Научно-публицистический журнал
ОЛЬГА АКИМОВА
Редактор газеты «Вестник Александро-Невской Лавры»
ПОЗНАТЬ СЕБЯ И ПОБЕДИТЬ СЕБЯ
Возможно, мое утверждение спорно, но, когда мы говорим о человеке, мы всегда говорим о Боге. Обыденное восприятие жизни словно «замыливает» тот факт, что человек — Божие создание. В круговерти дел и событий мы, конечно, вспоминаем, что «все под Богом ходим», что управляет нашей жизнью Создатель. Но живем-то мы! Тихое, незримое Его присутствие мягко, оно не лишает нас воли действовать и жить даже тогда, когда мы безмерно от Него далеки.
Но, по-моему, самое удивительное — это то, как Господь выбирает момент встречи с отдельным человеком. К кому-то Он приходит еще в детстве, кто-то встречает Его в юности, а некоторые встречи происходят, как в притче про хозяина виноградника, в последний час. Эта притча ведь не только о «плате» за работу, она еще и о встрече.
Когда я разговариваю с людьми, которые не верят в Бога, я спокойна за них, я знаю, что просто Господь еще не «коснулся» их, что у Него для каждого свое время. А еще — что Он хранит и ведет их, даже таких вот, неверующих. Просто настоящая встреча еще впереди.
Герой моего рассказа настоящий Герой с большой буквы: Герой Советского Союза Валерий Анатольевич Бурков, а ныне — инок Киприан. Личность щедро одаренная, с богатой биографией, наполненной совершенно неординарными событиями.
Звуки колокола поплыли в воздухе, поднимаясь, как самолеты с земли – в небо, будоража и радуя, будя воспоминания. Он надел протезы, поправил звезду Героя Советского Союза на монашеской рясе, расправил плечи и вышел из комнаты четкой военной походкой, по которой никто из посторонних не догадался бы о его тайне.
Вспомнилось детство. Отец – военный летчик. Авиагородок. Разговоры только о полетах. Аэродром, где можно попроситься и посидеть в самолете, изображая, что летишь, хотя все зачехлено, но мальчишеское воображение работает на полную катушку. Вот отец, вернувшись из полета, протягивает ему яблоко, разделенное на две неравные части, и спрашивает: «Какое ты себе выберешь яблочко? А какое Наташе оставишь (младшей сестре — прим ред.)?». И по внутреннему нравственному, еще не осознаваемому, закону выбираешь меньшую часть.
И еще один урок, родом из детства, преподнесенный матерью: как пошел в магазин, а денежка для покупки вылетела из рук и улетела; как потом что-то наврал маме, и её слова, которые запали в душу: «Сынок, никогда не обманывай, говори всегда правду, не надо правды бояться». Врать после этого он уже не мог и со временем привычка превратилась в жизненное кредо.
В невоцерковленной семье (да много ли их можно было найти в бывшем Советском Союзе) его учили совершенно христианским истинам, и наставления эти остались на всю жизнь. Особенно много было разговоров с отцом, который никогда не давил и не читал нотаций, был наставником и другом, и передал свои убеждения сыну. Он говорил: «у тебя есть две задачи в жизни — познать себя и победить себя», «заглядывай себе почаще внутрь». И еще: «сам погибай — товарища выручай». Последнее отец доказал ценой собственной жизни.
Влияние на нас наших родителей трудно переоценить, и если пример перед детскими глазами достойный, то он остается с тобой на всю жизнь – это он, нынешний отец Киприан, знает абсолютно точно.
Опять воспоминание: отец предлагает пойти учиться на следователя, но сын летчика, конечно, не мог выбрать ничего кроме неба, кроме летной службы. 1978 год. Закончено Челябинское высшее военное авиационное училище штурманов. Впереди военная карьера. Дальний Восток. Стремительные ракетоносцы ТУ-16. Рейсы над Тихим океаном. Лётная романтика.
В Афганистане, в «другом небе», летал отец, неся службу в действующей части 40-й армии (ограниченный контингент советских войск в Афганистане- прим. ред.). В 1981 году, когда уже шли боевые действия на территории Афганистана, отец позвал его служить к себе.
Рапорты, сборы, комиссия…Но на комиссии вдруг выяснилось, что ни о какой службе речи быть пока не может, — туберкулез. Долгие месяцы лечения. Отец ждал, но встреча не состоялась. «Сам погибай – товарища выручай», — ведь именно так говорил отец сыну в детстве…
Пандшерская операция 1982 года оборвала жизнь полковника Анатолия Ивановича Буркова. Он находился на борту вертолета Ми-8, попавшего под обстрел крупнокалиберного пулемета. После падения вертолета взорвались бочки с авиационным керосином, находившиеся в десантном отсеке. По воспоминаниям выживших членов экипажа, Бурков дал команду покинуть борт, сам же уходил последним...
Стихотворные, как будто провидческие, строки из письма отца: «Не жалей, мама, я не страдаю, нетрудная жизнь у меня. Я горел, я горю и сгораю, но не будет стыда за меня».
Валерий помнит, как раз за разом писал рапорты, но попытки попасть в Афганистан пресекались главкомом ВВС, который повторял, что «достаточно нам и одного Буркова».
Однако, в Афганистан он, упорный Бурков-младший, все равно попал, правда, позже.
Неисповедимы пути Господни, привыкли мы говорить. Если бы сейчас вернуть то время, что выбрал бы он: необыкновенную биографию, преодоление себя, удивительные события и встречи или здоровье? Кто знает…
Сухие строчки из Википедии: «С января 1984 года Валерий Бурков участвовал в боевых действиях в Афганистане в качестве передового авианаводчика, принимал участие в операциях подразделений 70-й отдельной мотострелковой бригады на территории провинции Кандагар, находясь среди боевых порядков мотострелков, оказывая им огневую поддержку путём корректировки ударов советской авиации по позициям противника.
В апреле 1984 года в ходе боевой операции Бурков был тяжело ранен (подорвался на мине-растяжке), потерял обе ноги. В медсанбате под Кабулом раненый попал к полевому хирургу-ортопеду В. К. Николаенко, который спас ему раздробленную правую руку. В филиале клиники Илизарова Бурков заказал протезы, учился ходить без посторонней помощи, даже без трости. Несмотря на ранение вернулся в строй».
Потом, в многочисленных интервью и передачах, журналисты снова и снова возвращали его в те далекие дни, когда перевернулся целый мир. Это сейчас, когда есть утешение в молитве и разговоре с Богом, легче переносить жизненные тяготы. А тогда мысли о том, почему такое случилось с ним и как жить дальше вполне могли сломить, будь он слабым человеком. Впрочем, крест нам дается всегда по силам. И, может быть, именно таким ты можешь выполнить то, что Господь от тебя ждет.
Снова приходит воспоминание: вот его зовут помочь двум военным, лежащим в военном госпитале. Ребята, также, как и он, лишились ног, но с бедой, свалившейся на них, не справлялись и думали о самоубийстве. Вспоминает, как попросил тогда положить его к ним в палату. Как заехал туда на инвалидной коляске (а он уже давно ей не пользовался, ходил на протезах). Как жил и беседовал с ними целую неделю, а потом совершил настоящий цирковой трюк: выехал из палаты, переоделся в свою лётную форму, надел протезы и с самым бравым видом вернулся, встал в дверях и спросил у «ошалевших» товарищей по несчастью, что им купить в магазине, поскольку он направляется сейчас туда. Шок у «будущих суицидников» был таким сильным, что они «выкарабкались» из своего плачевного состояния, а один из них, уже на протезах, еще прыгал с парашютом, и оба вернулись в строй.
В трудные минуты нас всех поддерживает чей-то опыт преодоления себя. Он, например, почти сразу вспомнил Маресьева. А для кого-то теперь ценен именно его, Валерия Буркова, теперешнего отца Киприана, жизненный опыт.
По небу бегут облака…мысли торопят одна другую. Была такая старая песенка: «Не штурвал, а небо крепкими руками обниму движением одним… Ввысь летя ракетой, падая, как камень, от машины в воздухе я неотделим». Небо всю жизнь с ним: то, в котором он летал; и то, которое называется Небесами, в котором он «летает» теперь, будучи иноком.
А тогда, в середине 90-х, у него складывалась прекрасная военная карьера, учеба в Военно-воздушной академии имени Гагарина (1985-88 годы – прим.ред.), звание полковника (как у отца), служба в Главном штабе ВВС.
В стране уже вовсю шла перестройка и оставаться в стороне, с его-то характером, было совершенно невозможно. Да, собственно, в стороне не удалось остаться никому…
Как объяснить сегодняшним молодым людям, что происходило тогда в государстве под названием СССР, в той стране, которой он присягал на верную службу? Тогда казалось, что мы все вместе освобождаемся от косности, рутины повседневной жизни, от «застоя» брежневского времени, казалось, что всё возможно поправить, сделать лучше, и даже в голову не приходило, что страна, в которой ты родился, изменится до неузнаваемости, поменяв даже свое название; что общество рухнет в страшную яму девяностых и потом долго и мучительно будет выкарабкиваться из неё.
Но в самом начале, в те годы, всё бурлило, шли митинги. Появился первый и последний Президент СССР, которого начатая им перестройка – как камень, брошенный вниз с горы и вызвавший всё сметающую лавину – «смела» с политической арены. А вместе с ним «со сцены» ушли те, кто надеялся и пытался «законсервировать» старую жизнь – членам ГКЧП казалось, что, устранив Горбачева, им удастся удержать страну, практически стоящую на краю политической пропасти.
Но тогда это было как «бой», а он был военным и просто должен был пойти «воевать», только уже как политик… Он попал в «коридоры власти» еще до 19 августа, буквально за две недели до известных событий. 5 августа 1991 был подписан Указ Президента о назначении его советником Президента РСФСР по делам инвалидов. Через год он стал советником Президента Российской Федерации по вопросам социальной защиты лиц с ограниченными возможностями здоровья.
С 1988 по 2009 год – вся деятельность была связана с оказанием помощи людям. Началось все в 1988 году, когда «свеже» учрежденное Всероссийское Общество инвалидов искало кандидатуру, которая бы возглавила Общество. Но тогда он еще заканчивал Академию и отказался от этой штатной работы. Ему предложили на общественных началах войти в состав Центрального Правления и заниматься проблемами афганцев-инвалидов. Так началось новое служение. Сначала это была помощь инвалидам ребятам-афганцам. Работая в этом направлении, он на своем опыте познал многие вещи, начала укладываться определенная система, появилось некое мировоззрение, позволяющее понять, что происходит в социальной сфере и в отношении инвалидов. Естественно, начали вырабатываться некие предложения, которые он потом сформулировал и представил.
Вспомнилось, как в 1991 году, через два месяца после выборов первого Президента России он был назначен Председателем Координационного комитета и советником Президента по делам инвалидов. В тот момент было два вида советников: государственные советники и советники по различным направлениям. Координационный комитет не был чиновничьим органом: все восемь человек, члены комитета, назначались по предложению Председателя комитета Указом Президента. Он сам ввел такое положение, чтобы невозможно было никого по личному желанию уволить. Это был коллегиальный орган, как политический орган по выработке социальной политики Президента в отношении инвалидов. Все было изучено, делалось на научной основе. Он сам к тому времени был уже экспертом в ООН по подготовке руководящих документов для стран-членов ООН в отношении инвалидов от СССР. С 1991 года, когда Советский Союз распался, он представлял Россию. В документах о координации деятельности ООН в отношении инвалидов есть глава, которую прописал именно он. В результате его пригласили на заседание Генеральной Ассамблеи ООН как почетного гостя. Всё шло одновременно со службой в Генеральном штабе. А еще были концерты, с которыми бывшие афганцы ездили по стране (группа «Шурави» — прим.ред). Он был в команде поддержки спортсменов на Олимпиаде. Жизнь «била ключом».
Было радостно, что удалось многое упростить в процедуре присвоения инвалидности; перечень заболеваний, оснований, по которым назначается инвалидность и которые подлежат ежегодному пересмотру, была сокращена. Указ для создания безбарьерной среды для инвалидов, все требования к ее созданию, СниПы были внесены в 1991-93 годах на основании указа, который подготовил комитет. В указе была прописана программа каждому Министерству по созданию безбарьерной среды. Но если в Москве это хоть как-то делалось, то дальше столицы это, увы, не прошло. Вокруг шла «чехарда» и ничего из намеченного не реализовывалось. Были приняты некие «меры соцподдержки»: указ такой был принят на первом заседании правительства, когда цены опускались. В последний момент он тогда сказал: «давайте сохраним льготы для инвалидов, не станем опускать пока цены, оставим регулируемыми, потому что тогда просто катастрофа».
Память напомнила, как в 1991 году, в сентябре, буквально через месяц после путча, он поехал в Генассамблею ООН как спецпредставитель Президента по вопросам Чернобыльской катастрофы. Обсуждались вопросы донорства и другие вопросы по Чернобылю. Ему, как советнику Президента, пришлось давать пресс-конференцию. Никто никогда не учил его протоколу и пресс-конференций не доводилось давать. Да еще в таком статусе. Но он сумел все делать правильно и ошибся только тогда, когда спрашивали, каким он видит будущее: он считал тогда, что после этих событий произойдет укрепление страны, а произошел развал.
Потом живо всплыли в памяти события 1991 и 1993 годов. Он был их активным участником… но тут отдельная тема, сложная. Нелегко это, когда соотечественники оказываются по разную сторону, и непонятно, кто прав, кто виноват. 1991 год. Это были последние пули, которые свистели над головой; это была толпа, которая начала строить баррикады… бешеные глаза, неадекватные люди, готовые убивать, в состоянии эйфории, не понимающие, что с ними можно расправиться в два счета. Наверно, это было жестче Афганистана, потому что там для военного, привыкшего выполнять приказ, было все понятно. Приказы были и здесь, и, наверно, нет ничего страшней гражданского противостояния. Он помнит, как ездил по воинским частям с одной целью — уговорить не применять оружие. «Хватит нам быть дубинкой этих политиков», — ничего другого он не говорил. Хотя был приказ арестовывать всех посланцев Ельцина, но он рассчитывал, что его знают. И он тогда преследовал одну цель – чтобы не было крови.
И в 1993 году цель была та же. Вот тогда он разговаривал с Хасбулатовым, Руцким, Ворониным и всем руководством. Прежде чем туда пойти, переговорил с руководителем совета безопасности Лобовым, с Черномырдиным. Он пошел туда как гарант, что не будет нападения, потому что все боялись, что Ельцин сейчас применит силу. Все прослушивалось. Был оперативный штаб. Альфа отказалась участвовать. И тогда десантникам был приказ штурмовать. А десантники — это солдатики, им приказали, они пойдут штурмовать, у них психология такая. Солдат не рассматривает тактические и стратегические цели. Перед ним нет цели взять высоту, его задача — выжить и победить…
Впрочем, долго останавливаться на тех событиях уже не хотелось. Память наша фрагментарна, мозаика воспоминаний складывается иногда очень причудливо. Вот опять пришла мысль, что главный стержень, конечно, появился в Афганистане, и что именно он не дал ему «полюбить» быть во власти, соблазниться этим очень большим соблазном. Он видел там много хороших людей, но не видел ни одного счастливого.
Этот же стержень и самоирония не дали ему соблазниться деньгами. Хотя попробовал он и это – был свой бизнес. Но почувствовал — бизнес убивает душу. Товар-деньги-товар-деньги. Пока не встанешь на ноги, не организуешь все, не наладишь механизм — это интересно, тем более новое дело для тебя. А потом… деньги захватывают. Человек готов идти на любое преступление. Он переводил деньги в благотворительность, издавал газету… но это всё было не то. Тогда он ушел в подполье. Строил дом, садил сад, сына растил. А потом уже с 2003 года и по 2009 началось повторение пройденного пути. Сначала приняли в клуб героев, там он опять втянулся в предложения, которые нужно было реализовать через Госдуму или правительство. Участие в выборах, политические дрязги, нечистоплотность тех, кто пытался его использовать. Вспоминать об этом неприятно и бессмысленно.
Но, может быть, это тоже было нужно, как последняя капля, для того, чтобы наконец возникло состояние богооставленности. «У человека в душе дыра размером с Бога, и каждый заполняет её как может», говорил Сартр. И он пытался ее заполнить, было перепробовано многое из желанного для большинства – карьера, власть, деньги – оставалось только в космос слетать.
Как-то по дороге на дачу он проезжал Саввино-Сторожевский монастырь и решил заехать туда. Дело было перед Рождеством Христовым. И хотя крещен он был еще в 1994 году (родные уговорили), но о Боге не думал и еще ни разу не был на исповеди. Сама история о том, как он пытался поговорить со священником, до сих пор вызывает у него улыбку. А тогда его настойчивое желание «поговорить» позволило ему встретить своего духовника, который был так необходим, поскольку жизненно важных вопросов накопилось много.
О монашестве он тогда и не думал вовсе. Путь, который проходит человек до встречи с Богом бывает иногда длинным, как у него. В 2010 году он пришел к решению служить Богу и – так решил для себя – дал Ему присягу.
Но в этом «новом» Небе он еще должен научиться летать.
