Наталия Рогозина
«…Что может быть несчастнее тех, кто подвизаются в добродетели напоказ людям, омрачают лица свои постами и творят молитвы на перекрестках, когда труды они претерпевают, а всякой награды лишаются?»[1]
свт. Иоанн Златоуст, 55, 603)
Рассадив бархатцы по цветнику, Евгения освежила могильное ограждение серебрянкой и только устроилась на скамеечке, чтобы помолиться о упокоении усопших родственников, как мирную кладбищенскую тишину нарушил истошный крик.
Женя вздрогнула и огляделась по сторонам: «Может, плохо кому–то стало?», – но через минуту уловила в потоке гортанных звуков, несущихся из–за деревьев, едва различимые слова: «…со святыми упокой, Христе…», «… идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание…».
От надрывного пения, походившего на мучительный предсмертный стон, стая испуганного воронья с карканьем взлетела ввысь, а народ, пришедший на погост, всполошился и начал расходиться. Вскоре кладбище опустело, Евгения тоже засобиралась домой.
При выходе из центральных ворот она увидела женщину, облаченную в длинное платье и платок, повязанный “внахмурку”, в которой узнала свою соседку по даче:
– Анна? Неожиданная встреча!
Приятельница расплылась в блаженной улыбке:
– У меня здесь бабушка похоронена. Была на ее могиле, пела литию.
«Теперь понятно, кто выл на кладбище», – подумала Евгения, а вслух произнесла: – Как дела, Аня? Как муж, как дети?
– Сложно все! Воцерковляюсь, мечтаю петь на клиросе, но супруг мой далек от духовной жизни – жарит мясо и сердится, что я не ем.
– Отчего же не ешь? Ведь в году всего четыре поста, не считая среды и пятницы.
– Решила отказаться от животной пищи по примеру Святых подвижников, пребывавших в посту и молитве. Ежедневно читаю Евангелие и Псалтирь, приучая домочадцев: отвлекать меня категорически запрещается. Но, как назло, только открою молитвослов, так или сынишка подходит: «Мама, кушать хочу!», или муж кричит: «Белое белье можно вместе с кроссовками стирать?». Отвечаю им: «Не мешайте! Я молюсь!», а они обижаются. – Анна поморщилась и, теребя потертые четки на запястье, продолжила: – В прошлом месяце, например, собралась в паломническую поездку, а мои все с гриппом слегли, сморкаются, кашляют. Прошу их: «Не приближайтесь ко мне со своими бациллами! Не хочу захворать перед дорогой», а они опять обижаются…
– И ты все равно поехала? – удивилась Евгения.
– Конечно, мне же в паломничество надо! Ехала и в пути молилась. Отсечение земных привязанностей – есть путь к святости. – Анна демонстративно выставила вперед ногу в стоптанном сапоге. – Пренебрегаю украшательством внешности, хотя могу позволить себе многое – муж прилично зарабатывает, но разве Святые в земной жизни о наружности пеклись? – и, окинув Женю критическим взглядом, с одобрением произнесла: – Туфельки на тебе старенькие, плащик скромный, ни следа косметики на лице… Молодец! Видно, что стремишься к духовному росту.
– Все гораздо проще, Аня: пока с детской колясочкой десять кругов по парку навернешь, в поликлинику сгоняешь, дважды до школы добежишь, туфли сами изнашиваются, никакая обувь не выдерживает. Ну а вечером, когда перемоешь горы посуды, перестираешь кучу белья, да ко сну едва отойдешь, так уже вставать пора, чтобы завтрак семье приготовить, и о макияже думать некогда.
– Жаль, что погрязла ты в кастрюлях и сковородках, мать! Это все – пустые хлопоты, прежде о душе следует беспокоиться.
– Понимаю, но домашнюю работу за меня никто не сделает. Муж трудится до ночи, приходится везде самой успевать. Старший сын в спортивной секции занимается, а младшенький…
– Суета какая! – перебила Евгению собеседница, мечтательно подняв к небу глаза: – Завтра поеду на автобусе по Золотому Кольцу, буду петь псалмы, молиться. Хочешь со мной?
– Рада бы, но не получится. Деток оставить не с кем.
Анна вздохнула с сожалением:
– Вот я и говорю: истинная молитва – в монастыре, а здесь… Пустые хлопоты!
На том женщины распрощались, и каждая пошла в свою сторону.
Анна отправилась в храм, чтобы просить у настоятеля благословения петь в церковном хоре. До сего дня регент трижды отказывал ей, понимая, что несчастной «медведь крепко на ухо наступил», но Аня не сдавалась. Мысленно она уже вообразила себя на клиросе и, подойдя к автобусной остановке, совершенно забылась, пробасив: “До–рэ–ми–и–и–и! Ля–ми–рэ–э–э–э!”. Окружающие бросились врассыпную, кто куда…
Евгения купила продуктов и, неся тяжелые сумки в руках, по пути домой повторяла: «Господи! Помоги рабе Твоей Анне и научи ее, Милостивый, любить ближних, как саму себя».
[1] Источник:http://www.biblioteka3.ru/biblioteka/sokrovishhnica–duhovnoj–mudrosti/txt476.html
18 марта – празднование иконы Божией Матери «Воспитание».
— Нет, мамаша… — ревниво сказал отец. — Это из Крыма яблоко… А тогда война еще не кончилась, откуда у странника такое яблоко взялось?
Социальная программа «Монастырская слобода» осуществляется совместно Региональным общественным благотворительным фондом социальной реабилитации и помощи инвалидам «Кедр» и Александро-Невской лаврой с 2000 года при поддержке правительства Санкт-Петербурга.
ду настоятель Александро-Невской лавры Епископ Кронштадский Назарий благословил новое начинание в творческих мастерских «Монастырской слободы» – школу мастерства для детей.
А тем временем из шкатулки, стоящей недалеко, выскочила ватага молодых и горячих рубинов. Ухватив умело маленькие свёрла, они ловко размахивали ими, изображая шуточную баталию. Это шумное событие освещал лунный свет, любопытно глядящий на происходящее сквозь окно. И от того всё происходящее на столе казалось особенно сказочным и загадочным.
