, – все-таки здесь есть и хорошее.

Может быть, шел голодный человек и вдруг увидел, что на травке лежит свежее румяное яблоко…

– Нет, оно было зеленое!

– Голодный человек увидел на травке свежее зеленое яблоко! Он очень обрадовался, – продолжаю я фантазировать, – поднял его и съел!

– Что же тут хорошего? Ведь это было мое яблоко, а он его съел! – причитает Ваня, размазывая грязные слезы по щекам.

– Знаешь, Ваня, – Колино лицо просветляется, – все-таки тут есть хорошее. Хоть яблоко и потерялось, а мне все равно приятно, ведь это яблоко ты оставил для

После вечерней сказки и молитвы уютно устроившийся под одеялом Ваня просит:

– А теперь, бабушка, расскажи, что с тобой бывало.

– Только расскажи не одно “Что бывало”, а три “Что бывало” – делает заказ Коля.

– Нет, лучше пять “Что бывало”! – входит во вкус Ваня.

“Что бывало” – это коротенькие рассказы, которые я вылепливаю прямо на ходу, о том, что бывало в моей жизни, когда я была маленькой: о каких-то смешных и не очень смешных случаях, приключениях, событиях. И не обязательно, чтобы когда я была маленькой, а можно и когда большой. И не обязательно, чтобы в моей жизни, а в любой. Но только чтобы обязательно это было на самом деле.

Традиция почти ежевечерних “Что бывало” длится у нас вот уже несколько лет. Неожиданно получилось, что за это время в простеньких кратких рассказах я поведала

мальчикам всю свою жизнь, а также все, что я помнила из жизни своих родителей, из жизни своих дедов и прадедов, бабушек и прабабушек, многочисленных ближних и дальних родственников. Особенно ценилось все, что я знала из фронтовой жизни моего отца, Коли-Ваниного прадедушки Ильи, прошедшего всю войну, участника Сталинградской битвы.

– Ну что, рассказать вам, как дедушка Илья был на войне?

– Конечно, рассказать!

Я медленно, собираясь с мыслями, начинаю:

– Однажды дедушка пошел…

– В разведку? – с круглыми глазами спрашивает Коля.

– Да нет, в баню.

– В ба-ню? – Разочаровано протягивает Коля.

– Ну да, на войне ходят не только в разведку, но и в баню. Так вот, дедушка пошел мыться в баню. Быстро вымылся, оделся и только-только подошел к своей части, как немцы начали артобстрел, то есть, принялись стрелять из артиллерийских орудий. Один снаряд на глазах у дедушки попал в баню, и все, кто там был, погибли. Это называется: прямое попадание… А наш дедушка чудом остался жив.

– А дальше что было?

– А дальше… дальше наш дедушка начал обстреливать немцев, он ведь служил в артиллерийских войсках.

– А потом?

– А потом начался налет фашистской авиации. Один самолет спикировал прямо на дедушку, но он не растерялся и сразу скатился в воронку от бомбы, только шинель осталась наверху. А когда самолет улетел, и дедушка выбрался наверх, то увидел, что вся его шинель изрешечена пулями… Таких случаев было очень много. Но за всю войну, а дедушка был на войне с первого дня до последнего, у него не было ни одной раны, ни одной пулевой царапины. Наверное, Бог для чего-то хранил нашего дедушку. А без воли Божией даже волос с головы человека не упадет.

После одного из таких рассказов о том, как прадедушка был на войне, Коля в один присест сочинил длинное вдохновенное стихотворение о нашей всеми любимой деревне, о доме, который построил прадедушка после войны, и о самом прадедушке, которого Коля видел только на фотографиях. Стихотворение, до слез растрогавшее прабабушку Олю, заканчивалось следующими строками:

Не забуду, помнить буду,

Все, что слышал я о нем…

Коля провинился и теперь сидит в кухне на табуретке наказанный и очень сердитый. Я готовлю ужин и одновременно жду от него извинений за поведение. Ничего не дождавшись, спрашиваю:

– Ну, Коля, ты придумал, что надо сделать?

– Я никогда не попрошу у тебя прощения, – дерзко отвечает Коля.

– Ну что ж, в таком случае пусть папа решает, как с тобой поступить. Иди!

– Нет! Я еще немного посижу, подумаю, – с поспешностью говорит Коля.

Он явно не хочет иметь дело с папой, быстренько сообразив, что там разговор будет мужской и еще не факт, что дело обойдется без ремешка. Тем более, что прецедент с ремешком уже был. Ровно через полминуты Коля проникновенно говорит:

– Бабушка! Прости меня, пожалуйста.

Я с печалью признаю победу за папиными методами воспитания.

– Коля, я тебя прощаю, и понимаю, как трудно тебе было попросить прощение. Но и ты пойми, что сказал эти слова не по любви, а из страха наказания.Некоторое время мы молчим, каждый по-своему ощущая облегчение от разрядившейся обстановки. Мне показалось, что можно продолжить разговор:

– Конечно, страх бывает разный. Как ты думаешь, Коля, страх – это хорошо. Из двери моментально высовывается Ванина голова:

– Плохо!

– А мне кажется, – размышляю я вслух, – что пока нет послушания по любви, и это хорошо. Разве плохо, если человек, хотя бы из страха наказания, не будет делать дурных дел, а будет совершать добро? Может быть, потом и любовь придет. По делам. Ваня куда-то исчезает, но тут же возвращается со шваброй, с совочком для мусора и торжественно сообщает:

– Я сейчас подметать буду!

И действительно, подметал, собирал мусор в совочек, потом принес тряпку, мыл пол на кухне и все это время, минут пятнадцать, приговаривал:

– Это добрые дела… Это за Колю… И для мамы… И для Бога… Я в рай

Лариса Калюжная
Санкт-Петербург

– А кто такой Гарри Поттер? – задает Коля вопрос, от которого у меня внутри все “Ну вот, уже и до детского садика докатилась эта заморская чума”, – скорбно думаю я, начитавшись броских заголовков с брошюр против Гарри Поттера.На Колин вопрос я стараюсь ответить как можно более скучным голосом:

– Кажется, так называется книжка про одного мальчика. По-моему, она совсем неинтересная…

Моя немудреная уловка не приносит желаемых результатов:

– Нет, бабушка, – с жаром говорит Коля, – Артемка сказал, что это очень интересная книжка, а Андрей с мамой даже смотрели спектакль про Гарри Поттера!

Я неприятно удивляюсь: “Ничего себе, уже и со спектаклем подсуетились!”

Поразмыслив, решаю: “Врага надо знать в лицо”, и в ближайший свободный день отправляюсь в библиотеку за знаменитым детским бестселлером.

– Ну что вы, – удивляется моей наивности библиотекарша, – весь “Гарри Поттер” на руках. Я могу вас только в очередь записать.Я записываюсь в очередь на “Гарри Поттера”… Неожиданное препятствие подогревает мое желание поскорее заполучить книгу. Вспоминаю случай из моего детства. У нас дома была довольно-таки большая библиотека, из которой мне разрешалось брать все, что я захочу, кроме, почему-то, шеститомного собрания сочинений латышского писателя Вилиса Лациса. На него мама наложила запрет. Надо ли говорить, что все шесть томов Вилиса Лациса были мною тайно прочитаны в первую очередь… Наконец, я приношу домой долгожданную книгу и придирчиво вгрызаюсь в текст. Да, действительно, читается легко, написано увлекательно, много волшебства, приключений – это как раз то, что нравится детям… Однако я довольно-таки злорадно отмечаю и другое: примитивный язык, дешевые шуточки, нагромождение надуманных сюжетных поворотов. Очень низкий художественный уровень. И вообще я как-то запуталась с этим Гарри Поттером… Если в русских сказках добро и зло всегда противостоят друг другу, то здесь что же получается? Баба Яга с метлой в ступе – это прообраз Гарри Поттера? Или Гарри Поттер в ступе с метлой – это и есть замаскированная Баба Яга? Впрочем, это одно и то же, никакой разницы… Но где же, в таком случае, здесь добро?

Пытаюсь рассмотреть проблему с другой стороны. Хочу ли я, чтобы мои внуки читали Гарри Поттера? Нет, это чтиво привьет им, как минимум, дурной вкус, запутает их представления о том, “что такое хорошо и что такое плохо”. Запретить читать, когда все только об этом и говорят? Я вспоминаю Вилиса Лациса…

Что же противопоставить Гарри Поттеру? Может быть, ничего и не надо противопоставлять, а просто воспитывать в детях хороший вкус? Читать, как читали, русские народные сказки (конечно, не подряд, а с рассуждением), Пушкина, Ершова, Андерсена, Паустовского, Носова… Да мало ли хорошей детской литературы? До всех этих книг мои благодарные слушатели очень охочи. Не все гладко было у нас с житийной литературой, хотя мне очень хотелось, чтобы дети ее полюбили. Даже переложениям житий святых для детей внуки предпочитали “Приключения Незнайки” или “Барона Мюнхгаузена”. Пожалуй, действительно, многие из этих переложений страдают тяжеловесностью слога, написаны скучно, как будто не для детей… Дело пошло лучше, когда я стала просто пересказывать жития святых своими словами или читать их выборочно, с большой осторожностью упоминая о мучениях, стараясь избегать излишних жестоких Чтобы отыскать интересные для детей моменты из жизни святых, я прочла множество патериков, отечников, лавсаиков, миней, настольных книг для священнослужителей. И, надо сказать, с огромной пользой для себя. Как много встречается в них ярких, запоминающихся, поучительных, без скучного назидания сказаний о послушании, честности, трудолюбии, терпении, как много в них смешного и парадоксального, особенно, если сравнивать с нашими современными привычками и представлениями…

Вот далеко не полный перечень самых любимых у обоих мальчиков житий:

– Житие святого Илии Пророка (о том, как ворон приносил ему хлеб и мясо, как Бог не принял жертву волхвов, а жертву св. Илии попалил вместе с водой и камнями).

– Как святой великомученик Георгий победил змия.

– Как святая Екатерина жениха выбирала.

– Как святую Варвару отец воспитывал в неприступной башне, а она все равно поняла, что Бог есть, и приняла христианство.

– О сорока мучениках, в Севастийском озере пострадавших (про баню; про воина, сторожившего мучеников и про венцы, с неба сошедшие).

– О дружбе святого Никифора с Саприкием, и о том, почему Саприкий не стал

– Как святой князь Владимир веру выбирал; как он ослеп, а потом прозрел; как он преобразился после крещения.

– Как святитель Алексий Московский исцелил ослепшую жену хана Тайдулу.

– Житие святого блаженного Николая Кочанова (как он побежал по реке Волхов, как посуху, за мнимым противником блаженным Феодором, и бросил в него кочан – Как святой блаженный Прокопий Устюжский спас город Устюг от каменной

– Из житий святого преподобного Сергия Радонежского и святого праведного Иоанна Кронштадского о том, как им не давалось учение, а потом они стали первыми

– Житие святой праведной Иулиании Лазаревской (как во время голода она кормила людей хлебом с корой и лебедой, а он был вкуснее, чем хлеб из чистой муки).

– Из “Достопамятных сказаний о подвижничестве святых и блаженных отцов”:об Авве Евпрепии и ворах,

об Авве Агафоне и прокаженном,

о послушании Марка, любимого ученика Аввы Силуана,

о честности Аввы Агафона,

о плоде послушания Аввы Иоанна Колова,

молитва о дожде Аввы Ксоя.

Смешные случаи со святыми отцами, их шутки и юмор представляют для нас особую ценность, мы даже собираем такие вырезки и выписки в отдельную папку и достаем ее, когда нам бывает грустно.

Попутно я обратила внимание на то, что дети с большим интересом слушают жития, в которых упоминаются животные. Теперь уже не я предлагала, а мои внуки просили почитать им про льва преподобного Герасима, про медведя преподобного Серафима, про кота старца Нектария. И я неутомимо отыскивала во всех православных магазинах и на всех выставках книги, в которых бы рассказывалось о дружбе святых людей и зверей.

Особенной любовью у Коли и Вани пользуется довольно толстая книга с прекрасными цветными иллюстрациями о жизни и чудесах святителя Николая Чудотворца. Когда они принесли мне ее для прочтения в пятый раз подряд, мне показалось, что мы все же одержали маленькую победу в невидимой битве с Гарри Поттером и иже с ним.

Перед сном, когда Коля с Ваней вытягиваются во весь свой коротенький рост под одеялом, у нас начинается маленькая беседа о том, что случилось за день важного и интересного, плохого и хорошего, грустного и смешного. Все пошло с минувшего лета, обильного на свободное время и всяческие происшествия, и происходило

– Знаешь, бабушка, сегодня у нас приключилась беда: мы целый день строили шалаш, а вечером он рухнул, – озабоченно говорит Коля, – Ваню даже немножко ветками завалило.

– Да, меня даже немножко жавалило, – печально вторит Ваня, высунув нос

– Может быть, вы допустили ошибку в конструкции? Давайте мы завтра вместе посмотрим, как вы крепили каркас, – нарочито профессиональным языком предлагаю я, как-никак конструктор с двадцатипятилетним стажем.Мальчикам это явно нравится, они тут же включают в свой лексикон слова: конструкция, каркас. Разговор некоторое время крутится вокруг шалаша. Но тут мимо Колиного носа пролетает муха и садится на потолочную балку. Коля с интересом смотрит на расхаживающую вверх ногами муху и задает “вечный” вопрос:

– А почему мухи ходят по потолку и не падают?

Ваня выдвигает свои соображения:

– Потому сто их так сотворил Бог!

Чуть помолчав, он тихонько просит:

– Бабуска, расскажи мне про Боженьку.

Такой вопрос дорогого стоит. Я предельно сосредотачиваюсь, рассказывать надо просто, чтобы было понятно маленькому Ване, но и с некоторой новизной, чтобы не  наскучить старшему Коле, и торжественно начинаю:

– Бог всемогущ. Это значит, Он все может. Он сотворил солнце и луну. Небо и землю. И все, что на земле.

– И медведя? – это существо, которое Ваня считает самым могущественным

– И медведя, и всех животных.

– И человека, – подает голос Коля.

– Да, человек – это самое любимое творение Божие.Бог – это Святая Троица.

– Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух Святой, – чеканит Коля.

– Правильно. Только надо знать, что Святая Троица – это не три Бога, а Единый Бог. Понять это невозможно. Это великая тайна. Надо просто верить, что это Бог-Отец послал Своего возлюбленного Сына на землю, чтобы Он спас людей от греха. Поэтому Его называют Спаситель. Это – Иисус Христос.

– Его гвоздиками прибили, а Он все равно воскрес! – радостно добавляет

Ваня, который тоже уже кое-что знает.Я одобрительно киваю ему и продолжаю:

– Бог – Он везде. Он все видит: и хорошие дела, и плохие. Он очень добрый, поэтому не сразу наказывает за злые поступки, а долго-долго ждет, что мы покаемся. Но если мы не исправляемся, то Он нас вразумляет. Сначала через людей. Вот, например, вас бабушка ругает, ставит в угол, вчера даже за крапивой пришлось идти, – я плавно спускаюсь с небес на землю, – надо понимать, что это действует Господь Бог через бабушку. А если вы все равно не слушаетесь, то тогда Бог Сам наказывает таких упрямцев. Кто знает, как Бог может наказать?

– Землетрясением или вулканом, – для Коли, видно, не прошли впустую наши прошлые разговоры.

– Ну, в общем, да, только, по счастью, вулканов у нас тут поблизости не наблюдается и землетрясений не бывает, а вот заболеть строптивый грешник вполне может или упасть в лужу. Уж лучше потерпеть наказание через бабушку. Правда?

– Плавда, – со вздохом соглашается Ваня.

Обо всем сразу сказать невозможно, да и не нужно, и я, нашаривая рукой выключатель, предлагаю:

– Ну а теперь давайте спать!

Коля вскакивает на постели:

– Бабушка, а помолиться? Ты забыла?

Я спохватываюсь, хвалю Колю за то, что он вспомнил о Боге. Коля без паузы и даже с некоторым удивлением отвечает:

– Я каждую минуту о Нем помню!

“Ах вы мои маленькие смешные мальчишки, – думаю я. – С чем вам придется столкнуться в жизни? Как сохранить вас от соблазнов мира? Да и что я могу, если мне самой не достает мудрости, терпения, так что частенько и “солнце заходит во гневе Все спят, я остаюсь один на один со своими думами, сомнениями, вопросами, привычно беру с полки книгу писем прп. Макария Оптинского, и – случайно ли? – на глаза сразу попадаются удивительные строки о воспитании детей, написанные немного старомодным стилем: “Нынче время тяжко и дни лукавы, попадут в обращение со светом, то много насыплется плевел на доброе семя, так что иногда при всходе и подавят хороший плод…. наши дела без помощи Божией ничего не стоят; а потому мы должны просить оную от Бога и смиряться в своей нищете, ибо Он на смиренные призирает, и недоумения наши и ошибки в чем-либо Своим тайным вразумлением и помощью исправит. Говоришь о непослушании их, и не знаешь, чем исправить? – Вразумлением, терпением и помощью Божией. …Сей доброе семя, а Господь ниспослет благорастворенный дождь и принесет плод. А ежели что и неудачно кажется, то оставить непостижимому для нас промыслу Божию”.

Лариса Калюжная
Санкт-Петербург

– Я не люблю своего папу, – угрюмо глядя в одну точку, сообщает Коля.
Мне известно, откуда дует ветер. Накануне папа наказал его за серьезную провинность. Конечно, папа погорячился… Мне кажется, что вполне можно было бы обойтись без ремешка, но когда отцы берутся за дело воспитания своих чад, мамы и бабушки не должны соваться в этот процесс. Папа всегда прав, даже если он не прав… Нам в этом случае остается только молитва. Но сейчас надо что-то делать, нельзя, чтобы Коля оставался озлобленным.
– Ну, во-первых, ты вчера сам был виноват. Во-вторых, то, что папа тебя наказал, доказывает, что он тебя любит.
– Как это, “любит”? Когда любят, то не бьют, – убежденно говорит Коля.
– Если бы папа тебя не любил, ему было бы все равно, какой ты вырастешь. А папе не все равно. Он хочет, чтобы его сын вырос хорошим человеком. В-третьих, даже в Библии написано, что отец не должен жалеть розг для воспитания сыновей.
– В Библии написано? – изумляется Коля.
– Да, в Библии, – подтверждаю я, – сейчас найду… Вот, смотри: “Наказывай сына своего, доколе есть надежда, и не возмущайся криком его”. И дальше: “…кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына, а кто любит, тот с детства наказывает его”. По Колиному лицу видно, что это для него открытие, которое перевернуло весь ход его мыслей. Я понимаю, что больше ничего говорить не надо, и только сочувственно спрашиваю:
– Больно было?
– Нет, – расплывается Коля в улыбке до ушей, – совсем не больно, я как раз надел очень толстые джинсы!
Мы оба весело смеемся.

– Бабушка, – печально говорит Ваня, – у нас папа – плохой.
– Почему это? – удивляюсь я.
– Он пьет вино и курит.
– Когда это было, чтобы папа пил вино? – я тяну время, чтобы собраться с
– К нам вчера приходили гости, и папа пил вино и курил, – доверительно
– А что, когда приходят гости, то нельзя пить вино?
– Нельзя, вино пьют только пьяницы, – убежденно говорит Ваня.
Вижу, что Коля оторвался от игры и напряженно прислушивается к разговору.
– Нет, Ванечка, взрослым можно пить вино, но только немного, в меру. А папа никогда не пьет много вина.
Тут в разговор вступает Коля:
– А Бог разрешает пить вино?
– Да, Бог разрешает пить вино. Самое первое чудо, которое Бог совершил на земле, было превращение воды в вино.
– А зачем пьют вино? – это опять Коля.
– Для радости и веселья. Это чудо как раз и произошло, когда люди веселились на свадьбе в Кане Галилейской.
– А детям можно пить вино? – похоже, Колю не на шутку волнует проблема винопития. С чего бы это?
– Детям пить вино ни в коем случае нельзя, – я судорожно размышляю, что бы такое сказать весомое, что может произвести впечатление. – Например, если малыша, который только-только родился, накормить… борщом! Что с ним будет?
– Наверное, он умрет, – говорит Коля.
– Правильно, ему можно давать только молочко из сосочки. Так и с вином.
Вино разрешается пить только взрослому, а дети от этого могут даже умереть. А папа у вас очень хороший. Он вас любит и заботится о вас. Кто купил вам новые
– Папа.
– Кто возит вас на машине в деревню?
– Папа.
– Кто ездит с вами за грибами, берет с собой на рыбалку? Опять папа.
Такого папу поискать надо! Но вы должны знать, что у каждого человека, который живет на земле, обязательно есть какие-нибудь недостатки. Конечно, это неправильно, что папа курит, он очень вредит этим своему здоровью. Но осуждать папу за это нельзя. Можно только молиться о том, чтобы Бог помог ему бросить курить. И
все. Или, например, другой случай: папа вас наказывает, а вам кажется, что это неправильно. Как тут надо поступить?
– Надо потерпеть, – со вздохом говорит Коля, у которого уже была возможность поразмышлять на эту тему.

Лариса Калюжная
Санкт-Петербург

Долгое время я читала Коле и Ване Библию в переложении для детей. Но после случая с египетскими казнями решаюсь на чтение Евангелия от Марка в Синодальном переводе. Заранее, как к уроку, готовлюсь к объяснению непонятного и совместной беседе о прочитанном.

Перед началом чтения подготавливаю почву:

– Сегодня мы с вами начнем читать НАСТОЯЩЕЕ ЕВАНГЕЛИЕ. Раньше мы читали только детское. Но теперь вы уже большие и мы будем читать Евангелие от Марка. Почему оно так называется, от Марка? Правильно, потому что его написал евангелист Марк.

Я читаю совсем небольшой кусочек, опасаясь, что для детей это будет сложно и может быстро надоесть. По ходу чтения поясняю непонятные слова и выражения, потом беседуем о прочитанном. Наконец я закрываю Евангелие и встаю из-за стола.Неожиданно для меня маленький Ваня просит:

– Читай, бабушка, дальше.

Поколебавшись, читаю еще немного, объясняю, беседуем и я снова встаю из-за стола

– Ну, на сегодня хватит. К моему удивлению, Коля горячо протестует:

– Нет! Нет! Ну пожалуйста, читай еще! Ваня со властью говорит:

– Читай!

Читаю в третий раз. Объясняю. Решительно закрываю Евангелие и встаю из-за стола. И тот и другой выражают бурное неудовольствие. Коля даже стонет:

– Ну почему так мало?

Примерно за один летний месяц нами было прочитано все Евангелие от Марка.

Как-то раз я читала Коле с Ваней отрывок из воспоминаний православного москвича о своем детстве. На всю жизнь остался в его памяти яркий, имеющий глубокий смысл рассказ няни Пелагеи о том, как в жизни найти правильную дорогу, ведущую в рай: “Перед тобой будут две дороги. Одна дорога – красивый мягкий ковер, на ковре много цветочков и конфет. Другая дорога вся утыкана остриями ржавых гвоздей. Тебя подведут к красивой дороге и скажут: “Иди, это дорога хорошая. Собирай и нюхай цветочки, ешь конфеты”. Ты их не слушай. Иди по гвоздяной дороге. Будет страшно – не бойся, молись Богу. Эта дорога ведет в рай. А мягкая, конфетная дорога идет прямо в ад”.Закончив чтение, я спрашиваю мальчиков:

– Ну а вы, какую бы себе выбрали дорогу: конфетную или гвоздяную?

– Конфетную, – легкомысленно отвечает маленький Ваня, видимо, не вникнув глубоко в суть дела. Но тут у меня появляется неожиданная поддержка со стороны Коли:

– Нет, Ваня, если есть много конфет, то потом доктор будет зубы сверлить, – он недавно испытал на себе неприятные последствия сладкой жизни. – Бабушка, а почему с этими дорогами все наоборот: красивая дорога ведет в ад, а гвоздяная – в рай.

– Это значит, что кто-то хочет нас запутать, чтобы мы не нашли правильную дорогу. И этот кто-то – дьявол со своими помощниками-бесами. На дороге, которая ведет в ад, они постелили ковры, насыпали конфет, цветов…

– А на дороге в рай натыкали ржавых гвоздей! – подхватывает Коля.

– Да, поэтому правильная дорога всегда трудная. Трудно маму слушаться? А надо. Не хочется утром постель заправлять? А ты пересиль себя. Хочется конфету взять, когда мама не разрешает? А ты скажи себе: “не буду!”. Это и есть трудная гвоздяная дорога. Вот она-то и ведет в рай, где все всегда радуются. Так и в Евангелии написано: “Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и не многие находят их”.Я встаю, чтобы поставить книгу на место. За моей спиной слышатся голоса:

– А ты, Ванька, хотел по конфетной…

– Нет! Я по гвоздяной…

Эхом откликаются в моей душе горькие евангельские слова: “тесны врата и узок путь… и не многие находят их…

Летом в деревне я почти ежедневно читала мальчикам рассказы из Библии для детей. В тот день мы дошли до египетских казней. Однако выяснилось, что в детской Библии о них только вскользь упоминается.

– А где же казни египетские? – удивляюсь я. – Да ведь это самое интересное, а про них ничего не написано!

– Какие казни? – на меня смотрят четыре заинтересованных глаза. – А ты, бабушка, сама про них расскажи!

– Да их много, я могу запутаться. О, кажется, у нас есть еще одна детская Библия, сейчас я в ней посмотрю… Но и в другой книге о казнях египетских нет ни слова. Делать нечего, не пропускать же мои любимые египетские казни, и я беру с полки настоящую Библию в  красивом розовом переплете.

Рассказывать я начинаю своими словами, следя по Библии, чтобы не перепутать, что зачем идет, но потом в повествование как-то незаметно вкрапляются кусочки библейского текста, и неожиданно я понимаю, что слова Библии очень понятны детям, как будто и написаны для них. И звучат по особенному: торжественно, красиво, значительно. И я уже без сомнений читаю прямо по Библии:

– И сказал Господь Моисею…

– И сделали Моисей и Аарон, как повелел Господь…

– И вся вода в реке превратилась в кровь…и рыба в реке вымерла, и река

В несколько приемов, с краткими моими пояснениями, уж как Бог на душу положил, мы успешно одолеваем все до одной казни египетские. Когда в следующий раз я прихожу к детям с детской Библией в руках, маленький Ваня бурно протестует:

– Нет, бабушка, ты не то принесла! Ты неси большую розовую книгу!

Коля горячо поддерживает брата:

– Конечно, бабушка, читай нам настоящую Библию!

Однажды летом по какому-то случаю я рассказала Коле с Ваней про вулканы, не поленившись найти в Большой Советской Энциклопедии серию черно-белых фотографий для наглядности. С тех пор редкий день проходил без того, чтобы кто-нибудь из них не попросил:

– Бабушка, расскажи нам про вулканы.

В доме сохранилось большое количество географических книг, карт и многотомных справочников, собранных еще моим отцом, учителем географии в школе, и мы вдохновенно отыскивали в них изображения и описания всевозможных вулканов, устанавливали их местоположение на карте, рассматривали разрезы кратеров, смаковали красивые звучные названия: Килиманджаро, Кракатау, Ключевская Сопка, Фудзияма. Любовью к вулканам был заражен также троюродный брат мальчиков Андрюшка, средний из них по возрасту. Появление Андрюшки вызвало новый виток разговоров на эту тему. После очередной вспышки интереса к вулканам я почувствовала себя опустошенной, как потухший Везувий. И тут мне в голову пришла интересная мысль. Как же это я забыла о такой замечательной картине Карла Брюллова “Последний день Помпеи”, где изображено извержение вулкана Везувия? Я нашла прекрасную цветную иллюстрацию картины и прикинула, что можно сказать с ее помощью. Пожалуй, наши разговоры о вулканах могли выйти на другой, возможно даже духовный, уровень. Оставалось дождаться дежурного возобновления этой темы. Случай не заставил себя долго ждать.

Я кладу картину на середину стола и произношу магические слова:– Это извержение вулкана Везувия, при котором погиб древний город Немая сцена. Три головы склонились над картиной, пожирая ее глазами.

– Видите, на город течет огненная лава, сыпется пепел, рушатся дома, – подбрасываю я дров и в без того раскаленную, как огнедышащая печь, атмосферу.

– А что может означать на этой картине сверкающая молния, как вы думаете?

– Боженька сердится, –

догадывается самый маленький из всех – Ваня.

– Да, Он сокрушает статуи ложных богов, которым поклонялись жители Помпеи. Они сами их выдумали, а настоящего, истинного Бога, забыли. Грехи их множились, и Господь покарал этих людей.

– И все-все умерли? – трагическим голосом спрашивает Коля.

– Однажды вопрос, похожий на Колин, решился задать Самому Господу Богу один праведный человек по имени Авраам.

Было это очень давно, – начинаю я сказочным голосом свое повествование, – тогда Господь решил уничтожить город под названием Содом, населенный нечестивыми людьми.Авраам сказал Богу: “Неужели Ты погубишь праведного с нечестивым? Может

быть, есть в этом городе пятьдесят праведников?”

Господь сказал: “Если Я найду в городе Содоме пятьдесят праведников, то Я ради них пощажу все место сие”.

Авраам опять спрашивает: “Может быть, до пятидесяти праведников не достанет Бог сказал: “Не истреблю, если найду там сорок пять”.

Авраам продолжал говорить: “Может быть, найдется там сорок?” Как вы думаете, – обращаюсь я к своим слушателям, – что ответил Бог Аврааму?

Коля не очень уверенно отвечает:

– Не истреблю…

– Правильно, – киваю я Коле. – И сказал Авраам снова: “Может быть, найдется там тридцать праведников?” Что ответил Господь?

Радостные голоса вразнобой:

– Не истреблю!

– Авраам сказал: “Может быть, найдется там двадцать?” Что сказал Бог Дружный хор из трех детских голосов:

– Не истреблю!

– Авраам сказал: “Может быть, там найдется десять?” Что сказал Господь?

Ликующее:

– Не истреблю!

– Но в городе Содоме не нашлось даже десяти праведников, – развожу я руками, – их осталось всего четыре. Это была семья праведного Лота. Бог вывел их из опасного места и истребил города Содом и Гоморру. Вот и в Помпее, видно, не осталось ни одного праведника, если Бог уничтожил

А теперь – спать! Уже поздно.

– Ну ба-буш-ка-а-а

Замечаю в руках у Коли незнакомую малюсенькую игрушечку.

– Коля, откуда у тебя взялся этот пароходик?

– Мне Артемка подарил.

Артемка – это лучший детсадиковский Колин друг. Я удовлетворяюсь ответом и только говорю мимоходом, не озаботившись последствиями:

– Ты ему тоже что-нибудь подари.

На следующий день вижу, что Коля играет уже с двумя одинаково маленькими игрушками: со вчерашним пароходиком и автомобильчиком, которого у него раньше – Коля, откуда у тебя взялся еще и автомобильчик?

– Мне Артемка подарил.

– А ты что-нибудь Артемке подарил? – опять довольно-таки легкомысленно

– Я ему подарил свой вертолет.

Вертолет – довольно дорогая игрушка, недавно купленная Коле мамой. Я осознаю свой промах.

– А ты у мамы спросил, можно ли его дарить, ведь это она его тебе купила. И потом, – спохватываюсь я, – Артемкина мама знает, что он подарил тебе пароходик и

автомобиль? Ведь об этом надо спрашивать.

– Хорошо, я спрошу, – как-то уж слишком покладисто отвечает Коля. Но меня подхватывают неотложные большие дела, и я забываю об этих микроскопических игрушках.

В ближайшее воскресенье мы с Колей и Ваней собираемся к причастию. Несмотря на хлопоты с одеванием Вани, я все же замечаю, что Коля разложил перед собой на столе большое количество игрушек маленького размера. И тут в моей голове что-то проясняется. У меня опускаются руки, я растерянно смотрю на Колю. Он ловит мой взгляд. Мы оба все понимаем.

– А ведь эти игрушки тебе Артемка не дарил, – озвучиваю я, наконец, свою страшную догадку. – Откуда они у тебя?

– Я взял их из детского садика, – признается Коля.

– Ты у кого-нибудь спрашивал, можно ли?

– Нет…

– Но ведь взять что-нибудь чужое без спроса, это значит – украсть.

Получается, что ты вор и обманщик.

В сборах, на ходу – мы уже опаздываем в церковь – я говорю еще какие-то правильные слова, негодую, сержусь, но чувствую, что все это не достигает цели… Одновременно я отмечаю про себя, что Колин грех раскрылся как раз перед причастием. Может быть, это означает, что ему уже пора на исповедь?

На пути к храму посреди дороги раскинулась большая лужа.

– Коля, – предостерегаю я, – иди по краешку, не торопись.

Коля делает два осторожных шага и непостижимым образом во весь рост падает в черную зловонную лужу. Когда он с моей помощью поднимается, я даже не понимаю, что нам теперь надо делать: идти вперед, в храм, или поворачивать назад, домой? Коля, растопырив руки, с которых стекает грязь, с недоумением оглядывает сначала себя, потом смотрит на меня. Грязь, впрочем, стекает у него не только с рук, но и с куртки, и со штанов, и отовсюду…

– Коля, знаешь, почему ты упал в грязь? – я говорю медленно, сама удивляясь своему спокойствию. – Ведь это Бог показывает тебе, что ты изнутри такой же черненький, как теперь эта курточка. У тебя душа запачкалась от вранья. Ты

– Понимаю, – прочувствованно говорит Коля.

– В таком виде к причастию идти нельзя, – раздумываю я вслух. – Что же нам

Взглянув на жалкую Колину фигурку с растерянным лицом, я принимаю решение идти вперед: там, в здании воскресной школы, есть кран с водой.С помощью двух носовых платков я сердито отчищаю куртку, штаны, руки у Коли, смиренно поворачивающегося в разные стороны. Удивительно, что довольно строптивый Ваня в этой ситуации задумчив и терпелив, как никогда.Результаты чистки оказываются удовлетворительными. Мы бежим в храм и успеваем как раз к причастию.

На следующий день утром, краснея, заплетающимся языком, я объясняю воспитательнице суть дела. Коля, опустив голову, протягивает игрушечки. Воспитательница понимающе смотрит на меня и говорит:

– Хорошо, что ты принес эти игрушки, Колечка, теперь все смогут ими играть, а не только ты один. Положи игрушки на место и иди завтракать.Коля облегченно вздыхает, машет мне рукой и вприпрыжку бежит в группу.С тех пор прошло уже почти два года, Коля учится теперь в младшей группе воскресной школы, но почти всякий раз, когда мы идем мимо знакомой лужи, у нас происходит примерно такой разговор:

– Помнишь, бабушка, как я упал в эту лужу, а ты меня отчищала в нашей воскресной школе? – говорит Коля.

Ваня подхватывает:

– Это Колю Бог наказал, плавда, бабуска?

– Истинная правда, – отвечаю я.

Коля с Ваней играют на детской площадке, а я сижу невдалеке от них на скамеечке, жмурюсь от яркого весеннего солнышка и думаю: “Какие они разные. Коля – общительный, любознательный, но обидчивый, рассеянный и очень вспыльчивый, даже гневливый. Как старший, естественно, хочет и старается добиться, чтобы Ваня его во всем слушался, но для этого у него недостает твердости. Ваня более сосредоточен, с сильным характером и в то же время добрый, подельчивый. И только небольшое дополнение портит все: он – маленький упрямый ослик. Ванины ответы на все наши предложения неизменно начинаются со слов: “нет”, “не буду”, “не хочу”. При таких различиях у братьев часто вспыхивают ссоры, нередко заканчивающиеся откровенной дракой. Дело усугубляется еще ревностью со стороны Коли, которому, начиная с трех лет, приходится делить мамину любовь с младшим братом.

Мне на всю жизнь запомнились слова моей мамы из моего детства, перевернувшие все отношения с моим младшим братом: “Как хорошо, что у тебя есть брат! Когда тебя нет, он все время спрашивает, где ты, ждет, когда ты придешь. Он тебя так любит!”

Ваня и в самом деле без Коли скучает, радуется, когда он приходит из садика, подражает ему. Любые, даже самые скупые проявления Ваниной любви к старшему брату, я, помня мамину науку, доношу до Коли в разных вариациях, и, мне кажется, это очень смягчает их отношения.

Мои раздумья прерываются громкими криками, доносящимися с площадки. “Ну вот, начинается!” – огорчаюсь я, бегу к песочнице, где братья, вцепившись руками в новенький, подаренный мною Ване танк, яростно тянут его каждый в свою сторону, как два цыпленка червяка. Увидев меня, Коля выпускает танк из рук, видимо, осознав свою неправоту: танк-то Ванин. Ваня шлепается на землю и, не раздумывая, с размаху бьет танком Колю по голове. Я ахаю, подскакиваю к Коле: у него на затылке буквально на моих глазах растет большая шишка, а из под содранной кожицы сочится кровь. Я в ужасе кричу Ване:

– Ты видишь, Ваня, что ты натворил?

Ваня, увидев кровь, роняет танк, бросается к Коле с отчаянным воплем, протягивая вперед руки:

– Коля, прости меня! Прости меня, Коля!

Коля, к моему несказанному удивлению, тоже вытягивает руки навстречу Ване – со стороны это выглядит немножко театрально – и кричит сквозь рыдания, роняя частые, крупные слезы:

– Я прощаю тебя, Ваня!

Потрясенная этой душераздирающей сценой примирения, закончившейся взаимными объятиями, я ограничиваюсь несколькими нравоучительными словами, достаю из сумочки носовой платок и бактерицидный пластырь, солидные запасы которого у меня всегда при себе, и залепляю Колину рану. Ввиду воцарившегося мира между братьями, я разрешаю им еще немного побыть на улице, а сама в изнеможении опускаюсь на скамейку. “Два внука, – думаю я, – это не вдвое тяжелее, чем один, а вдесятеро. Такая вот неправильная арифметика”.

Когда мы собираемся уходить домой, выясняется, что Ваня потерял свой новый танк. После долгих совместных поисков я нахожу его в густой траве и в сердцах

– Все, Ваня, не видать тебе танка, как своих ушей, я его забираю насовсем!

Оставил новенькую игрушку в траве и не помнит даже где!

Ваня поворачивается к нам спиной и медленно идет куда-то вдаль, время от времени отмахиваясь рукой и всхлипывая. Мы с Колей смотрим ему вслед. “Эдак он далеко уйдет. Как же быть?” – мелькает у меня в голове.И тут Коля тихонько говорит:

– Да отдай ты ему танк, бабушка.

– Ваня, собирайся, мы пойдем гулять.

– Я не хочу гулять, – твердо заявляет Ваня даже не поднимая головы.

– Ты только посмотри, Ваня, – я стараюсь придать своему голосу как можно больше радостных ноток, – какое солнышко на улице! Коля уже одевается.

– Не пойду, я буду рисовать.

– Мы же договаривались, что будем рисовать все вместе после прогулки.

– Нет, я хочу сейчас.

– Пойдем, Ваня. Давай я помогу тебе надеть свитер…

– А-а-а-а!

Я отступаю вместе со свитером. Ох, уж этот Ваня! Ну что ж, у нас с Ваниной мамой есть действенная выручалочка для такой патовой ситуации. Я начинаю

– Коля, посмотри, наш Ваня был такой хороший, послушный, а теперь вдруг стал плохой. По-моему, он опять проглотил капризку. Наверное, стоял где-то с открытым ртом, она и залетела.

Ваня настораживается. Я продолжаю:

– Придется нам ее выгонять. Ваня, выбирай, чем мы будем выгонять капризку: ремешком, прутиком или крапивой?

Но и Ваня не лыком шит, у него заготовлен свой ответ на наши хитрости:

– Я сам ее буду выгонять.

– Хорошо, Ваня, выгоняй сам, я только форточку открою, чтобы капризка улетела от нас подальше.

Я иду к форточке, а Ваня предусмотрительно открывает рот и шлепает себя ладошкой по тому месту, по которому надо бы хорошенько пройтись ремешком.

Но я еще не догадываюсь, какая опасность подстерегает меня с другой стороны. Коля заинтересованно прослеживает глазами путь от Ваниного рта до форточки. Ничего такого не заметив, он скептически спрашивает:

– А как ты, бабушка, узнаешь, что капризка вылетела?

– А это мы сейчас проверим. Если Ваня пойдет одеваться, значит, вылетела, а если нет, то придется идти за ремешком, – находчиво говорю я.

– Уже вылетела, – сообщает Ваня и начинает надевать свитер.

– А почему же я ничего не видел? – Колю не покидают смутные подозрения, что тут что-то не так.

До сих пор он таких вопросов не задавал и я понимаю, что отмахнуться от них нельзя, дело серьезное.

– Как же ты, Коля, мог увидеть капризку, если она невидимая? И потом, ты уже большой и должен догадываться, что такое капризка на самом деле. Или, вернее, кто? – я понижаю голос до шепота.

– Бес, что ли? – у Коли округляются глаза.

– Ну конечно, это бес. Это он нашептывает нам всякие плохие советы, толкает на дурные поступки и капризы, а иногда и сам может войти в человека. Сейчас я найду книжку, в которой показано, как Иисус Христос выгоняет бесов из такого Я открываю книгу, где на репродукции храмовой росписи XI-XII вв. изображена притча об исцелении бесноватого. Древний иконописец по-детски просто, как будто специально для нашего случая изобразил момент исцеления: изо рта бесноватого выпрыгивают маленькие дымчато-сизые фигурки с рожками и хвостиками.

– Вот, смотрите сами, – торжествующе говорю я, – бесы по слову Иисуса Христа вышли из человека и вошли в стадо свиней. Свиньи сразу взбесились, побежали к обрыву и упали в море.

Коля с Ваней оторопело смотрят на изображение.

– Рты-то закройте, а то неровен час…

Рты закрываются как по команде.

Про бесов мне в тот день было задано великое множество вопросов, а книга с изображением их изгнания востребована неоднократно.

До моих ушей доносится громкий приближающийся рев. Дверь из детской комнаты hаспахивается, мне навстречу медленно движется Ваня с квадратным от горького плача ртом:

– Меня Коля уда-а-а-рил!

Я с негодованием кричу Коле:

– Коля, ты почему обижаешь Ваню?

Но тут же осекаюсь, потому что у Коли точно такой же квадратный рот, а из глаз

– Этот Ванька ткнул меня кулаком прямо в нос!

– Ваня, разве можно кулаком в нос тыкать? – с возмущением поворачиваюсь

– А он у меня отобрал машинку!..

– Нет, это ты первый!..

– А ты!..

Моя голова вращается в разные стороны, я стараюсь понять, кто же из них двоих прав, кто виноват. Наконец, мне становится ясно, что дело это совершенно безнадежное, никаких концов тут не найти. Надо действовать как-то иначе.

– Так. Если вы не умеете жить вместе, то с этого момента будете жить отдельно! Ты, Коля, останешься в этой комнате, а Ваня со своими игрушками пойдет

Я крепко беру Ваню за руку и хочу увести с собой. Но не тут-то было: Ваня изо
всех сил упирается и, снова обливаясь слезами, кричит:

– Нет! Я не пойду в другую комнату! Я не хочу жить отдельно! Я хочу с Колей! Коля, давай мириться!

Он вырывается у меня из рук, бежит к Коле и пытается взять его за руку.

Коля отбивается, но не очень активно, он явно польщен тем, что Ваня дорожит его обществом, да ему и самому не хочется оставаться в одиночестве. Вскоре Ване удается зацепить свой мизинец за Колин, это абсолютно необходимое условие для дальнейших действий. Теперь они оба, покачивая в такт руками, заводят примирительную песенку, знакомую мне еще из моего далекого детства:

Мирись, мирись, мирись,
Больше не дерись…
Ваня тревожно поглядывает на меня: переменится ли гнев на милость. Я :

…Если будешь драться…

Дальше в рифму должны следовать слова “я буду кусаться!” Но мы давно уже по общему согласию заменили их на другие, хоть и не такие складные:

Присказка эта проверенная, она частенько выводит нас из очень трудных положений. Обычно мне самой приходится, уловив подходящий момент, предлагать: “Ну все, все, давайте мириться:
Но заканчиваем мы неизменно хором, губы у всех сами собой разъезжаются в улыбке, а слезы высыхают.

…Я все равно не буду кусаться!
Мирись, мирись, мирись…”

Недавно я услышала еще один вариант этой чудодейственной песенки. После слов “я буду кусаться!” поется:

А кусаться нам нельзя,
Потому что мы друзья!

Ну что ж, можно и так.

-Бабушка, а почему блины переворачивают на сковородке, а пирожки не переворачивают?
-А как ты узнала, бабушка, что кошка любит молоко?
Но вот, наконец, поступает вопрос, ради которого стоило потерпеть все:
– А почему, бабушка, когда соврешь, то радуешься, а когда скажешь правду, то хочется плакать?
– Может быть, это потому, Коля, что когда соврешь, то кажется, что ты ловко скрыл свой плохой поступок и никто теперь об этом не узнает. Ты и радуешься.А правду сказать очень трудно. Ведь теперь все узнают, что ты не такой хороший, каким хотел показаться. И от этого хочется плакать. Вот только давай подумаем, а разве бывает так, чтобы никто не узнал, что ты врешь? КТО ВСЕГДА ВСЕ ЗНАЕТ? – последнюю фразу я говорю значительно, с расстановкой и Коля, конечно, отвечает правильно:
– А еще кто знает?
– Агел-хранитель.
– Да, когда ты врешь, он плачет и отступает от тебя. А еще кто-нибудь знает об этом? – продолжаю я вопрошать.
Коля морщит лоб, но ответа не находит. Я подсказываю:
– Когда светлый ангел отходит, то кто всегда прибегает на освободившееся место? Мохнатенький такой, черненький?
– Бес! – отгадывает Коля.
– Правильно. Он радуется, что человек оказался таким плохим, и хочет, чтобы все всегда врали. А когда ты сказал правду, ты победил беса.