Лариса Калюжная
Санкт-Петербург

– Я не люблю своего папу, – угрюмо глядя в одну точку, сообщает Коля.
Мне известно, откуда дует ветер. Накануне папа наказал его за серьезную провинность. Конечно, папа погорячился… Мне кажется, что вполне можно было бы обойтись без ремешка, но когда отцы берутся за дело воспитания своих чад, мамы и бабушки не должны соваться в этот процесс. Папа всегда прав, даже если он не прав… Нам в этом случае остается только молитва. Но сейчас надо что-то делать, нельзя, чтобы Коля оставался озлобленным.
– Ну, во-первых, ты вчера сам был виноват. Во-вторых, то, что папа тебя наказал, доказывает, что он тебя любит.
– Как это, “любит”? Когда любят, то не бьют, – убежденно говорит Коля.
– Если бы папа тебя не любил, ему было бы все равно, какой ты вырастешь. А папе не все равно. Он хочет, чтобы его сын вырос хорошим человеком. В-третьих, даже в Библии написано, что отец не должен жалеть розг для воспитания сыновей.
– В Библии написано? – изумляется Коля.
– Да, в Библии, – подтверждаю я, – сейчас найду… Вот, смотри: “Наказывай сына своего, доколе есть надежда, и не возмущайся криком его”. И дальше: “…кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына, а кто любит, тот с детства наказывает его”. По Колиному лицу видно, что это для него открытие, которое перевернуло весь ход его мыслей. Я понимаю, что больше ничего говорить не надо, и только сочувственно спрашиваю:
– Больно было?
– Нет, – расплывается Коля в улыбке до ушей, – совсем не больно, я как раз надел очень толстые джинсы!
Мы оба весело смеемся.

– Бабушка, – печально говорит Ваня, – у нас папа – плохой.
– Почему это? – удивляюсь я.
– Он пьет вино и курит.
– Когда это было, чтобы папа пил вино? – я тяну время, чтобы собраться с
– К нам вчера приходили гости, и папа пил вино и курил, – доверительно
– А что, когда приходят гости, то нельзя пить вино?
– Нельзя, вино пьют только пьяницы, – убежденно говорит Ваня.
Вижу, что Коля оторвался от игры и напряженно прислушивается к разговору.
– Нет, Ванечка, взрослым можно пить вино, но только немного, в меру. А папа никогда не пьет много вина.
Тут в разговор вступает Коля:
– А Бог разрешает пить вино?
– Да, Бог разрешает пить вино. Самое первое чудо, которое Бог совершил на земле, было превращение воды в вино.
– А зачем пьют вино? – это опять Коля.
– Для радости и веселья. Это чудо как раз и произошло, когда люди веселились на свадьбе в Кане Галилейской.
– А детям можно пить вино? – похоже, Колю не на шутку волнует проблема винопития. С чего бы это?
– Детям пить вино ни в коем случае нельзя, – я судорожно размышляю, что бы такое сказать весомое, что может произвести впечатление. – Например, если малыша, который только-только родился, накормить… борщом! Что с ним будет?
– Наверное, он умрет, – говорит Коля.
– Правильно, ему можно давать только молочко из сосочки. Так и с вином.
Вино разрешается пить только взрослому, а дети от этого могут даже умереть. А папа у вас очень хороший. Он вас любит и заботится о вас. Кто купил вам новые
– Папа.
– Кто возит вас на машине в деревню?
– Папа.
– Кто ездит с вами за грибами, берет с собой на рыбалку? Опять папа.
Такого папу поискать надо! Но вы должны знать, что у каждого человека, который живет на земле, обязательно есть какие-нибудь недостатки. Конечно, это неправильно, что папа курит, он очень вредит этим своему здоровью. Но осуждать папу за это нельзя. Можно только молиться о том, чтобы Бог помог ему бросить курить. И
все. Или, например, другой случай: папа вас наказывает, а вам кажется, что это неправильно. Как тут надо поступить?
– Надо потерпеть, – со вздохом говорит Коля, у которого уже была возможность поразмышлять на эту тему.

Лариса Калюжная
Санкт-Петербург

Долгое время я читала Коле и Ване Библию в переложении для детей. Но после случая с египетскими казнями решаюсь на чтение Евангелия от Марка в Синодальном переводе. Заранее, как к уроку, готовлюсь к объяснению непонятного и совместной беседе о прочитанном.

Перед началом чтения подготавливаю почву:

– Сегодня мы с вами начнем читать НАСТОЯЩЕЕ ЕВАНГЕЛИЕ. Раньше мы читали только детское. Но теперь вы уже большие и мы будем читать Евангелие от Марка. Почему оно так называется, от Марка? Правильно, потому что его написал евангелист Марк.

Я читаю совсем небольшой кусочек, опасаясь, что для детей это будет сложно и может быстро надоесть. По ходу чтения поясняю непонятные слова и выражения, потом беседуем о прочитанном. Наконец я закрываю Евангелие и встаю из-за стола.Неожиданно для меня маленький Ваня просит:

– Читай, бабушка, дальше.

Поколебавшись, читаю еще немного, объясняю, беседуем и я снова встаю из-за стола

– Ну, на сегодня хватит. К моему удивлению, Коля горячо протестует:

– Нет! Нет! Ну пожалуйста, читай еще! Ваня со властью говорит:

– Читай!

Читаю в третий раз. Объясняю. Решительно закрываю Евангелие и встаю из-за стола. И тот и другой выражают бурное неудовольствие. Коля даже стонет:

– Ну почему так мало?

Примерно за один летний месяц нами было прочитано все Евангелие от Марка.

Как-то раз я читала Коле с Ваней отрывок из воспоминаний православного москвича о своем детстве. На всю жизнь остался в его памяти яркий, имеющий глубокий смысл рассказ няни Пелагеи о том, как в жизни найти правильную дорогу, ведущую в рай: “Перед тобой будут две дороги. Одна дорога – красивый мягкий ковер, на ковре много цветочков и конфет. Другая дорога вся утыкана остриями ржавых гвоздей. Тебя подведут к красивой дороге и скажут: “Иди, это дорога хорошая. Собирай и нюхай цветочки, ешь конфеты”. Ты их не слушай. Иди по гвоздяной дороге. Будет страшно – не бойся, молись Богу. Эта дорога ведет в рай. А мягкая, конфетная дорога идет прямо в ад”.Закончив чтение, я спрашиваю мальчиков:

– Ну а вы, какую бы себе выбрали дорогу: конфетную или гвоздяную?

– Конфетную, – легкомысленно отвечает маленький Ваня, видимо, не вникнув глубоко в суть дела. Но тут у меня появляется неожиданная поддержка со стороны Коли:

– Нет, Ваня, если есть много конфет, то потом доктор будет зубы сверлить, – он недавно испытал на себе неприятные последствия сладкой жизни. – Бабушка, а почему с этими дорогами все наоборот: красивая дорога ведет в ад, а гвоздяная – в рай.

– Это значит, что кто-то хочет нас запутать, чтобы мы не нашли правильную дорогу. И этот кто-то – дьявол со своими помощниками-бесами. На дороге, которая ведет в ад, они постелили ковры, насыпали конфет, цветов…

– А на дороге в рай натыкали ржавых гвоздей! – подхватывает Коля.

– Да, поэтому правильная дорога всегда трудная. Трудно маму слушаться? А надо. Не хочется утром постель заправлять? А ты пересиль себя. Хочется конфету взять, когда мама не разрешает? А ты скажи себе: “не буду!”. Это и есть трудная гвоздяная дорога. Вот она-то и ведет в рай, где все всегда радуются. Так и в Евангелии написано: “Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и не многие находят их”.Я встаю, чтобы поставить книгу на место. За моей спиной слышатся голоса:

– А ты, Ванька, хотел по конфетной…

– Нет! Я по гвоздяной…

Эхом откликаются в моей душе горькие евангельские слова: “тесны врата и узок путь… и не многие находят их…

Летом в деревне я почти ежедневно читала мальчикам рассказы из Библии для детей. В тот день мы дошли до египетских казней. Однако выяснилось, что в детской Библии о них только вскользь упоминается.

– А где же казни египетские? – удивляюсь я. – Да ведь это самое интересное, а про них ничего не написано!

– Какие казни? – на меня смотрят четыре заинтересованных глаза. – А ты, бабушка, сама про них расскажи!

– Да их много, я могу запутаться. О, кажется, у нас есть еще одна детская Библия, сейчас я в ней посмотрю… Но и в другой книге о казнях египетских нет ни слова. Делать нечего, не пропускать же мои любимые египетские казни, и я беру с полки настоящую Библию в  красивом розовом переплете.

Рассказывать я начинаю своими словами, следя по Библии, чтобы не перепутать, что зачем идет, но потом в повествование как-то незаметно вкрапляются кусочки библейского текста, и неожиданно я понимаю, что слова Библии очень понятны детям, как будто и написаны для них. И звучат по особенному: торжественно, красиво, значительно. И я уже без сомнений читаю прямо по Библии:

– И сказал Господь Моисею…

– И сделали Моисей и Аарон, как повелел Господь…

– И вся вода в реке превратилась в кровь…и рыба в реке вымерла, и река

В несколько приемов, с краткими моими пояснениями, уж как Бог на душу положил, мы успешно одолеваем все до одной казни египетские. Когда в следующий раз я прихожу к детям с детской Библией в руках, маленький Ваня бурно протестует:

– Нет, бабушка, ты не то принесла! Ты неси большую розовую книгу!

Коля горячо поддерживает брата:

– Конечно, бабушка, читай нам настоящую Библию!

Однажды летом по какому-то случаю я рассказала Коле с Ваней про вулканы, не поленившись найти в Большой Советской Энциклопедии серию черно-белых фотографий для наглядности. С тех пор редкий день проходил без того, чтобы кто-нибудь из них не попросил:

– Бабушка, расскажи нам про вулканы.

В доме сохранилось большое количество географических книг, карт и многотомных справочников, собранных еще моим отцом, учителем географии в школе, и мы вдохновенно отыскивали в них изображения и описания всевозможных вулканов, устанавливали их местоположение на карте, рассматривали разрезы кратеров, смаковали красивые звучные названия: Килиманджаро, Кракатау, Ключевская Сопка, Фудзияма. Любовью к вулканам был заражен также троюродный брат мальчиков Андрюшка, средний из них по возрасту. Появление Андрюшки вызвало новый виток разговоров на эту тему. После очередной вспышки интереса к вулканам я почувствовала себя опустошенной, как потухший Везувий. И тут мне в голову пришла интересная мысль. Как же это я забыла о такой замечательной картине Карла Брюллова “Последний день Помпеи”, где изображено извержение вулкана Везувия? Я нашла прекрасную цветную иллюстрацию картины и прикинула, что можно сказать с ее помощью. Пожалуй, наши разговоры о вулканах могли выйти на другой, возможно даже духовный, уровень. Оставалось дождаться дежурного возобновления этой темы. Случай не заставил себя долго ждать.

Я кладу картину на середину стола и произношу магические слова:– Это извержение вулкана Везувия, при котором погиб древний город Немая сцена. Три головы склонились над картиной, пожирая ее глазами.

– Видите, на город течет огненная лава, сыпется пепел, рушатся дома, – подбрасываю я дров и в без того раскаленную, как огнедышащая печь, атмосферу.

– А что может означать на этой картине сверкающая молния, как вы думаете?

– Боженька сердится, –

догадывается самый маленький из всех – Ваня.

– Да, Он сокрушает статуи ложных богов, которым поклонялись жители Помпеи. Они сами их выдумали, а настоящего, истинного Бога, забыли. Грехи их множились, и Господь покарал этих людей.

– И все-все умерли? – трагическим голосом спрашивает Коля.

– Однажды вопрос, похожий на Колин, решился задать Самому Господу Богу один праведный человек по имени Авраам.

Было это очень давно, – начинаю я сказочным голосом свое повествование, – тогда Господь решил уничтожить город под названием Содом, населенный нечестивыми людьми.Авраам сказал Богу: “Неужели Ты погубишь праведного с нечестивым? Может

быть, есть в этом городе пятьдесят праведников?”

Господь сказал: “Если Я найду в городе Содоме пятьдесят праведников, то Я ради них пощажу все место сие”.

Авраам опять спрашивает: “Может быть, до пятидесяти праведников не достанет Бог сказал: “Не истреблю, если найду там сорок пять”.

Авраам продолжал говорить: “Может быть, найдется там сорок?” Как вы думаете, – обращаюсь я к своим слушателям, – что ответил Бог Аврааму?

Коля не очень уверенно отвечает:

– Не истреблю…

– Правильно, – киваю я Коле. – И сказал Авраам снова: “Может быть, найдется там тридцать праведников?” Что ответил Господь?

Радостные голоса вразнобой:

– Не истреблю!

– Авраам сказал: “Может быть, найдется там двадцать?” Что сказал Бог Дружный хор из трех детских голосов:

– Не истреблю!

– Авраам сказал: “Может быть, там найдется десять?” Что сказал Господь?

Ликующее:

– Не истреблю!

– Но в городе Содоме не нашлось даже десяти праведников, – развожу я руками, – их осталось всего четыре. Это была семья праведного Лота. Бог вывел их из опасного места и истребил города Содом и Гоморру. Вот и в Помпее, видно, не осталось ни одного праведника, если Бог уничтожил

А теперь – спать! Уже поздно.

– Ну ба-буш-ка-а-а

Замечаю в руках у Коли незнакомую малюсенькую игрушечку.

– Коля, откуда у тебя взялся этот пароходик?

– Мне Артемка подарил.

Артемка – это лучший детсадиковский Колин друг. Я удовлетворяюсь ответом и только говорю мимоходом, не озаботившись последствиями:

– Ты ему тоже что-нибудь подари.

На следующий день вижу, что Коля играет уже с двумя одинаково маленькими игрушками: со вчерашним пароходиком и автомобильчиком, которого у него раньше – Коля, откуда у тебя взялся еще и автомобильчик?

– Мне Артемка подарил.

– А ты что-нибудь Артемке подарил? – опять довольно-таки легкомысленно

– Я ему подарил свой вертолет.

Вертолет – довольно дорогая игрушка, недавно купленная Коле мамой. Я осознаю свой промах.

– А ты у мамы спросил, можно ли его дарить, ведь это она его тебе купила. И потом, – спохватываюсь я, – Артемкина мама знает, что он подарил тебе пароходик и

автомобиль? Ведь об этом надо спрашивать.

– Хорошо, я спрошу, – как-то уж слишком покладисто отвечает Коля. Но меня подхватывают неотложные большие дела, и я забываю об этих микроскопических игрушках.

В ближайшее воскресенье мы с Колей и Ваней собираемся к причастию. Несмотря на хлопоты с одеванием Вани, я все же замечаю, что Коля разложил перед собой на столе большое количество игрушек маленького размера. И тут в моей голове что-то проясняется. У меня опускаются руки, я растерянно смотрю на Колю. Он ловит мой взгляд. Мы оба все понимаем.

– А ведь эти игрушки тебе Артемка не дарил, – озвучиваю я, наконец, свою страшную догадку. – Откуда они у тебя?

– Я взял их из детского садика, – признается Коля.

– Ты у кого-нибудь спрашивал, можно ли?

– Нет…

– Но ведь взять что-нибудь чужое без спроса, это значит – украсть.

Получается, что ты вор и обманщик.

В сборах, на ходу – мы уже опаздываем в церковь – я говорю еще какие-то правильные слова, негодую, сержусь, но чувствую, что все это не достигает цели… Одновременно я отмечаю про себя, что Колин грех раскрылся как раз перед причастием. Может быть, это означает, что ему уже пора на исповедь?

На пути к храму посреди дороги раскинулась большая лужа.

– Коля, – предостерегаю я, – иди по краешку, не торопись.

Коля делает два осторожных шага и непостижимым образом во весь рост падает в черную зловонную лужу. Когда он с моей помощью поднимается, я даже не понимаю, что нам теперь надо делать: идти вперед, в храм, или поворачивать назад, домой? Коля, растопырив руки, с которых стекает грязь, с недоумением оглядывает сначала себя, потом смотрит на меня. Грязь, впрочем, стекает у него не только с рук, но и с куртки, и со штанов, и отовсюду…

– Коля, знаешь, почему ты упал в грязь? – я говорю медленно, сама удивляясь своему спокойствию. – Ведь это Бог показывает тебе, что ты изнутри такой же черненький, как теперь эта курточка. У тебя душа запачкалась от вранья. Ты

– Понимаю, – прочувствованно говорит Коля.

– В таком виде к причастию идти нельзя, – раздумываю я вслух. – Что же нам

Взглянув на жалкую Колину фигурку с растерянным лицом, я принимаю решение идти вперед: там, в здании воскресной школы, есть кран с водой.С помощью двух носовых платков я сердито отчищаю куртку, штаны, руки у Коли, смиренно поворачивающегося в разные стороны. Удивительно, что довольно строптивый Ваня в этой ситуации задумчив и терпелив, как никогда.Результаты чистки оказываются удовлетворительными. Мы бежим в храм и успеваем как раз к причастию.

На следующий день утром, краснея, заплетающимся языком, я объясняю воспитательнице суть дела. Коля, опустив голову, протягивает игрушечки. Воспитательница понимающе смотрит на меня и говорит:

– Хорошо, что ты принес эти игрушки, Колечка, теперь все смогут ими играть, а не только ты один. Положи игрушки на место и иди завтракать.Коля облегченно вздыхает, машет мне рукой и вприпрыжку бежит в группу.С тех пор прошло уже почти два года, Коля учится теперь в младшей группе воскресной школы, но почти всякий раз, когда мы идем мимо знакомой лужи, у нас происходит примерно такой разговор:

– Помнишь, бабушка, как я упал в эту лужу, а ты меня отчищала в нашей воскресной школе? – говорит Коля.

Ваня подхватывает:

– Это Колю Бог наказал, плавда, бабуска?

– Истинная правда, – отвечаю я.

Коля с Ваней играют на детской площадке, а я сижу невдалеке от них на скамеечке, жмурюсь от яркого весеннего солнышка и думаю: “Какие они разные. Коля – общительный, любознательный, но обидчивый, рассеянный и очень вспыльчивый, даже гневливый. Как старший, естественно, хочет и старается добиться, чтобы Ваня его во всем слушался, но для этого у него недостает твердости. Ваня более сосредоточен, с сильным характером и в то же время добрый, подельчивый. И только небольшое дополнение портит все: он – маленький упрямый ослик. Ванины ответы на все наши предложения неизменно начинаются со слов: “нет”, “не буду”, “не хочу”. При таких различиях у братьев часто вспыхивают ссоры, нередко заканчивающиеся откровенной дракой. Дело усугубляется еще ревностью со стороны Коли, которому, начиная с трех лет, приходится делить мамину любовь с младшим братом.

Мне на всю жизнь запомнились слова моей мамы из моего детства, перевернувшие все отношения с моим младшим братом: “Как хорошо, что у тебя есть брат! Когда тебя нет, он все время спрашивает, где ты, ждет, когда ты придешь. Он тебя так любит!”

Ваня и в самом деле без Коли скучает, радуется, когда он приходит из садика, подражает ему. Любые, даже самые скупые проявления Ваниной любви к старшему брату, я, помня мамину науку, доношу до Коли в разных вариациях, и, мне кажется, это очень смягчает их отношения.

Мои раздумья прерываются громкими криками, доносящимися с площадки. “Ну вот, начинается!” – огорчаюсь я, бегу к песочнице, где братья, вцепившись руками в новенький, подаренный мною Ване танк, яростно тянут его каждый в свою сторону, как два цыпленка червяка. Увидев меня, Коля выпускает танк из рук, видимо, осознав свою неправоту: танк-то Ванин. Ваня шлепается на землю и, не раздумывая, с размаху бьет танком Колю по голове. Я ахаю, подскакиваю к Коле: у него на затылке буквально на моих глазах растет большая шишка, а из под содранной кожицы сочится кровь. Я в ужасе кричу Ване:

– Ты видишь, Ваня, что ты натворил?

Ваня, увидев кровь, роняет танк, бросается к Коле с отчаянным воплем, протягивая вперед руки:

– Коля, прости меня! Прости меня, Коля!

Коля, к моему несказанному удивлению, тоже вытягивает руки навстречу Ване – со стороны это выглядит немножко театрально – и кричит сквозь рыдания, роняя частые, крупные слезы:

– Я прощаю тебя, Ваня!

Потрясенная этой душераздирающей сценой примирения, закончившейся взаимными объятиями, я ограничиваюсь несколькими нравоучительными словами, достаю из сумочки носовой платок и бактерицидный пластырь, солидные запасы которого у меня всегда при себе, и залепляю Колину рану. Ввиду воцарившегося мира между братьями, я разрешаю им еще немного побыть на улице, а сама в изнеможении опускаюсь на скамейку. “Два внука, – думаю я, – это не вдвое тяжелее, чем один, а вдесятеро. Такая вот неправильная арифметика”.

Когда мы собираемся уходить домой, выясняется, что Ваня потерял свой новый танк. После долгих совместных поисков я нахожу его в густой траве и в сердцах

– Все, Ваня, не видать тебе танка, как своих ушей, я его забираю насовсем!

Оставил новенькую игрушку в траве и не помнит даже где!

Ваня поворачивается к нам спиной и медленно идет куда-то вдаль, время от времени отмахиваясь рукой и всхлипывая. Мы с Колей смотрим ему вслед. “Эдак он далеко уйдет. Как же быть?” – мелькает у меня в голове.И тут Коля тихонько говорит:

– Да отдай ты ему танк, бабушка.